– Командир, третий час. Пора вставать, – тих проговорил он.
– Ты хоть поспал, Фома Миронович? – спросил я, позёвывая.
– Три часа вздремнул. Мне достаточно. Это вам надо отдохнуть после ранения. Товарищ лейтенант, я оставил Бобыкина продолжать наблюдение. Пойду подниму остальных, будем выдвигаться понемногу, – сообщил старшина и пошёл будить остальных.
Через час добрались к тому месту, где затаился Бобыкин. Я, приблизив лицо к старшине заговорил с ним, тихим шёпотом.
– Мысли имеются, Мироныч?
– Часовых четверо. В четыре пройдёт смена. Полчасика подождём и можно начинать. Разрешите, мы с Бобыкиным с северной стороны зайдём? Там двоих и возьмём в ножи.
– Давай старшина. Сверим часы. Ровно полпятого начинай. Мы также здесь почистим.
Старшина с одним из разведчиков уползли в темноту. Потекло время ожидания. За пять минут до назначенного времени я пополз к своему часовому, а Дроздова направил к четвёртому немцу. Титов должен был прикрывать нас из винтовки. Хотя если не снимем по-тихому, немцы нам устроят Варфоломеевскую ночь. За дураков и неумех я немцев не считал. Опытные вояки и воюют не первый год. Не спроста они Красную Армию до Москвы гнали, был у солдатиков Рейха опыт, это надо признать. Всё прошло, как по маслу, каждый из нас снял часового тихо. Правда с грохотом винтовок при падении, но лагерь это не потревожило. К своему часовому я подобрался на пятнадцать шагов, как в масло штык вошёл под левую лопатку.
Когда с часовыми покончили, собрали с них оружие и патроны. Перед нами встала задача, что дальше? Я осмотрелся и глянул на часы. Через час с небольшим замена часовых. Надо шевелить «булками». Немцы установили палатки. Всего их четыре, но одна скорей всего командирская. На цыпочках подкрались к палаткам и проверили мы с старшиной. Командирская оказалась ближней к штабелям ящиков со снарядами. Сейчас там ефрейтор Бобыкин и рядовой Дроздов смотрят, что в ящиках и в бочках, которые рядом с ящиками. Я заглянул в командирскую палатку. Две кровати и длинный стол, на столе какие-то бумаги. На стойке, подпирающей палатку, висит керосиновая лампа, типа «летучей мыши»13. Странно, периметр немцы освещают от аккумуляторов. Скорей всего планируют вывезти этот склад в другое место. Мы с старшиной скользнули в палатку и по-тихому прирезали спящих. Так и есть лейтенант и унтер-офицер. Из оружия нам достались два автомата «МР-38»14 и два «вальтера»15. В углу палатки старшина присмотрел пулемёт «МG-34»16, там же лежали запасные стволы к пулемёту. Немцы аккуратисты, запасные стволы уложены в тубус. Хорошая машинка этот пулемёт, скорострельность приличная, вот только ствол при длинных очередях перегревается. Вот и таскают они запасные стволы. Старшина приблизился ко мне.
– Товарищ командир, унтер в мундире был, видно он и разводил посты. Что с остальными делать будем? – Фома Миронович говорил шёпотом.
– Давай сюда Титова и разведчиков, – приказал я, просматривая документы на столе.
В прошлой жизни я в совершенстве знал три языка. Немецкий в школе учил, потом английский. Практика была в командировках по служебной необходимости. А испанский довелось выучить, когда пять лет в Центральной Америке военным советником службу тянул. Документы на столе – это в основном накладные на отпуск снарядов. Значит приезжают на загрузку. У меня появилась мысль. А не обзавестись ли нам техникой? В этот момент в палатку вошли разведчики и Титов.
– Так, бойцы, слушаем меня внимательно. В палатках немцы спят, и мы их всех ликвидируем. Три палатки в вас четверо, по двое на каждую. В третью я один войду. Валите всех без сожаления. Автоматами все умеют пользоваться? – начал я разговор.
– Так точно, товарищ командир, – ответил за всех Бобыкин.
– У автомата есть болезнь, если держать за магазин, может произойти перекос патрона, потому держите за раму, возле магазина есть специальное место. Стреляете короткими очередями. В палатки врываемся одновременно. Всё, приготовились и вперёд.
Я взял два пистолета, ТТ и «вальтер». Мы одновременно кинулись в палатки, и я услышал треск автоматных очередей. Сам стрелял с двух рук, есть у меня такой опыт. В моей палатке был ещё один унтер, его я оставил в живых, вырубив на некоторое время. Когда всё закончилось велел собрать оружие и форму немецких солдат. Также разрешил осмотреть трофеи. Мелочи важны, когда ты воюешь в тылу врага. Какие мелочи? Бытовые, такие, как зубной порошок, зубная щётка, бритва или мыло. Кому-то покажется смешным упоминание об этом. А я скажу так. Попробуйте не чистить зубы в лесу в течении месяца или не бриться, не стричься. Быстро превратишься в лешего. Ко мне подошёл старшина, посмотрел на пленного.
– Очень правильно, товарищ лейтенант, что пленного взяли. Надо бы поспрашивать его. Вы же ловко допрашивали перебежчика полгода назад. А я вот только по польскому разумею, немецкий так и не выучил. Хотя несколько слов знаю, – пояснил старшина, почёсывая затылок.
Вот значит, как, оказывается хозяин моего сегодняшнего тела немецкий язык знал. Это хорошо. А то, как бы я стал объяснять знание языка.
– Мироныч, ты осмотри командирскую палатку, к пулемёту кроме запасных стволов должна быть асбестовая рукавица и патроны поищи. А немчуру я сам допрошу, – отдал я распоряжение и старшина вышел.
Я похлопал по щекам немца, вскоре он заморгал и открыл глаза. Руки ему связал заранее за спиной. Привалил его к кровати спиной. Допрос начал на немецком языке.
– Слушай внимательно. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Будешь упрямиться, буду делать очень больно. Если расскажешь всё, что меня интересует, оставлю живым. Понял? – я повертел ножом перед носом немца, нож взял у старшины.
Унтер-офицер кивнул головой подтверждая, что понял меня.
– Имя? Какое подразделение? – начал я допрос.
– Фридрих Мультке. Мы из охранной роты, к передовым частям не относимся, ответил унтер.
– Как долго собирались охранять этот временный склад?
– В течении двух дней должны вывезти. Наши части захватили большой склад большевиков, сегодня с утра будут две машины.
– Где находится большой склад и что там?
– Склад в тридцати километрах от Волковыска, там есть село Порозово. На складе боеприпасы Красной Армии, снаряды, патроны, вроде даже есть авиационные бомбы. Туда же свозят трофейное оружие.
– Сколько там охраны? И где сейчас передовые части?
– Склад охраняет рота охраны. Наш взвод должны были отправить к ним в усиление. Наши передовые части уже возле Минского рубежа. Вчера нам сообщили, водители, что приезжали за снарядами.
– Кто командует наступлением на этом направлении?
– Генерал-полковник Герман Гот. Сегодня или завтра там появится Гудериан. Так что Минску долго не продержаться. Лучше бы вы сдались. Мы не расстреливаем русских солдат, если они готовы служить Великой Германии, – унтер всё же запел песню о непобедимости Рейха.
Я врезал несильную пощёчину немчуре, чтобы не забывался.
– Ты меня, Фридрих, не агитируй. Я ещё к вам в Берлин приду и на костях вашего бесноватого Фюрера17 спляшу, а заодно нассу на его могилку.
Я достал ТТ и поставил на боевой взвод.
– Ты обещал меня отпустить, – испуганно заговорил немец.
– Не трясись, Фридрих. Я обещал оставить тебя в живых потому, что ты ещё не успел натворить бед на нашей земле. Прострелю тебе колено и руку. Это для тебя же лучше, комиссуют и отправишься домой жрать жаренные колбаски и тискать свою фрау18. Есть у тебя семья, жена дети? – говорил с немцем почти ласково.
– Есть, жена и две дочери. Ещё родители живые. Брат водителем в вспомогательных частях, – залепетал немец.
– Не ссы немчура. Хоть инвалид, но будешь живым. Ваше гестапо19 тебя допросит, а ты скажешь, что потерял сознание. Ещё и благодарить меня будешь лет через пять.
Я развязал руки немцу и прострелил ему левую руку и колено. С коленом он гарантировано на инвалидность отвалит. Можно было конечно и зажмурить20 его, но я пока не испытывал лютой ненависти к немцам. Тем более в прошлой жизни были операции совместные с потомками тевтонских рыцарей, ещё во времена ГДР21, в конце восьмидесятых. Многих я немцев из того времени знал, боевые ребята. Я вышел из палатки. Надо было готовиться к приезду машин снабжения немецкой армии.
