– Из Ленинграда, – ответил я, улыбаясь во весь рот.

– Правда?

Глаза блондинки широко распахнулись.

– Да. Вот только приехал. Буду у вас егерем работать.

– Вас уже поселили?

Расспрашивая меня, она осторожно протирает ссадину марлевым тампоном, периодически смачивая его из большого стеклянного флакона. Кожу сильно жжёт, но я терплю, стараясь не морщиться.

– Пока нет. Я ещё не был у председателя. Подскажете, где у вас сельсовет?

– Вам нужно вернуться к магазину и повернуть направо. Через три дома увидите!

Она ловко обмотала мне голову бинтом, не забыв подложить чистый марлевый тампон на ссадину. Отошла на шаг, чтобы полюбоваться своей работой и расхохоталась.

– Вы точь-в-точь как Павка Корчагин! Уже видели новый фильм? Обожаю Конкина! Вы чаю хотите с дороги?

– С удовольствием! – искренне ответил я.

– Меня Катей зовут!

Она протянула для рукопожатия крепкую ладошку. Я встал с табурета и осторожно пожал ей руку.

– Андрей.

– Ой! – всполошилась Катя и смешно всплеснула руками. – Я забыла на вас карточку завести!

Секунду она хмурилась, а потом махнула рукой.

– Ладно! Сначала чай! А потом карточку. Идите за мной, товарищ егерь!

Катя привела меня в соседнюю комнату. Здесь стояли две кровати с пружинными сетками. На тумбочке – алюминиевый электрический чайник с тонким носиком, фарфоровый чайничек для заварки и две чашки. Вазочка с засохшим круглым печеньем.

Катя включила чайник в розетку. Из маленького чайничка разлила по кружкам заварку. Достала из тумбочки эмалированную миску, прикрытую промасленной бумагой.

– Пирожки. Хотите?

Она ещё спрашивает!

От запаха свежей выпечки у меня нещадно заурчало в животе.

– Вижу, хотите! – рассмеялась Катя. – Вон, как у вас глаза блестят!

– Как? – улыбнулся я.

– Волчьим голодным блеском.

Я мигом проглотил пирожок. Он оказался мягким, с кисло-сладкой яблочной начинкой и лёгким привкусом дрожжей и топлёного масла.

– Ум-м-м, вкуснятина! Катя, это вы сами пекли?

– Если бы! Соседка угостила. А вы надолго к нам, Андрей?

– На практику, – честно ответил я. – А что случилось с егерем, который работал до меня?

Катя погрустнела.

– Василий Ильич умер месяц тому назад. Ему шестидесяти ещё не было. А сердце оказалось больное. И курил много. Я ему говорила – бросайте курить, Василий Ильич, поберегите здоровье! А он только отшучивался. А вы курите, Андрей? Только не врите! От вас табаком пахнет.

– Это водитель курил, – ответил я. – Ну, а я так, за компанию.

– За компанию нужно есть мороженое, или заниматься спортом, – строго ответила Катя. – Вот вы, Андрей, бегаете по утрам?

– Нет, – смутился я.

– И я не бегаю, – со вздохом сказала Катя. – А это очень полезно для здоровья.

Она налила мне ещё чаю.

– Вы кушайте пирожки, не стесняйтесь!

– Это же ваш обед, – запротестовал я.

– Ничего. Лёгкий голод полезен для фигуры.

Я поддался на уговоры и взял ещё пирожок. Если честно – уговорить меня было несложно. У меня с самой смерти маковой росинки во рту не было.

Именно в эту минуту, за чашкой горячего чая с симпатичной девушкой Катей я решил, что не стану сходить с ума. И мучиться угрызениями совести тоже не стану. А буду просто жить в новом времени и в новом теле, раз уж мне выпал такой немыслимый шанс.

– Спасибо, Катя, – сказал я. – За чай, за пирожки и вообще.

– Пожалуйста, – улыбнулась Катя. – Я следующей осенью тоже в Ленинград поеду. Буду поступать в институт. И тогда уже вы меня пирожками угостите. В кафе на Невском проспекте.

– Договорились, – кивнул я.

– А сейчас пойдёмте, я на вас карточку заведу.

Сидя за полированным столом, Катя аккуратным, совсем не врачебным почерком заполняла карточку, отпечатанную на плотной желтоватой бумаге. Наклонив голову к плечу, она старательно выводила буквы. Даже кончик языка высунула от усердия.

Я, не торопясь, диктовал ей данные, которые успел подсмотреть в документах.

– Ну, вот, – закончив, сказала она. – Теперь, Андрей Иванович, я всё про вас знаю. Где родились, где учились. И даже – что вы собираетесь делать дальше.

Эх, Катя! Мне бы самому про себя всё узнать!

– Послезавтра зайдите ко мне – нужно будет сменить повязку! – напомнила Катя. – И приходите в субботу в клуб! Там будет кино, а потом – танцы! До свидания, товарищ егерь!

– До свидания, товарищ фельдшер! – улыбнулся я.

И пошёл по узкой улочке назад, к перекрёстку. После обеда председатель принимал по личным вопросам – это мне сказала Катя. Нужно было успеть застать его в сельсовете.

Сельсовет располагался в большом доме на три крыльца. Дом стоял в глубине от дороги и утопал в кустах цветущей сирени и волнах сладкого запаха. Окна были открыты. Из одного доносилось бормотание радиоприёмника.

Над ближайшим крыльцом висела табличка:

«Правление совхоза «Заря коммунизма». Очевидно, мне было не сюда, и я пошёл дальше вокруг дома.

Следующая дверь вела в пункт охраны правопорядка. Створка была приоткрыта.

Я собрался пройти мимо. Но высокий голос из-за двери сказал:

– А ну-ка, зайди!

Сердце испуганно ёкнуло. Одно дело – болтать с симпатичной фельдшерицей. И совсем другое – общаться с милицией.

На дощатое крыльцо вышел парень моих лет. Одет он был в форменные милицейские брюки с тонким красным кантом и белую рубашку с коротким рукавом. На плечах рубашки я увидел погоны с двумя маленькими звёздами.

Я поднялся на крыльцо. Оно подозрительно скрипнуло под моим весом, но выдержало.

– Добрый день, товарищ лейтенант!

– Добрый день! Слушай, помоги мне шкаф передвинуть, а? Одному не справиться – тяжёлый, зараза!

– Какой шкаф?

– Да вот этот!

В небольшом помещении, посередине стены стоял высокий трёхстворчатый шкаф, сделанный из настоящего дерева. Дверцы его были перевязаны верёвкой.

Чтобы не открылись, подумал я.

– Час уже бьюсь!

– А куда вы хотите его поставить?

– Да в угол! Хоть немного просторнее будет.

– Тапки бы под ножки подложить, – предложил я.

– Тапок нет, – задумался лейтенант. – Слушай, погоди!

Он вышел в тамбур и вернулся, неся в руках большие чёрные валенки.

– Пойдёт?

– Пойдёт.

Мы сообща наклонили шкаф и подсунули валенки под его ножки с одной стороны. Потом поднажали с другой, и шкаф, как по маслу поехал в нужный угол комнаты.

– Вот спасибо! – сказал лейтенант и протянул мне руку.

– Вольнов Павел. Здешний участковый.

– Андрей Синицын. Буду работать егерем. Временно.

– А я думаю – почему ты с ружьём! Вроде, не сезон. Ну, будем знакомы, егерь! Ты к председателю? А с головой что?

Павел задавал вопросы быстро и как бы невзначай внимательно на меня поглядывал.

– В машине ударился. Ерунда. Да, к председателю.

– Ну, так идём! Вещи можешь здесь пока оставить.

Мы спустились с крыльца, завернули за угол и оказались у входа в Черёмуховский сельсовет.

Павел потянул на себя скрипучую дверь, выкрашенную синей краской.

– Входи!

Сразу за маленьким тамбуром оказался коридор, в который выходили несколько дверей. Из-за одной из них доносилась классическая музыка.

Тот самый радиоприёмник, догадался я.

За другой, приоткрытой, мужской голос раздражённо говорил:

– А мне пять машин щебня надо, а не две, товарищ Щелканов! Да, пять! И нет – две мало! Твои лесовозы мне всю дорогу в деревне разбили! Ах, у тебя план? Так вот, у меня тоже план. И план этот такой, чтобы совхозная техника не ломалась на ухабах и не застревала посреди деревни в лужах после твоих лесовозов!

Участковый махнул мне рукой. Мы вошли в дверь и остановились на пороге.

Невысокий плотно сложенный человек в сером помятом костюме язвительно говорил в трубку:

– И если ты мне завтра щебень не привезёшь – я буду в исполком звонить. Нет, машин у меня тоже нет! Ты лесовозами дорогу разбивал – вот на своих машинах щебень и вези!