Часы тикают. Телефон молчит.
– На этом закончим, товарищи, – сказал начальник, закрывая совещание. Потом оглядел присутствующих, нашел Климова и сказал: – Останься, Василий Васильевич.
Климов чувствовал на себе насмешливые и сочувствующие взгляды сотрудников. Он поплотнее устроился в кресле и вытащил из нагрудного кармана трубку. Не курить три часа подряд он не мог.
Начальник открыл окно, заложил руки за спину и стал ходить по кабинету, изредка останавливаясь и покачиваясь на носках.
– М-да, – наконец проговорил он. – Ну, давай, Василий, подробно и коротко расскажи о делах в районе.
– Вы же знаете, товарищ начальник. – Климов передвинул трубку в угол рта.
– В твоих рапортах сам черт не разберется. Сказал, выкладывай. Подробно и коротко. – Он повернулся спиной к Климову и начал изучать оперативную карту города.
Климов подошел и встал рядом.
– Десятого мая налет на инкассатора в Старомонетном. – Он ткнул трубкой в карту. – Инкассатор убит, количество налетчиков и их приметы неизвестны. Пятнадцатого – магазин на Ордынке. Показания очевидцев путаные, то ли четверо, то ли пятеро, все вооружены. Примет опять никаких. Шестнадцатого – касса на Малой Якиманке.
– И тут вы зацепились.
– Зацепились. Всплыл уголовник – рецидивист Рыбин, известный среди налетчиков под кличкой Серый. Выявили его штаб-квартиру, трактир «Три ступеньки».
– Хватит. – Начальник махнул рукой и отошел от карты. – Скажи, где расставляли засады?
– Вы же знаете, – с тоской протянул Климов.
– Сядь, Василий. Я бы тебе всыпал. – Начальник потер коротко остриженную шишковатую голову. – Обязательно всыпал бы, если бы сам не дал промашку. Смотри, что получается. – Он подвинул лист бумаги и стал писать. – Шесть налетов за месяц. Вы выходите на Серого после третьего, и он это, конечно, чувствует.
– Но доказательств-то никаких!
– Рассуждай здраво. Как должен действовать налетчик, если чувствует, что ему наступают на хвост?
– Уйти на дно и отсидеться.
– Или перейти в другой конец города. Серый же, наоборот, совершает еще три налета, и все в одном районе. Почему? Почему, спрашивается, он прицепился именно к тебе? Утечка у тебя.
– Что? – Климов поднялся.
– Утечка у тебя в отделе. Вот что. Понял?
– Как это – утечка? – Климов забегал по кабинету. – Предатель, что ли?
– Если хочешь, так. Ты сядь, не мельтеши перед глазами. И я тебе не барышня, мне твои переживания ни к чему. Сядь, говорю!
Климов смотрел начальнику в глаза и видел своих ребят. Усталые, издерганные, с осунувшимися лицами, они больше месяца не уходят с работы. Когда сегодня вызвали на совещание, каждый заходил к нему в кабинет, неумело подбадривал, что-то говорил, советовал.
– Что ты как лунатик? – раздался издалека голос начальника. – Чаю хочешь?
– Не может этого быть. Не может. Ясно?
– На, выпей. – Начальник пододвинул стакан. – И слушай меня, а не смотри стеклянными глазами. – Он тряхнул Климова за плечо. – Я ничего плохого про твоих хлопцев сказать не хочу. Утечка – не обязательно предательство. Молодо-зелено, у кого-то может быть девчонка или приятель, откровенные разговоры, то да се.
– Уверен, что никто из ребят…
– А я уверен, что так оно и есть, – перебил начальник, – и другого быть не может. Ясно? Знает Серый, что ты на него вышел? Наверняка знает. Однако не уходит из твоего района. Значит, имеет точную информацию.
– Так что же, мне теперь каждого подозревать?
– Подозревать не надо. Рыбина надо взять с поличным, и все образуется. И учти, что он, видимо, только исполнитель. Я эту сволочь давно знаю: жесток, дерзок, но прямолинеен. До такого фортеля ему не додуматься. Ищи фигуру крупнее, копай глубже, а Серого не бери, пока он не выведет тебя на главаря. Воюй их же оружием: они тебе подсунули своего человека, ты им – двух своих. Только вот людьми я тебе помочь не могу. Нету людей. – Начальник развел руками.
С этим Климов и ушел. На совещании в отделе, пряча от ребят глаза, он объявил:
– Чертовщина получается. Дали мне срочное задание. Придется вам Серого добивать без меня. Зайцева прошу остаться.
Зайцев был его заместителем. Год назад Климову сообщили, что ему назначают заместителя, и дали прочитать характеристику Зайцева. Характеристика была написана большим начальником ВЧК, в ней говорилось, что будущий заместитель абсолютно надежен, умен, опытен и инициативен.
«Раз он такое золото, могли бы оставить себе», – подумал Климов, но окончательных выводов до личного знакомства с Зайцевым делать не стал. Зайцев оказался человеком неприятным: жилистый, подтянутый, с точными и скупыми движениями и скрипучим недовольным голосом. Выбритый до синевы и причесанный волосок к волоску, безукоризненно вежливый, он замораживал окружающих и держал всех на почтительном расстоянии. Даже матерые уголовники разговаривали с ним без мата и на «вы». С Климовым Зайцев никогда не спорил, просто излагал свою точку зрения и молча выполнял полученные указания. Потом, когда выяснялось, что прав был заместитель, а не начальник, Зайцев ничего не говорил; если же Климов сам начинал разговор, заместитель смотрел на него, как на ребенка, который упрямо познает мир на ощупь и, не веря взрослым, должен сам убедиться, что кипяток горячий, а соль – соленая.
Но в одном заместитель устраивал Климова: он не любил участвовать в облавах, засадах и предпочитал круглые сутки заниматься задержанными. Допрашивал он мастерски, терпением, логикой и подчеркнутой вежливостью всегда добивался блестящих результатов.
Сейчас Зайцев вертел в руках коробочку монпансье, с которой никогда не расставался, а Климов, роясь в бумагах, не знал, с чего начать, ведь от заместителя нельзя отделаться заявлением о «чертовщине и срочном задании».
– Решили начать с другого конца? – спросил неожиданно Зайцев. – Поняли все-таки, что в отделе утечка?
– Прошу вас временно возглавить работу отдела, – не отвечая на вопрос, сказал Климов.
– А Серого пока оставить в покое? – Зайцев открыл коробочку и стал выуживать очередной леденец. – Не хотите отвечать – не надо. Мне и так все ясно.
– Вот и отлично. Значит, договорились. – Климов встал, проводил взглядом молча вышедшего Зайцева и взялся за телефон.
Он позвонил в Киев, где в уголовном розыске работал его лучший друг, и объяснил, что в Москву на месяц необходима пара хороших ребят.
Друг довольно хохотнул, обозвал Климова шутником и спросил о здоровье.
Климов пригрозил небесными карами, кулачной расправой и два раза повторил: «Как друга прошу».
Друг тяжело вздохнул и сказал:
– Значит, тебе совсем плохо, Васек. Встречай на вокзале в четверг. Встань в сторонке, они тебя сами найдут. Золотых ребят… – Он замолчал, а потом добавил: – Сыновей посылаю.
Отправляясь на вокзал, Климов решил часть пути проделать пешком. Климов шел по самому краю тротуара, стараясь держаться подальше от стоявших в дверях своих заведений хозяйчиков, которые два года назад, словно клопы, вылезли из своих щелей, сначала робко, а потом деловито забегали и засуетились, размножаясь и жирея прямо на глазах.
Климов шел, заложив руки за спину, намеренно подчеркивал свою неуклюжесть, сутулился и загребал ногами больше обычного. Посасывая трубку, он следил краем глаза за нэпманами и делал вид, что не замечает самодовольных, правда тщательно прикрытых угодливой улыбочкой, лиц. Климову казалось, что всем своим видом они говорят: это вам, гражданин, не семнадцатый год. Разве вы можете без нас существовать? Жрать захотели – и лапки кверху. Мир перекраивать вы горазды, ломать и отнимать – вы мастаки, но одними идеями не прокормишься, избирательские права оставили себе, а обедать к нам ходите? Еще посмотрим: кто – кого.
Климов знал «кто – кого», но сейчас старался быстрее миновать район, где на него смотрят с любопытством или с плохо скрываемой злобой.
Случайно взглянув на другую сторону улицы, Климов увидел, что в центре небольшой группы любопытных торчит лохматая голова Интеллигента – известного в округе забулдыги и мошенника. Щедро пересыпая матерщину иностранными словами, Интеллигент возмущался наглостью нетрудового элемента, вопрошал, за что погибли товарищи и зачем он, рабочий класс, делал революцию? Климов подошел ближе и понял, что проходимец призывает граждан разгромить к «чертовой матери» пивную Когана, откуда его, трудового человека, только что нахально выставили. Климов протиснулся в первый ряд, оратор поперхнулся и сделал шаг в молчаливо стоящую толпу, но Климов взял его за рукав и спросил:
