Молчание Светония подтвердило его последнюю точку зрения.  Катон вдруг понял, что уже невозможно пытаться изменить любое из решений пропретора. Он мобилизовал все свои силы и не потерпит задержки с началом кампании против горных племен. Лучшее, на что можно было надеяться, это быстрое решение проблемы, прекращение похода и передислокация армии на прежние позиции до того, как среди таких племен, как ицены вспыхнут серьезные беспорядки и неповиновение. Особенно среди иценов.

Ни один из них более не заговорил до того, как Катон не пошевелился. - Сколько времени у меня есть, чтобы привести свои дела в порядок? Мне нужно забрать мои доспехи и вещи из колонии и убедиться, что мой сын в надежных руках, прежде чем я возьму командование на себя.

- Увы, на это нет времени. Я уезжаю из Лондиниума завтра на рассвете. Ты отправишься со мной. Восьмая Иллирийская находится в Деве. Им нужно завершить пополнение своего фуража, перегруппировать ряды и попрактиковаться в тактике горных боев. Я намерен выступить на противника не позднее конца марта. Зима закончится, и земля должна быть уже достаточно твердой для наших транспортных средств снабжения. К тому времени ты должен подготовить своих людей.

- Да, господин, - Катон изо всех сил старался вникнуть в эти подробности, но в то же время погрузившись в мысли о том, как он оставит сына и возлюбленную. - А как насчет моего снаряжения?

- Можешь пока взять что-нибудь из запасов гарнизона и договориться о том, что тебе нужно, чтобы это отправили в Деву до начала кампании. Что касается твоих близких, я уверен, что ты можешь всецело доверить их безопасность Макрону, чтобы он позаботился о них.

«Макрон будет занят выполнением приказов наместника и Дециана», -как понял Катон. Он не мог обременять своего друга дополнительными обязанностями. Он должен найти кого-то надежного для помощи Макрону в его отсутствие.

Светоний сложил руки.

- День подходит к концу. У тебя теперь имеются насущные заботы по подготовке к отбытию, которыми ты должен заняться. Возвращайся во дворец к рассвету готовым выступать в путь. - Он кивнул на дверь, указывая на то, что встреча закончилась.

- Да, господин, - отсалютовал Катон, затем повернулся и зашагал к двери с разбитым сердцем, разделенным между долгом и жертвами, которые его исполнение влечет за собой. Он должен снова пойти на войну и уйти, не попрощавшись с теми, кого любил.  Но Рим призвал его, и он еще раз должен был ответить на этот зов.

*************

ГЛАВА X

Когда на Лондиниум опустилась ночь, Макрон помог разнорабочему своей матери развести костер, наполнив гостиницу теплотой, чтобы заманить клиентов и удержать их там. Душевный аромат витал с кухни в задней части гостиницы, пока Порция наблюдала за приготовлением тушеной баранины, которая являлась фирменным блюдом заведения. К тому времени, когда начали прибывать ранние вечерние пропойцы, он сидел за угловым столиком в «Собаке и олене» и ждал своего друга. В конце концов, его терпение было вознаграждено, когда Катон нырнул под притолоку и закрыл дверь на улицу.

- Я уже начал думать, что с тобой что-то случилось, - поприветствовал его Макрон, затем увидел мрачное выражение лица своего друга и осекся. - Что такое?

Катон кратко рассказал, что произошедшем между ним и наместником диалоге.

- Завтра? - Брови Макрона приподнялись. - Дерьмо. Мило со стороны старика, что так заранее предупредил тебя. Он хоть намекнул, в каком состоянии находится Восьмая Иллирийская? Новички или ветераны?

- Он высоко ценит их.

- Конечно, это то, что он говорит тебе, чтобы соблазнить тебя принять командование. Бьюсь об заклад, они кучка зеленых сосунков, нуждающихся в хорошей встряске, - тон Макрона потеплел. - Я бы привел их в форму также быстро, как сварилась эта вареная спаржа.

- К сожалению, у тебя не будет такого шанса. У тебя есть отдельные приказы.

- А, да брось, парень.  Ты же прекрасно знаешь, что я лучший человек для этой работы. Любой дурак мог бы быть нянькой у Дециана, пока он имеет дело с иценами. Честно говоря, это последнее, в чем я хочу участвовать. Поговори со Светонием и запиши меня в Восьмую Иллирийскую.

- Не могу, - с сожалением ответил Катон. - Я уже спросил о тебе. Наместник отказался.

- Почему?

- Он говорит, что ты нужен в Камулодунуме, если возникнут проблемы с иценами, я согласен с ним в чем-то.

Макрон посмотрел на него. - Чепуха.  Это потому, что ты думаешь, что я слишком стар для войны? Ведь так?

- Нет, дело не в этом, - честно ответил Катон. - Однако теперь ты женат на прекрасной женщине, и я не думаю, что я когда-либо видел вас счастливее, чем в течение месяцев, с тех пор как я прибыл в колонию. Теперь вы можете вместе радовались заслуженной идиллии. Макрон, я бы хотел, чтобы ты выжил и наслаждался этим миром с Петронеллой.

- Ах, да ладно. Как ты думаешь, против кого мы выступаем? Кучка волосатозадых варваров и их друзья-фанатики в черных капюшонах. Мы засунем их в мешок и вернемся в Лондиниум, чтобы поделиться добычей еще до начала лета.

Катон слегка склонил голову набок. - Мы оба знаем, что это неправда. Мы выступаем против тех самых варваров, которые выпнули нас из гор в прошлый раз, когда у нас с тобой была причина отправиться туда. Мы потеряли многих хороших людей в процессе.

Макрон замер на мгновение, прежде чем смягчился и кивнул. - Вот почему я тебе нужен тас рядом с тобой, брат.

- Я это знаю. Но у нас обоих есть приказы, и на этом вопрос закрыт. - Катон проник в суму под плащом и достал маленький кожаный тубус, который положил перед своим другом.

- Что это? - спросил Макрон.

- Письма для Клавдии и Луция. - Я хотел бы попрощаться лично, но это придется сделать на бумаге. Скажи им, что у меня не было выбора в этом вопросе. Я попытался все объяснить, но все же. - Он постучал по трубке.

Он решил написать письма на папирусе, чтобы продемонстрировать заботу, с которой поместил мысли, молитвы и нежные прощания в письменной форме. Писец из штаба Дециана продал ему необходимые материалы за пять денариев – непомерная цена, но он был согласен ее заплатить. Он сел и тщательно сформулировал каждую фразу, прежде чем записать ее при тусклом свете масляной лампы.

- Если со мной что-нибудь случится. Я бы хотел, чтобы ты присмотрел за ними, если ты сможешь.

- Конечно. Но послушай, Катон, ты вернешься. Я бы поставил на это всю свою долю при увольнении из легионов. Так что давай не веди себя как какой-нибудь сентиментальный новобранец накануне своего первого боя, а?

- Я знаю. - Катон нахмурил брови. - Я ничего не могу поделать. Я никогда раньше не чувствовал себя так тревожно из-за предстоящей кампании. Предчувствие чего-то нехорошего витающего в воздухе. Я чувствую это нутром.

- Это моя мать так говорит о готовке.

- Я серьезно, Макрон, - он серьезно наклонился вперед. - А если со мной что-то случится, мне нужно знать, что о них позаботятся.

Макрон сделал короткое страдальческое выражение. - Все в порядке. Даю слово. Хотя я не знаю, смогу ли я стать кем-то вроде отца для юного Луция.

- Ты справишься. Ты воспитал и обучил меня всему, когда я впервые присоединился ко Второму легиону.

- То была военная служба. Парню понадобится хороший учитель для вещей, которые он должен знать сейчас, соответствовать своему статусу всаднического класса.

- Я уже подумал об этом. - Катон повернулся, чтобы взглянуть на дверь, а затем огляделся на антураж таверны. - Я не вижу никого из эскорта Боудикки. Я бы подумал, что они захотят выпить к этому времени.

- Они ушли. Они уехали, как только она вернулась из дворца наместника. Она сказала что-то моей матери о желании поскорее выбраться из места, зараженного Римом, как только возможно. Не могу сказать, что виню ее.

- Как давно? - Катон почувствовал прилив тревоги. Он хотел поговорить с Боудиккой и успокоить ее, что он будет продолжать настаивать на ее деле со Светонием, пока он будет служить под началом пропретора. Было важно, чтобы она знала, что не все римляне одинаковы, и что он и Макрон всегда заступятся за нее. Нетрудно было домыслить, как будет тлеть ее обида, угрожая вспыхнуть ярким пламенем, если ицены подвергнутся какой-либо невыносимой провокации.