После этого случая, спина мальчика еще долго кровоточила, а рубцы остались на всю жизнь. Ричард несколько дней не мог ходить, а потом отрабатывал свою провинность на самом дальнем поле, сплошь усыпанном камнями, которые он складывал на тачку, и вывозил на морской берег. На седьмой день тяжелой физической работы, отец сказал, что со следующего дня, он будет работать на конюшнях мистера Сандерса, чему Ричард невероятно обрадовался.
Мистер Сандерс, в отличие от отца, был человеком мягким, и относился к своим многочисленным работникам, заботливо. Когда он, поблагодарив мальчика за хорошую работу, вложил в его руку несколько монет, Ричард принял его в круг своих тайных друзей, с которыми мысленно разговаривал по ночам, глядя в таинственную бесконечность звёздного неба. Пока в его тайных друзьях числились Мэри – его тайная любовь, дочь фермера Сандерса; сам мистер Сандерс и амулет, которому он дал имя Жуз, или Жузи – если разговаривал с амулетом о чём-нибудь весёлом. Например, о месте, откуда он любит подсматривать, когда на озере купаются девушки, и о том, что у Мэри такое тело, с которого, по его мнению, можно вылепить красивую статую. Девушка часто ездила верхом, и как-то раз, когда Ричард работал на дальнем поле, приехала туда и привезла корзинку с продуктами. Чтобы Ричард не стеснялся, она сама постелила на траву припасённую скатерть, и разложив продукты пригласила стеснительного соседа. Они весело болтали, и много смеялись, вспоминая разные случаи из детства, а потом решили, что он будет тайно называть её Эм, а он отныне будет зваться Рич. Когда Мэри уехала, он вдруг подумал, что очень хочет встретится с ней ещё раз.
Периодически он работал на конюшнях Сандерса, и виделся с Мэри, но она была очень сдержанной, и после нескольких приветственных слов, как правило уходила. Лишь спустя несколько месяцев, Ричард, понял почему она так строго себя вела. Набожность её матери, не позволяла открытого общения в таком возрасте, и любой невинный разговор вызывал раздражение. Мэри была на три года старше своего избранника, и в первые дни осени отмечала свой шестнадцатый день рождения.
Ричард всегда хотел совершить поступок, за который его будет уважать отец, мистер Сандерс, и конечно Мэри, но в повседневной рабочей рутине, всё было обычно-размеренно, и не представлялось удобного случая.
В один из дней, когда отец с раннего утра уехал в город и должен был вернуться только поздним вечером, Ричард, несмотря на то что получил строгий наказ привезти ещё пятнадцать тачек земли на дальнее поле, решил отправиться на рыбалку. Землю, перемешанную с лесным перегноем, можно навозить после обеда, вернувшись с рыбалки. Даже если привезёт пять, вряд ли будет проверять. Если удастся хороший улов, то отец ещё и похвалит.
Придя на берег, и с немалым удовольствием отметив мертвый штиль, когда морская гладь напоминает огромное зеркало, Ричард стащил лодку на воду и налёг на вёсла. Отойдя на несколько десятков метров от берега, он достал из кармана амулет, и удобно устроившись на дне лодки, завёл разговор.
– Что вменялось в твои обязанности друг мой Жус? – глядя на амулет говорил он, – Ты не отмалчивайся, как обычно, так вот в твои обязанности входит подать мне знак, где лучше всего порыбачить. Я грею тебя под подушкой каждой ночью, а ты немой лентяй, не хочешь мне помогать. Может ты вовсе и не амулет, и Жусом я тебя зря назвал?
Разговаривая с камнем, он задремал, и уснул. Проснувшись от чувствительных покачиваний, незадачливый рыбак к своему ужасу обнаружил, что пока он спал, лодку отнесло от берега на приличное расстояние. Очертания прибрежной полосы окутало дымкой тумана, а ветер становился всё сильнее, и стал слышаться какой-то мистический вой, то усиливающийся, то затихающий. Ричард вглядывался в окутавшую пелену, когда почувствовал удар лодки о камни, от которого он чуть не вылетел за борт. Здесь туман разрывался, обнажая скалистый берег. Ричард знал о существовании этого острова, прозванного мореходами за несколько веков Островом семи ветров. Ветер, продувающий многочисленные гроты, так громко завывал, что моряки безошибочно определяли направление ветра по его характерному и разнообразному звучанию. Вероятнее всего, раньше это был вулкан. На каменистой почве острова ничего не росло, потому что земля была насыщена едкой породой, поднятой из недр, и любое случайно принесённое птицами семя, попадая в такую почву, сгорало. Зато это был настоящий рай для морских птиц, крики которых были слышны по всей округе.
Мальчик решил, что гораздо лучше будет переждать непогоду в одной из пещер острова. Он несколько раз бывал здесь раньше в надежде раздобыть птичьи яйца, но гнёзда находились так высоко, что попытки добраться до них, кроме шишек и ссадин, ничего не приносили. Потребовалось немало усилий, чтобы как следует закрепить лодку, затащив её в жерло грота. Взяв с собой нехитрые съестные припасы, он полез в расщелину, которая уходила в глубь острова. Аппетит так разыгрался, что хлеб и варёная кукуруза были съедены незаметно. В карманах у Ричарда всегда были пшеничные зёрна, которые хорошо утоляли голод, но он решил пока их не трогать.
Ветер жутко завывал, а молнии сверкали так близко, словно хотели расколоть остров пополам. Пока не начало смеркаться, Ричард пробрался к лодке, но волны с такой силой бились о скалы, что при первой попытке лодку отплытия, разобьёт в щепки. Он решил не рисковать и, достав большой кусок плотной материи, которой обычно прикрывал рыбу от солнца, вернулся обратно, раздосадованный тем, что другого выхода у него нет, и ночевать придётся на острове. Ветер то и дело менял направление, а небольшой скальный выступ уже не мог прикрывать его от секущих капель. Ричард решил укрыться в пещере и осторожно полез по скользкому склону к виднеющемуся тёмному зеву пещерного хода. Внутри было темно и холодно, найти подходящее место для ночлега не представлялось возможным. Так он просидел до темноты.
С наступлением сумерек дождь прекратился, но сильный порывистый ветер продолжал страшно завывать в пещерных коридорах и с силой бросать волны на скалы. Ричард выбрался из пещеры и, укутавшись, устроился под тем же валуном, который днём служил ему укрытием. В небе засверкали звёзды, что предвещало ясную погоду утром. Зёрна оказались очень кстати. Ричард забрасывал по нескольку зёрнышек в рот и, тщательно разжёвывая, размышлял. Самое плохое во всём произошедшем было то, что родители будут переживать, куда он пропал. По приезде домой его ждёт хорошая трёпка. Вряд ли плохая погода спасёт его от отцовского гнева. На зубах что-то хрустнуло. Он совсем забыл о том, что в карман с зернами он в спешке положил амулет. Со злостью мальчик выплюнул его вместе с зёрнами и схватился за щеку рукой. Некоторое время зуб еще болел, но постепенно сознание затуманилось, и мальчик уснул.
Его разбудила утренняя прохлада, солнечные лучи и гомон птиц. Пробравшись к лодке и спустив её на воду, Ричард что есть сил налёг на вёсла. Метров за пятьдесят до берега уже можно было различить фигуру отца. Лодка ещё не причалила, а отец с бранью набросился на мальчика. Оправдываться было бесполезно, поэтому сын молча сносил подзатыльники, сопровождавшиеся отцовскими наставлениями.
К вечеру у Ричарда начался сильный жар. Мать настояла, чтобы он остался дома, и отец, чернее тучи из-за того, что Ричард не выполнил наказа, уехал в поле один. Благодаря мазям и отварам мальчику стало гораздо лучше. Лёжа в постели, Ричард думал об Острове семи ветров, на котором он оставил свой амулет. «Ничего, пусть полежит, послушает завывание ветра и подумает, как ломать друзьям зубы. Зато потом обрадуется, когда я за ним вернусь».
Любовь к морю была настолько велика, что мальчик долго не мог заснуть, если не слышал размеренного дыхания прибоя. Ричард любил дышать вместе с прибоем: делал глубокий вдох, когда волна накатывала на берег, и выдыхал, когда отходила. Потом делал выдох, пропуская одну волну, две волны, и так дошёл до десяти. Возникало ощущение, словно он дышит вместе с морем. Когда-нибудь он научится держаться под водой больше двух минут.
