Все эти события, пожалуй, – главное достижение той совместной поездки.
Я об этом раньше нигде не упоминал, но дальше дело было так. Увидев и оценив величину инженерного таланта, американцы очень быстро сообразили, и от нескольких фирм тут же поступили предложения заключить с Никоновым индивидуальный контракт на разработку нового образца для нужд полиции США – тогда как раз был объявлен национальный тендер. Назвали вознаграждение, которое нашему брату-инженеру прежде даже не снилось. Соблазн получился аховый. Меня они тоже решили простимулировать, чтобы по возвращении домой я ненароком, из зависти не «стукнул» бы на друга. Пообещали сумму, далеко не обидную. Вначале мы оба были ошарашены напористостью коммивояжеров. Но уже вечером, хорошо посидев вдвоем в баре, поостыв от первого шока, Никонов принял кременно твердое решение: от предложений воздержаться. Решил не рубить с плеча, а все обдумать и взвесить, посоветоваться с родными и близкими дома. Он еще раз со всей ясностью прочувствовал, что к нему теперь и дома будет другое отношение. Оказаться в роли перебежчика, охотника за длинным рублем (или долларом) – такого он даже не мог себе представить. Никонов должен навсегда остаться российским оружейником. И на этот раз он показал, «кто есть who». Со всей ясностью было видно, Никонов не мог так не по-товарищески отнестись к тем, кто все годы на протяжении конкурса «Абакан» был с ним в одной команде: Валерий Афонин, Людмила Теплякова, Владимир Цыпко, Владимир Абрамян, Людмила Тютина, Любовь Меньшикова, Александр Туркин. И, конечно, Азарий Нестеров, формально не входивший в состав бюро Никонова, – человек-энциклопедия, знаток стрелкового оружия во всех тонкостях, который не за деньги, а по дружбе и профессиональной солидарности всегда оказывал более молодым конструкторам требуемую помощь.
То, что за нашей дискуссией в баре внимательно присматривали и, несомненно, слушали, мы поняли во время оплаты счета. Бармен тогда сказал: «Я знаю, кто вы, сколько выпили, считай, на каждого по бутылке виски, но если бы не я сам наливал, то, глядя на вас, никогда бы не поверил». Геннадий с гордостью ответил: «Мы с моим другом запросто выпиваем по литру водки за вечер. Под хорошую закусь, конечно».
Второй казус произошел в Англии. Тогда нас пригласили в британскую Королевскую военную академию. Англичане, прознав, что с АН-94 и Никонова полностью сняли секретность и ему разрешили выезжать за рубеж, воспользовались этим и незамедлительно прислали нам обоим приглашение.
Никонову предложили прочитать курс лекций по новым трендам в разработке автоматического оружия, я ему помогал с переводом. Естественно, приглашающая сторона высказала пожелание, чтобы русский конструктор максимально подробно рассказал о своем детище АН-94, насколько это позволяла политика россиян о неразглашении коммерческой тайны.
На это мероприятие академия пригласила всех ведущих мировых разработчиков стрелкового оружия, в том числе снайперского, кабурного – пистолетов и револьверов – и даже пулеметов калибром от 7,62 до 12,7 мм. Южно-африканская компания «Денел» командировала целую группу, в которую входил Тони Неофиту, автор супертяжелого переносного антиматериального оружия повышенной точности. Такую штуку можно переносить расчетом из двух человек, предварительно разобрав изделие на два модуля. Да и ее боеприпас уже не пуля, а 20-мм снаряд с начиненной взрывчатым веществом боеголовкой. Нам стало известно, что «Денел» вел разработку варианта под российский стандартный боеприпас калибра 14,5 мм. Как мы поняли, уменьшая калибр, южно-африканские разработчики хотели добиться снижения общей массы образца. Таскать на себе практически 20-мм пушку – дело очень непростое, учитывая, что современный солдат по своим физическим кондициям далеко не Арнольд Шварценеггер. Были там бельгийцы FN, немцы Heckler & Koch, англичане Accuracy International, американцы Barrett и менее знаменитые разработчики из Австрии, Бразилии, Чехии, Израиля и других стран. Словом, мы были полны ожиданий интересной встречи с профессионалами оружейного дела.
Протоколом определялось, чтобы российские представители размещались на территории академии в Шривенгеме, а остальная группа слушателей – в гостиницах общего пользования в городках и селах, расположенных поблизости. Контакты, кроме рабочих, не предусматривались. Однако и во время лекций слушатели с удовольствием рассказывали русскому конструктору о себе, о своих новшествах, о планах на будущее. Никонов с удовольствием давал им возможность поделиться своей информацией.
Еще дома, в Ижевске, Никонов просил меня следить за речью, чтобы, не дай бог, я случайно не выболтал бы главного секрета «Абакана». Если же я почувствую, что в этом смысле Никонов сам увлекся, то должен был любым доступным способом («хоть пинком под зад» – его слова) дать ему об этом знать. Решили, что у себя в комнатах обсуждать рабочие моменты мы не будем.
Один раз, в перерыве между лекциями, вернувшись в свою комнату, Никонов заметил, что никто из слушателей даже близко не разобрался в главном ноу-хау, и упрекнул меня за то, что во время лекции я дал проекцию ударно-спускового механизма АН-94 на экран в перевернутом виде. Я, видимо, такую физиономию скорчил, жестом пальца стал молча тыкать в потолок, что он тут же понял: мы подошли к красной черте. Тем не менее Геннадий очень уверенно сказал: «Ерунда. Они все равно ни черта не поняли». Тему о УСМ мы тем не менее больше не трогали.
Когда курс лекций был окончен, мы с Геннадием упаковали чемоданы и пошли к выходу, где стояло такси. Выйдя в коридор, мы уже направились далее, как из соседнего с комнатой Никонова технического помещения вышли двое, в поношенных рабочих комбинезонах, с раскладной лестницей и инструментом. Я бы прошел мимо, но Никонов вдруг обратился к ним по-русски: «Добрый день, ребята. А на улице хорошая погода, не так ли?»
Нас обоих буквально на месте сразил последовавший ответ на довольно чистом русском языке: «День добрый, джентльмены. Счастливой вам дороги домой».
Так все же, звезда ли Геннадий Никонов или не звезда? Да человек он, обыкновенный человек, только очень умный, начитанный и трудоспособный! Был, к сожалению.
Я диву давался, откуда у него в голове столько информации умещается, как он ею манипулирует без компьютера, откуда и кем ему все это даровано?
Что поражало в нем, так это его способность быть сильным и решительным, умницей и организатором, но тут же, в какие-то часы он мог вдруг стать незаметным, почти безразличным и даже каким-то безвольным. И необыкновенно скромным!
Кто-то сказал, что большое лучше видно издалека. Думаю, была в характере Никонова особая черта, особая «фишка», говоря языком современной молодежи.
Человек не может постоянно находиться на пике своих умственных и физических способностей. Ему требуется возможность расслабиться, отвлечься от окружающей его суеты.
Чем выше гениальный человек поднимается за облака, к звездам, тем круче и ощутимее его возвращение к нам, обычным людям.
Народная мудрость гласит: «Новые друзья – бриллианты. Старые друзья – золото. Но даже самый изысканный бриллиант по-настоящему ценен, когда он в золотой оправе».
Как часто, превознося заслуги конструктора за создание им «железа», пусть даже выдающегося образца, мы не в полной мере ценим его талант быть достойным человеком!
Каждый талантливый человек, с которыми я встречался, оставил свой след, индивидуальный яркий штрих на холсте моей жизни.
Вспоминая о людях незаурядных, выдающихся, каким, несомненно, был и Геннадий Никонов, тешишь себя мыслью о том, что большие патриоты, гении есть среди нас и сегодня и что в будущем они обязательно будут.
Звезды лучше видны ночью.
Звезды и звездочки на моем небосводе стали еще ярче, еще ближе и дороже, когда и мой день как-то неожиданно пошел на убыль.
Только сейчас, когда я давно вошел в категорию людей почтенного возраста, я стал получать больше удовольствия от простых земных вещей – жизнь приобрела особую полноту и прелесть. Многое я начал понимать по-новому.
