Я вздохнула, понимая о чем она ведет речь, и передернула плечами, прогоняя мерзкий холодок, пробежавший между лопаток. Два дня назад я отправила в Цурион письмо, предупреждающее о моем скором приезде, и теперь где-то в груди глухо тикали часы, отсчитывающие минуты до моего возвращения на родину. Находиться в Аралионе было невыносимо, по многим причинам.

Каждая улочка Геммина пропиталась предвкушением сегодняшнего бала, ожиданием того, что Лоркан, наконец, объявит ту, с которой собирается провести остаток жизни. И мне хотелось выть, отчаянно и горько, ведь признаться ему в своих чувствах я так и не смогла. Трусость или благоразумие, называйте это как угодно, но нужный момент давно был упущен. Здесь меня больше ничего не держало.

– Уверена, – я снова пожала плечами, обводя взглядом скудную обстановку гостиной. Выставив дом на продажу, я сожгла последний мост, и все, что мне оставалось – поприсутствовать на церемонии обручения и попрощаться с Аралионом навсегда. И с Лорканом тоже.

– Слишком долго отлынивала от своих обязанностей. Теперь мне предстоит много работы дома.

Лиди поморщилась, не скрывая своего пренебрежения. Возвращение блудной дочери в лоно семьи не вызывало у нее никакого трепета, напротив, она была уверена, что мне лучше остаться в Аралионе. И Лиди была не одинока в своих суждениях. Марна, оглядывающая пустые стены с отчетливыми следами снятых картин, скрестила руки на груди и подарила мне тяжелый взгляд. Голос ее звучал сухо и слегка обижено:

– Спасибо, что не уехала раньше. Цурион ждал твоего возвращения десять лет, может подождать еще неделю.

Лиди фыркнула в ответ, полностью поддерживая волшебницу, но каждое слово Марны имело двойное дно. Она знала о моих чувствах и была права – сундуки были собраны гораздо раньше, терпеливо ожидая отправки в Цурион. Вопрос о немедленном отъезде встал сразу же, как я покинула покои Лоркана, расставив все точки по местам. И только настойчивые просьбы Снорре и Марны убедили меня повременить. И теперь колебалась: с одной стороны, требовалось присутствовать на обручении Лоркана, а с другой… о другом даже думать было больно.

Подруги буравили меня одинаково тревожными взглядами, ведь никакие уверения в том, что я буду приезжать и писать длинные письма не смогли убедить их, что мне необходимо покинуть Геммин. Они считали мое решение прихотью: зачем уезжать, если отец почти оправился от болезни, мать готова взять бразды правления в свои руки, а здесь у меня и друзья, и успешное дело? Тайна, покрытая мраком, и мне нечего было им сказать в свое оправдание. Кроме того, что я знала, что должна уехать.

Стук в дверь разрядил напряженную обстановку. Обрадовавшись подвернувшейся возможности слинять, я распахнула входную дверь, ожидая увидеть будущих покупателей дома. Но на пороге стоял Снорре. В руках он держал объемный сверток, который впихнул мне сразу же, как только пересек порог.

– Да, конечно, входите, не стесняйтесь, – пробурчала я, закрывая за ним дверь, но без особого, впрочем, негодования. Сверток оказался неожиданно легким, бумага приятно хрустела, проминаясь под пальцами, но я не торопилась тянуть за тонкую бечевку, которая сдерживала его содержимое. Кто знает, что там?

– Готовы к приему? – Снорре подмигнул, но сразу же лицо его омрачилось лицезрением собранных сундуков. Я начинала раздражаться: неужели у каждого, кто нанесет сегодня визит, будет одна и та же реакция? Решение было принято и обжалованию не подлежало.

Марна демонстративно закатила глаза, одним жестом высказывая все, что она думает о сложившейся ситуации. Краем глаза я вновь увидела золотую цепь, которая колыхалась между капитаном и ведьмой. За прошедшие недели она окрепла, налилась глубоким золотистым сиянием и притягивала их друг к другу, даже если они находились в разных концах княжества. Снорре – на северных рубежах, тогда как Марна наводила порядок в лаборатории Одхана и подчищала мелкие, но неприятные ловушки, которые тот оставил в подземелье для незваных гостей.

– Что здесь? – я пощупала сверток, пытаясь угадать, но Снорре расплылся в довольной улыбке, хитро прищурившись.

– Мастер Делрин вернулся в строй. Создает платья лучше прежнего, чувствует себя замечательно, шлет свои искренние извинения. Надеется увидеть вас в своем лучшем творении. По крайней мере, по его словам – лучшем. Его безумие исчезло почти сразу же, после поражения Одхана, как и не было.

Платье. Он привез мне платье для приема, поняла я, с затаенным дыханием разворачивая хрустящую бумагу. Бечевка расползлась от одного прикосновения ножниц, являя моему взгляду нежнейший шелк, украшенный золотой вышивкой. Я проследила за узором золотых нитей, что составляли целую картину переплетенных между собой виноградных лоз и распускающихся цветов.

– Дворец полностью еще не восстановлен, но бальная зала – лучше прежнего, – проворковал Снорре, кидая на Марну недвусмысленные взгляды. Мне послышался замаскированный намек в его голосе, но я одернула себя: стоило прекратить видеть везде подвох. Путешествие изменило меня, но сегодня вечером я хотела забыть обо всем: о своих чувствах, о своих обязанностях и об ореховых глазах, которые не так давно смотрели на меня с неизбывной нежностью.

– Стесняетесь? Поверьте, вы замечательно выглядите! – Снорре галантно подал мне руку, увлекая в бальную залу, которая была наполнена до отказа. Каждая семья считала своим долгом присутствовать на церемонии обручения, принести Лоркану и его будущей невесты свои подарки – они горой громоздились в самом углу зала, верхушка упиралась в высокий, украшенный лепниной потолок.

Я проигнорировала вопрос капитана, навесив на лицо доброжелательное выражение, приправленное широкой улыбкой. Сегодня я была не свахой, меня пригласили как княжну Цуриона Имзатиль, и золотой венец сверкал на лбу, отражая свет тысяч свечей и хрустальных ламп. Здесь были все, и даже Мерани, в черном кителе с серебряными пуговицами. Сложив руки за спиной, он кивал проходящим мимо гостям, но я видела, как он нервничает. Не так давно, пару дней назад, Лоркан предложил Мерани стать наместником Тюрра, который перешел под протекцию Аралиона после поражения в короткой, но кровавой войне. Бывший советник, а ныне наместник Мерани присутствовал на приеме в качестве подтверждения своей лояльности и дружбы между двумя княжествами. Едва заметив меня в толпе, Мерани поднял руку, приветствуя. Я степенно кивнула ему, скользя за Снорре дальше.

Вирания и Огюст беседовали с Марной, и они, полностью увлеченные разговором, не заметили нашего прибытия. Я скользнула по Вирании взглядом, отмечая и горделивую осанку, и высокую прическу, в которую были забраны длинные рыжие волосы. Она была под прицелом множества любопытствующих взглядов, но не обращала на них внимания. Настоящая княжна, уверенная в себе, знающая себе цену. Я вновь подумала, что ее будущему мужу сильно повезет, если такая женщина решится отдать ему свое сердце.

Конечно, Сугар тоже была здесь – отрезы белой ткани, имитирующие платье, не скрывали длинных, загорелых ног, – но Сугар была прекрасна, до выступающих на глазах слез. Она смотрела по сторонам со спокойствием человека, который давно выиграл в состязании и лишь ждет, когда результаты объявят остальным. А рядом… рядом царь Шона, в традиционных одеждах халгов из кожи и меха, перекидывался с Лорканом каким-то короткими фразами.

Улыбка прилипла к моим губам, но внутри я была совершенно разбита. Один взгляд на Лоркана, который сегодня сменил белую рубаху на китель – в цветах Аралиона и своего пламени, – и сердце забилось в груди, болезненно и отрывисто. Короткая стрижка шла ему невероятно, придавая его образу легкость, которой не хватало ранее. Зачесывая назад челку, Лоркан громко смеялся, заражая всех вокруг своей радостью. Смотреть на него было невыносимо, но и глаз оторвать не могла. Теперь, когда я видела его отчетливо и без лишних купюр, то смогла понять, какой же он красивый. Когда Лоркан подчинил свою силу до конца, из него ушел надрыв и напряжение, которые были его спутниками на протяжении долгих лет. Расслабились плечи, взгляд стал мягче, а улыбка – искренней.