— Так-то лучше! — довольно произнес он. — Ева…

— М?

Он не ответил. Только прикоснулся губами к моему плечу, потом к виску, а затем и вовсе приобнял, мерно дыша мне в макушку.

Глава 32. Волков

Какая же она красивая…

Я сидел на краю постели и не сводил с нее глаз. Короткие волосы разметались на подушке, одеяло сползло, маленькие ореолы ее грудей виднелись сквозь тонкую ткань маечки, а приоткрытые губы, из которых вырывалось сиплое дыхание, манили так, что хотелось разбудить ее поцелуем. Я впитывал образ любимой женщины: подрагивающие ресницы, маленькие круглые ушки, тонкие пальцы, выбитый на плече зеленый хамелеон с красным хвостом. Кто знает, чем закончится этот день? Может, у нас все получится. А может, и нет. Сейчас все было неважно. Только она. Только ее образ и одурманивающий аромат тела.

Я сглотнул, не решаясь дотронуться до нее и случайно разбудить.

Как только меня отпустили с Управления, перед этим прилично помяв, но так, чтобы не переломать ребра или не нанести смертельного удара, я вернулся домой, привел себя в порядок, и будто на крыльях помчался к ней. Но скрыть оставленные коллегами увечья не получилось. Наши ребята умели бить, а у Евы было прекрасное зрение. Правда, несмотря на приказ свыше, меня пощадили. Они прекрасно понимали, что я просто кому-то перешел дорогу, а после слухов, которые пустил Костя, многие засомневались, тому ли человеку они вообще служат? Стоит ли оставаться на работе, где сегодня тебе улыбаются, а завтра посадят в обезьянник, перед этим прилично начистив морду?

Нет.

Поэтому вопрос об отставке стоял вторым в списке важнейших дел на ближайший месяц.

Честно говоря, я мог бы смириться со всем. С моим арестом, с тем, что провалилась операция, с ранением Евы, но когда я увидел Льва, сидящего в кухне и пьющего чертово пиво, как ни в чем ни бывало…. В мою жизнь ворвались перемены. В голове, в мозгах, под черепной коробкой что-то щелкнуло, побудив изменить курс своего мышления, понять, насколько дороги близкие и как сильно я готов мстить за каждый оторванный волосок моих девочек.

Мне захотелось вырезать погоны и пристрелить этого гада, как последнего в городе пса. Как он посмел намекать на то, якобы Еве на меня наплевать? Как у этой мрази язык повернулся назвать ее легкомысленной шалавой?..

В тот момент я еще не понимал, о каком Блохине идет речь. Да и потом как узнал, мнения не изменил. По Еве тоже было видно, что этот тип ее напрягает. Поэтому, на счет журналиста расслабился сразу. Лев тоже вскоре перестал волновать.

И все из-за Евы.

Никто. Никто, кроме Вероники, так трепетно ко мне не прижимался. Познав любовь одной женщины, увидев, какими бывают настоящие чувства, я больше ни с чем их не спутаю. А ведь Ева смотрела на меня так же. Как на Солнце, сошедшее с небес. Неверящим взглядом блуждала по моему лицу, разглядывала тело, а наедине смущенно дотрагивалась до кожи, в какой-то миг становясь смелее, ластясь и ища поцелуя.

Я терпел целую неделю, пока шли переговоры с Танатом, но ночь, оставшаяся позади, стала особенной…

Облизав пересохшие губы и уняв мысли о сексе, я отвел взгляд от любимой женщины и вышел прочь.

За окном едва забрезжил рассвет. Обычно темные дела совершаются ночью, но наш с Танатом бартер должен был случиться ранним утром. Втайне от Евы.

Я знал, что в случае чего, она возненавидит меня. А может, искренне распереживается?

Вспомнив, как ловно она перекинула через плечо Юстева, я засомневался — вряд ли обойдусь малой кровью.

Стало смешно. Взрослый мужик, а боюсь, как бы женщина люлей не наваляла.

— Чего усмехаешься? — спросил Лев, проверяя исправность пистолета.

— Да так… Блохин еще не приехал?

— В пути. Там в чайнике вода закипела, если надо. — Он громко зевнул и стер проступившие слезы. — Черт! Это пиздец какой-то.

— В чем дело?

— Да не могу сосредоточиться.

— Расслабься. До выезда еще час.

— Кто вообще решает такие дела средь бела дня?

— Я.

— Вообще на всю голову отмороженный. И Димон такой же.

Лев цокнул и, спрятав пистолет, покинул кухню.

Я же сделал себе чай и перекусил солеными крекерами. Думать о чем-либо не имело смысла. Сейчас нужны были не эмоции, а холодный расчет.

Вскоре приехал Блохин. Глаза журналюги так и сияли от предвкушения; только дай полакомиться хайповой темой.

— Ева спит? — спросил он, посмотрев на лестницу, ведущую на второй этаж.

— Да. Поехали, — сказал ему, вдруг ощутив укол ревности. Кажется, я превращался в сумасшедшего. То убеждал себя, что мне все равно, то готов был набросится на любого, кто посмеет проявить к Еве хоть малейший интерес.

Впрочем, о глупостях вскоре пришлось позабыть. Мы прибыли на территорию пустующего консервного завода, который успешно функционировал вплоть до двухтысячных. С тех пор единственной ценностью этого места стали стены.

Мне еще ни разу не доводилось видеть Таната вживую. И сейчас, глядя на кирпичное лицо с сигаретой в зубах, я испытал отвращение. А ведь Ева дважды находилась в его обществе. Что-то заскрежетало, и я запоздало осознал — это мои зубы.

— А чего Димона с собой не прихватили? — Танат выкинул сигарету и направился к нам: ко мне, Блохину и Льву с его командой из восьмерых ребят.

— Так разве его касаются наши с тобой договоренности? — спросил Егор.

— Ты вообще здесь птица залетная, так что молчи, Блоха. С тобой тоже разговор будет, но позже.

— За Ивашина мстить будешь? — усмехнулся журналист, а я позавидовал его яйцам. Стальные, ей-богу. Не каждый осмелится петушиться с человеком, у которого за спиной два десятка отмороженных.

Теперь понятно, почему он так высоко взлетел.

— Ты мне зубы не заговаривай. — Танат остановился в трех метрах от нас, вероятно, не опасаясь, что мы откроем по нему огонь. И был прав — не в этом состояла главная цель. — Мне хватило писка по телефону. Принес?

— Принес. — Блохин потряс перед ним флешкой. — Все здесь.

— Гарантии.

— Их нет.

— Я могу их просто пристрелить. — Он самодовольно улыбнулся, а меня перекосило от донельзя противной физиономии.

— Дело Дюдюка ты замнешь, — сказал я ему. — О девушке, которая пропала, тоже вскоре забудут. Да даже если ты нас перебьешь вместе с Евой и ее сестрой, все снова сойдет с рук. Но…

— Как быть с этим? — спросил Егор.

Лев передал журналюге планшет, и спустя пару мгновений тонкий девичий крик эхом пронесся по пустому помещению. Она умоляла не делать ей больно, не трогать, не насиловать…

Я стиснул зубы, боясь закрыть глаза, иначе кадры из видео вновь всплыли бы в памяти.

Мои руки затряслись. Мысленно я уже сотню раз нажал на курок и пристрелил урода, а в реальности стоял как истукан и ждал реакции.

Ее не последовало. Никакой. Для него все было обыденно и даже скучно.

Танат кивнул своим ребятам, и те вытащили двух девушек из машины. Пальцы с силой сжались в кулаки. Урод! Чертов козел! Я стиснул зубы, готовый теперь в любой момент начать стрелять. На ограничение в движение и действиях хотелось отхаркнуться и смачно наплевать. Потому что таких уебков только расстрелять!

Лилия была высокой, но из-за страха за свою жизнь и, возможно, боли во всем теле, вся сжалась, боясь даже глаза поднять. А Алина — хрупкая, маленькая, заплаканная и дрожащая, как осиновый лист, — медленно передвигалась. Совсем еще ребенок…

Если бы не Лев, наверняка я совершил бы ошибку. Не знаю, как ему удалось так быстро среагировать, но еще мгновение, и я немедля выстрелил бы. В упор. Прямо в лоб этому уроду.

Его крысы вмиг обступили его и девушек, готовые по первому сигналу начать перестрелку.

— Тише. Наш друг всего лишь погорячился, — примирительно произнес Лев. — Отпусти девчонок, Танат. А ты передай ему сумку.

Олегу не понравилось быть ведомым, но приказ он выполнил. Как только бартер был завершен, мы стали отступать. Конечно, мы ждали огня в любой момент…