Прежде они жили в той части города, что была построена на двадцать лет раньше.

Мотивы для переселения были выдвинуты следующие: в новом районе, в современных благоприятных условиях эти люди скорее ассимилируются в обществе, проникнутся чувством ответственности за свой район, внесут свой вклад в заботу о нем.

Те, что присылали в «Дагбладет» свои соображения на этот счет, писали о циничном пренебрежении интересами граждан, о диктатуре властей. Как смогут неустойчивые личности, спрашивали они, ассимилироваться в обществе, находясь в такой грубой и жестокой среде? Но эти корреспонденты получили в свое время ироническую отповедь от начальника Управления по делам недвижимости.

Те, что писали письма в «Дагбладет», спрашивали, благоразумно ли собрать в нескольких многоэтажных домах Нюхема алкоголиков, наркоманов, безработных, не знающих языка иммигрантов, проституток, отбывших наказание преступников, бандитов, насильников, грабителей и хулиганов. Вся эта корреспонденция была возвращена авторам вместе с письмами, подписанными Вальтером Острёмом, в которых он заявлял, что их точка зрения ничего нового к дискуссии не добавляет.

Вальтер Острём имел обыкновение обедать с муниципальными чиновниками.

Человек, интересующийся социологией, увидел бы в Нюхеме любопытную картину человеческих характеров. Он нашел бы здесь тех, кому не под силу выносить общество толстокожих; нашел бы людей, озлобленных против общества, и таких, кто объявил обществу войну. Но были здесь и рядовые, социально благополучные обыватели и самые заурядные средние шведы, серенькие личности, которые не слишком задумываются над своим существованием.

Здесь жили ординарные люди со своими семейными проблемами, материальными затруднениями и усталым взглядом. Люди, которые никогда не числились в списках правонарушителей, никогда не нападали на прохожих и ни у кого не отнимали денег. Но, может быть, их спасала от этого чистая случайность. Вместо того чтобы дать сдачи, они безропотно терпели, прозябая в юдоли печали.

Полиция время от времени наведывалась туда, чтобы ликвидировать скандал в квартире, схватить подозреваемых, расследовать ограбление, предотвратить поножовщину, разыскать угнанную машину или украденные вещи, попытаться накрыть спекулянтов и торговцев наркотиками, держать под присмотром иммигрантов.

Но за последние полгода жизнь в Нюхеме, казалось, окончательно выбилась из колеи.

Как-то в марте, во вторник, два охотника за сумочками напали на сорокалетнюю женщину. Они догнали ее, прижали велосипедом, сбили с ног, выхватили сумочку и удрали. Похитителями были мальчишки лет пятнадцати.

А однажды в апреле, в понедельник, две пожилые женщины прогуливались, наслаждаясь весенним вечером. Одну из них неожиданно сбили с ног и вырвали у нее сумочку. Вторая попыталась сумкой стукнуть по голове двадцатилетнего парня. Но ее тоже сбили с ног. Одной из женщин было семьдесят два, второй восемьдесят четыре года.

В мае, в пятницу, в предвечерний час женщина семидесяти лет получила на почте пенсию. Потом она отправилась домой, вошла в подъезд многоэтажного дома, вызвала лифт и стала ждать. В этот момент появился парень лет двадцати и попросил разрешения подняться вместе с ней. На четвертом этаже он вырвал у нее сумку, выскочил из лифта и исчез.

В среду, тоже к вечеру, еще одна шестидесятисемилетняя женщина получила на почте пенсию. Она поднялась но лестнице и перед дверью своей квартиры была сбита с ног и лишилась сумочки.

Стур не раз раздраженно повторял, что полиция перегружена работой. Элг же задумчиво спрашивал, от чего, собственно, они должны охранять граждан — от общества, которое создает условия для преступлений и порождает преступников, или от властей, которые допускают, чтобы общество сбилось с пути.

— Было бы неплохо, черт возьми, если бы Главное управление подбрасывало нам иногда своих людей, — сказал Стур.

— Прежде чем обращаться к ним, надо сделать все, что в наших силах, — возразил Валл.

— А что мы можем сделать? — пожал плечами Маттиассон.

— Постараться найти Эльсу Асп, — глухо сказал Элг.

24

Край, где находится Химмельсхольм, богат озерами. Много озер в самом городе, а за пределами жилого массива еще больше.

Кто-то сказал: самое прекрасное в Химмельсхольме — это железная дорога. По крайней мере можно сесть в поезд и уехать навсегда.

Линия железной дороги, устремившаяся на юг, шла мимо озера, где располагался водный стадион под названием Кальбадхюсет.

Школа плавания работала вовсю. Люди постарше тренировались в больших бассейнах на дорожках с многообещающими отметками: золотые мастера, серебряные мастера, бронзовые мастера, железные мастера, кандидаты в мастера. Пловцы помоложе претендовали на серебряные и бронзовые отметки. Самые юные беспорядочными рывками, стараясь повыше держать нос над водой, преодолевали пятидесятиметровку.

Совсем маленькие бултыхались на мелководье с надежными надувными кругами и подушками.

Шли занятия утренней группы. На галерее отрабатывали движения всухую. Зато в тепловатой воде не оставалось ни одного сухого чубчика.

Два мальчика выбрались из неглубокого бассейна и стали гоняться друг за другом. С криками и воплями они носились вокруг бассейна, и тренер прикрикнул на них, чтобы утихомирились. Тогда они бросились в кабинку и начали бороться.

Потом один вырвался и стал кидать в другого одежду, схватил деревянный башмак и швырнул. Башмак ракетой пронесся над бассейном, со звоном влетел в окно другой кабинки и скрылся из глаз.

Наступила тишина.

Тренер посмотрел на дырку в стекле и на мальчишек, которые стояли пристыженные, красные, готовые провалиться сквозь землю, неторопливо вылез из бассейна, торжественным шагом приблизился к провинившимся.

Мальчик, бросивший башмак, заплакал, и разгневанный тренер смягчился.

— Подберите стекла, — сказал он. — Люди могут порезаться. Да смотрите, чтобы ничего не осталось.

— А...а... мой башмак... Он там, в кабинке, — всхлипывал мальчик.

— Ладно. Пойду возьму ключ и отопру. Заберешь свой башмак. А сейчас хватит реветь. Подбирайте стекла, да будьте осторожны, не пораньтесь.

Тренер покачал головой и пошел в контору.

И словно восстановилось прерванное течение жизни: снова послышались всплески воды и испуганные возгласы.

Тренер вошел в контору.

Девушка, продававшая билеты, металась по комнате и ворчала.

— Ну, что у тебя стряслось?

— Обокрали.

— Опять?

— Опять! И почему, черт возьми, человеку нельзя пожить спокойно...

— Что стащили на этот раз?

— В том-то вся и штука. Украли не так уж много... Гляди...

Тренер осмотрелся. Оконная рама была выломана. Под стеклом аккуратными рядами лежали плитки шоколада и радужно яркие пакетики карамели «Япп», «Дайм», «Скотте», «Вальнет».

— Не видно, чтобы тут что-то стащили, — сказал он с недоумением.

— Ну да. Всего лишь коробку шоколада.

— Непонятно. Обычно выносят все подчистую.

— То-то и оно. А ты зачем пришел?

— Мне нужен ключ от пятнадцатой кабины. Мужской.

— Возьми...

Он повернулся к доске и протянул руку. Вот так так! Ключа на месте нет.

— Может, кабина сдана?

— Нет. Разве ключ не висит?

— Нет.

— Странно...

— А запасного у тебя нет?

Девушка выдала запасной ключ, и тренер ушел.

Юные правонарушители, раскрасневшись, собирали осколки и весело перекликались с приятелями.

— Ну, как дела? — спросил тренер.

Он отпер дверь кабины, распахнул ее и хотел войти.

И замер на пороге.

На полу лицом вниз лежал мальчик. Рядом валялись две пустые водочные бутылки и ворох оберток от шоколада.

Тренер нагнулся над мальчиком, перевернул его на спину.

Мальчик не подавал признаков жизни.

Кое-кто из учеников успел заглянуть в кабинку, и новость с быстротой молнии облетела всю школу. Наступила полная тишина. Ни всплеска, ни голоса.