Губы воина изогнулись в рычании, и он пошел в яростную атаку.  Аполлоний ловко уклонялся от каждого удара. Затем разочарование пожилого человека взяло над ним верх, и он сделал энергичный тычок в горло своего противника. Шпион увернулся в сторону, прыгнул вперед в пределах досягаемости оружия бритта и схватил древко левой рукой, придав ему мощное вращение, которое больно вырвало его из пальцев другого человека. Он швырнул оружие в деревья рядом с тропой и ткнул острием своего меча в плечо человека.

       - На колени, мой друг.

Воин заколебался, а Аполлоний, прищурившись, заговорил ледяным тоном. - Прямо сейчас.

Лысый бритт опустился на колени, свесив руки по бокам.

- Так-то лучше. - Аполлоний бросил взгляд на первого сраженного им человека и увидел, что он лежит, истекая кровью на тропе, из раны на шее хлестала кровь. Белокурый же воин пытался вытащить копье из груди, его лицо исказилось в агонии. Аполлоний повернулся к человеку на коленях. - Я тороплюсь, так что не будем терять время. Ты один из людей Боудикки, верно?

Человек кивнул.

- Насколько я понимаю, вас гораздо больше на вилле Фаустиния.  Сколько?

- Тысячи, римлянин. - Бритт слегка улыбнулся. - Тысячи иценов и триновантов, и скоро будет много новых из других племен.

- Тысячи, а?  Я готов поставить на кон все свои безделушки, которые ты даже не сумеешь сосчитать до ста, не говоря уже о тысяче. Что ты несешь?

Воин уставился на него.

       - Значит ты, не тот, кто делает ставки. Это очень плохо. И куда твои друзья намерены идти дальше? Какие виллы? Какие фермы?

- На все. Всюду, где есть римляне, которых нужно убивать. А потом Камулос, где мы снесем твой проклятый храм.

Человек использовал местное название колонии, и Аполлоний почувствовал укол беспокойства за Макрона и других, которых он знал. Он поднял свой меч.  - Ну что ж, мы еще посмотрим.

- Подожди! - бритт поднял руку. - Ты сказал, что оставишь меня в живых, если я брошу свое оружие.

- Ты не бросил его. Я выхватил его. - Аполлоний вонзил клинок в верхнюю часть груди воина и проткнул его всем своим весом, прежде чем яростно прокрутить меч и вырвать. Кровь захлестала из раны, и пожилой мужчина посмотрел на него снизу-вверх, челюсть отвисла, затем он упал на бок и оттолкнулся, его тело дрожало. Шпион прошел мимо него и схватился за конец копья в руке блондина, воткнутое в его грудь. Он толкнул его глубже, двигая им из стороны в сторону, заставляя больше крови течь из раны, пока глаза молодого воина не закатились, и он не рухнул окончательно на спину.

Аполлоний оттащил тела в подлесок у дороги и закрыл кровь на тропе листами папоротника. Он разрыхлил немного земли, чтобы рассредоточить лужи крови на земле и продолжил свой путь. В какой-то момент этих троих хватятся и будут искать, но к тому времени он надеялся узнать, что ему нужно, и быть на пути к Макрону, чтобы передать ему сообщение и предупредить его о планах Боудикки.

Через метров восемьсот он вышел на поляну, над которой нависал вековой дуб. Решив, что даже ночью это будет очевидным ориентиром, он повел лошадь на сто шагов в деревья и оставил ее привязанной к ветке с кормом. Затем он вернулся к поляне и пошел по следу, держась края, готовый нырнуть в укрытие, как только он заметит кого-нибудь. Солнце уже село, но света еще было достаточно, чтобы видеть дорогу по крайней мере еще какое-то время в течение часа. Вскоре он услышал звук голосов, их было очень много, и когда он приблизился к опушке леса, он смог различить смех, пение и крики над общим гвалтом толпы.

Он сошел с тропы и начал крадучись пробираться сквозь деревья. Аполлоний увидел свет костров и фигуры людей, сидящие и стоящие вокруг них. Когда деревья начали редеть, он встал на колени, чтобы зачерпнуть немного земли, чтобы затемнить лицо и открытые участки кожи, а затем продолжил движение вперед, замедляя шаг и приседая. Он остановился внутри опушки деревьев и лег на живот, прежде чем медленно проползти вперед мимо несколько стоящих женщин, пока он не нашел позицию, с которой он мог осмотреть сцену перед ним.

Менее чем в четырестах метрах от него виднелась вилла Фаустиния; внушительное здание с черепичной крышей - доказательство достатка хозяина - окруженное стеной и с арочными воротами. Снаружи были еще постройки: конюшни, кладовые и что-то похожее на небольшой барачный блок, предположительно для рабов, которые обрабатывали его землю. Там были остатки нескольких ручек и засовов, а также поодаль виднелись более крупные вольеры для животных, все из которых были пусты. Любые овцы, свиньи или крупный рогатый скот уже были украдены или жарились на множестве костров, которые он видел. Самая большая из жаровень была неподалеку от сторожки виллы, хотя там ничего не готовили и не было каких-либо людей поблизости, во многом из-за жара, который она выделяла.

В тусклом свете он не мог легко разобрать количество присутствующих, но мог примерно сказать, что их были сотни. Большинство из них были мужчины, но было много женщин и детей тоже. Любая надежда на то, что Фаустиний и три ветерана, отправившиеся вести дела к нему, еще были живы таяли на глазах.

Остатки дневного света угасли, и остался только свет костров под звездами и полумесяцем, похожим на отполированный до блеска серп из лучшей стали. Он заметил, что люди зашевелились, и те, что были на земле, поспешно поднялись на ноги, когда все повернулись и начали двигаться в сторону виллы. Они закрывали обзор Аполлонию, поэтому он ждал, пока ближайшие бритты отойдут, прежде чем он вышел из-за деревьев и начал следовать за ними.

Когда он приблизился к задней части толпы, он выбрал место, где он мог ясно видеть сторожку. Двери были распахнуты, но он мало что мог разобрать в тени за ними. Толпа затихла, пока люди смотрели и ждали, и Аполлоний был рад, что их внимание было сковано на сторожке, так что никому не было дела до того, чтобы присмотреться к нему слишком пристально.

Внутри обнесенной стеной ограды перед виллой послышалось движение, и мгновением позже колесница, запряженная двумя вороными лошадьми, с грохотом выехала из ворот на открытое пространство, освещенное самой большой из жаровен. Крепкий воин сидел верхом на дышле, управляя колесницей. Позади него, на ложе колесницы, стояла высокая стройная женщина с огненно-рыжими волосами. На ней был простой зеленый плащ поверх длинной темной туники с длинным копьем в руке.  К углам колесницы были прикреплены четыре шеста, а сверху на каждый была насажена голова.

Толпа разразилась диким, оглушительным ревом, когда возничий сделал медленный круг вокруг огня прежде чем вернуться к исходной точке перед сторожкой. Женщина не предпринимала попыток признавать присутствие собравшихся людей, но пристально смотрела вперед, подняв подбородок, как какая-то статуя или идол. Колесница проехала достаточно близко от Аполлония, так что он без всяких сомнений узнал Боудикку. Наконец она остановилась перед виллой, небольшая группа знатных бриттов и две молодые девушки вышли из сторожки и встали рядом.

Боудикка медленно подняла руки вверх. Наконечник копья указывал на звезды, и каплевидный наконечник вспыхнул красным в свете костра. Фанатичное ликование толпы начало утихать, а затем вдруг наступила тишина, если не считать треска пламени из жаровень.

- Ицены! Тринованты! Услышьте меня! Я Боудикка, жена покойного Прасутага, царя иценов. Я ваша царица.

Ее голос, пронзительный, но ясный, разносился легко, и Аполлоний присоединился к приветственным крикам толпы. Она подняла руку, чтобы успокоить толпу, и продолжила.

- В течение нескольких дней кто-то из вас добирался сюда, чтобы присоединиться к моему делу. Нашему делу. Ибо не только ицены были вытеснены из своих земель римскими собаками, которые называют себя нашими хозяевами и обращаются с нами как со своими рабами. То же самое относится и к триновантам, и почти к любому другому племени на нашем острове. Нам всем нужно объединиться, чтобы раз и навсегда положить конец римскому правлению, и мы будем свободны!