Звук открывающейся дубовой двери скрипучей рябью пронесся сквозь устоявшуюся тишину. Сгорбленная фигура медленно вошла в зал, плотно закрыв за собой дверь во избежание сквозняка.

Это был очень старый мужчина. Он был укутан в тёплое одеяло, в руках он тащил довольно увесистый мешок. Создавалось ощущение, что если бы мешок был хотя бы еще на грамм тяжелее, то старичок бы мог переломиться пополам от его тяжести – настолько хрупким и иссохшимся он казался со стороны.

Шаркающими шажками незнакомец прошел в центр зала, где на полу уже были заранее нарисованные углём рунические символы, образующие большой круг. На каждую из рун старичок клал предмет из своего мешка. Вот из глубины поклажи вынырнуло красивое золотое перо, а сейчас- ножка от табурета, третьим показалась засушенная роза. Предметы были настолько разные, что на первый взгляд было совсем непонятно, что между ними общего и почему именно их притащил загадочный старец. Но ответ был прост: в этом мире, где потоки магии прекратили литься водопадом из многочисленных прорывов материи, сохранилось очень малое количество предметов, сохранивших остаточное количество магии внутри себя. Последние двадцать лет старик занимался тем, что искал такие предметы по окрестностям и пытался сохранить эти крупицы былого могущества у себя под рукой.

Когда предметы были расставлены по нужным местам, старичок попытался распрямить спину, но та протяжным скрипом четко дала понять, что это было дурной мыслью. Дедушка охнул и согнулся обратно.

Отдышавшись и прислушавшись к своему телу, он сделал шаг к кругу на полу.

Магия упругим потоком влилась в его изголодавшееся тело, наполняя изнутри небывалой мощью. Горб распрямился, вернулась былая величественная осанка. На щеках заиграл румянец, а кожа на лице, казалось, разгладилась и перестала напоминать застывшие восковые подтёки на свече.

Маг сладко улыбнулся, с наслаждением потянулся, похлопал себя по плечам, торсу и ягодицам.

Да, прежний облик вновь вернулся к нему. Как же восхитительно чувствовать себя молодым, сильным и здоровым!

Но он тут же осекся. Не для того он искал магические реликвии, чтоб на несколько дней забыть о старости.

Нужно быстрее проверить ловушки вокруг башни, чтоб ничего не помешало в проведении ритуала. Магический запас в этот раз конечный, второй попытки не будет. Поэтому если вдруг что-то пойдёт не по плану- он не сможет сдержать призванное существо и заключить его под Подчинение.

Маг резво развернулся и чуть ли не вприпрыжку заторопился к выходу из зала. Дубовая дверь теперь не казалась такой неприветливо тяжелой, распахнуть ее не составило труда.

Сбежав по огромной винтовой каменной лестнице вниз, он открыл толстую деревянную дверь, которая была укреплена громоздкими железными пластинами. Горячий воздух и яркие лучи, казалось, со всей своей испепеляющей силой хлынули на Мага. Ох, как же давно он не выходил на улицу днем! Привыкнув к внешнему миру, бывший старичок огляделся.

Деревья всё так же шумно кивали в такт мелодии ветра, который редко дул с севера. Даже его холодные порывы не могли разогнать бушующую жару.

Одеяло пришлось оставить у двери, заменив шляпой с огромными полями.

Да, двор у башни давно никто не убирал: трава была выше пояса, где-то даже лес пускал своих разведчиков в лице молодых деревьев-лазутчиков. В основном, вокруг росли берёзы, но то здесь, то там тёмными свечками виднелись многовековые ели.

Казалось, Маг плыл среди моря травы- он делал характерные гребущие движения руками, прокладывая себе дорогу сквозь бушующие бурьяны. Небо было насыщенно-голубым, без единого белого облачка-барашка. Солнцу это явно нравилось, поэтому оно слепило глаза, казалось, с удвоенной силой.

Взбежав на скалу подобно прыткой лани, Маг огляделся.

Впереди, за лесом, виднелись каменные клыки городских стен. Там обосновались люди. Раньше на том месте была крохотная деревенька, пока около сотни лет назад в ней не родился особенный ребёнок. Его назвали Гансом. Что же в нем было такого особенного?

Ну, отличие от всех и вправду было: малыш родился с двумя головами. Его даже хотели умертвить, но маг-акушер увидел в нём светлое будущее, о чем и поведал родителям. Те в свою очередь решили оставить нестандартного младенца, доверившись достопочтенному магу.

Прошло лишь пятнадцать лет, когда первый раз все увидели своими глазами это светлое будущее: Ганс изобрел самодвижущуюся повозку. Она работала без помощи магии или лошадей, как обычно, ее тянула другая мощь- мощь бесчисленных механизмов .

Именно с этого дня чаша, на которой была магия, стала подниматься вверх. И с каждым последующим изобретением юного Ганса, чаша поднималась всё выше и выше, ведь на другой чаще весов закрытия потребностей лежала доступность и широкая распространенность механизмов.

Спустя много лет, когда каждый человек, вне зависимости от его финансовой возможности, окружил себя комфортом за счёт механизмов, магия иссякла. Сочившаяся отовсюду, она внезапно перестала возобновляться. Бывшие прежде в почете маги за ненадобностью стали ни к чему- их заменили механизмы и открывшиеся тайны медицины.

Маг с содроганием вспомнил тот день, когда внезапно понял, что не может наколдовать себе ни теплый воздух в комнаты, ни света, ни огня. Даже примитивное заклинание наполнения кувшина, которому обучали предрасположенных к магии малышей, ему теперь был неподвластно.

Тот крик ужаса и боли от осознания своей беспомощности словно застыл в стенах башни. Каждое утро он эхом отзывался в подъёме по холодной лестнице, тяжести дверей и невыносимом одиночестве.

Да, можно было бы давно обзавестись железными помощниками, как это делали городские жители. Их механические Голлемы на протяжение многих лет помогали им по хозяйству. Но Маг их терпеть не мог. В его сердце до сих пор клубилась едким дымом тягучая обида.

Обида на весь этот род людской, который внезапно предал и перестал верить в магию, из-за чего магический родник иссяк. Обида на Ганса, который в мгновение ока разрушил всю его пятисотлетнюю жизнь. Обида на эти чёртовы механизмы, чтоб им пусто было!

Поэтому он не мог перешагнуть через свою гордость и купить хоть что-то, что могло бы помочь несчастному старику дожить свои оставшиеся годы в комфорте и тепле. Нет. Он лучше будет страдать и проклинать всех, но не сломается под модой на механическое рабство. Он еще слишком хорошо помнил мир без машин, чтоб так просто взять и отринуть прошлое. Нет, он не такой.