От ужаса я закричала — и вернулась в реальность и звенящую тишину. Я лежала среди подушек одна-одинёшенька. Под дверью не горел свет, а сквозь окно не падали отсветы Океана. Я наощупь нашла выключатель настольной лампы и огляделась. Пусто. Впервые за долгие месяцы я проснулась вот так просто. Мне не хотелось ни пить, ни в туалет, не было ни холодно, ни жарко.

Я попыталась припомнить, что мне снилось. Что-то про богов, Зезара укорял меня, но я не могла вспомнить ничего, кроме отчаяния и ужаса. Остатки моей паники контрастировали с тишиной крепости. Может быть, я просто неудачно повернулась? Или моя голова наконец-то выздоровела?

Анион был бы рад: такая тема для научной работы!

Но всё же, я проснулась и у этого были причины. Под дверью в коридор появилась тоненькая, как волосок, полоска света. Кто-то прошаркал в туалет. Потом, через несколько минут, прошаркал обратно, попутно выключив свет. Около разбитой половицы перед комнатой Зезары ночной ходок споткнулся, охнул и скрылся в комнате.

Пока Зезара бродил туда-сюда, я оделась и пошла по ночной крепости. Около поворота на кухню меня окликнул дежурный. Я с трудом вспомнила пароль, поблагодарила, что он не стал в меня стрелять сразу, и была послана к дэвам. Направление мне понравилось, и я пошла к Рахаилу.

В кабинете старика не было, что неудивительно: часы на его столе показывали два часа ночи. Перед дверью спальни старика дальше по коридору я помялась, но всё же рискнула постучать. Дверь оказалась не заперта. Я заглянула внутрь, во тьму, и свистящим шепотом позвала коменданта. В ответ со стороны кровати раздался стон, потом хрип, потом шорох одеяла и сонное "его нет".

— А Рахаил где? — не поняла я.

— Ушел, — буркнул голос. Вроде не старика.

— Точно?

Раздалось несколько глухих хлопков.

— Точно.

Повисла тишина. Щёлкнул выключатель, и зажёгся маленький ночник на табуретке у кровати. Лир, очень сонный и очень встрёпанный, сел на кровати, натянув на себя одеяло по грудь.

— Ещё вопросы?

— Нет вопросов, — я закрыла дверь. Свет за ней погас, и Лир, судя по скрипу кровати, завалился обратно спать.

Я постояла в тёмном коридоре, прислушиваясь к скрипу старых перекрытий и половых досок, потом пошла в донжон.

Рахаил сидел на чердаке, подложив под зад скатанное одеяло и накинув на плечи тяжелый ватник. Комендант курил трубку и смотрел перед собой в ничто. Столик был на своём месте, не в силах убежать от ужасного колдуна. Поэтому он просто стоял, боясь шелохнуться, а его лишние ножки, самые разные, тоненькие, ажурные, простые, обгоревшие и сломанные, неподвижно свисали из-под столешницы. На карте яркой звездой горел гибернийский город.

На чердаке было холодно. Горела одна единственная электролампа, дающая немного тепла и света. Мне, ещё недавно вылезшей из тёплой мягкой кровати, стало зябко.

Я постучала костяшкой пальца по полу. Рахаил молча повернул ко мне лицо и приветственно кивнул. На мгновение мне показалось, что он очень-очень старый человек с очень уставшим сухим лицом. Потом наваждение прошло.

— Не спится?

— Ну… — я не знала, что ему сказать. Если я сейчас вернусь в кровать, то усну и просплю до завтрака. К празднику у нас всё было готово, всё починено, расчищено, подбито, подпёрто, разложено и убрано. Можно ничего не делать, только ждать пьянки и предаваться праздным разговорам о случившемся землетрясении.

Но странное ощущение на краю сознания не давало мне покоя. Что-то шло не так, а что именно — я не знала. Возможно, это моё воображение разыгралось. Или самомнение. Как бы я не старалась сохранять ясную голову, иногда я тоже отрывалась от земли и начинала вести себя, как самая умная в этой крепости. Здесь я была сама себе хозяйка, и лишь Рахаил мог щёлкнуть меня по носу и вернуть в чувство. Но старик не всегда был рядом, да и не его работа следить за мной и не давать угробить себя.

— Садись, раз пришла, — Рахаил указал на пол рядом. Я вылезла из люка, прикрыла крышку и устроилась на краю скатанного одеяла. Рахаил приподнял отворот ватника, и я пристроилась, как маленькая, у него под боком, чтобы не замёрзнуть. Рахаил был горячим и немного пах родительским шкафом со старыми шубами, где я пряталась, когда ссорилась с ними. Комендант вздохнул, поёрзал и выдохнул немного дыма пополам с паром дыхания. Трубка Рахаила почти не пахла, и я была не уверена, что он выдыхает дым в нашу реальность. Посмотрела на столик. Тот стоял неподвижно, вытянувшись по струнке, как солдат, и чуть наклонив столешницу, чтобы горящий огонёк посреди карты был виден старику.

— Как девочка? — спросил Рахаил, как будто не он ездил с Камой в деревню днём в одном корыте снегохода. Он теперь часто мотался туда-сюда, и я временно передала ему Каму помогать, таскать термос с супом и сумку с бумагами. Девчонка вроде неплохо справлялась.

Я сама ездила к Станции накануне и ходила на берег озера. Вода отступила вниз почти на метр, оголив кусок пологого дна. Катаклизм вскрыл лёд, раскидал пластины по берегу и смыл в озеро лодочный сарай.

Зрелище пугало. Я в приступе безумной отваги прошлась по мосткам, чьи бревенчатые опоры полностью оголились, и посмотрела в открытую чёрную воду. Представила, что передо мной на самом деле огромная пропасть во всю толщу этой земли, и если я туда упаду, то мгновенно уйду на самое дно… Садиться в лодку и плыть по трещинам к месту обвала я октазалась наотрез.

В итоге к отколовшейся скале на снегоходе ездил Рахаил, Зезара, староста деревни и станционный смотритель. Как рассказал Зезара, двое последних нихрена не понимали в происходящем, и больше походили на детей в тени родителя. Как родитель, то бишь магистр Ордена скажет, так и будет. Рахаил это понимал, и вернулся злым, как тысяча бешенных собак. Вся крепость до ужина ходила на цыпочках и боялась лишний раз раскрыть рот. Даже мы с Камой тихонько закрылись в храме и до ужина чинили лавки.

Но все понимали раздражение коменданта. Дать гарантий, что деревне ничего не грозит, он не мог, приказать эвакуироваться, бросив тёплые дома и вещи не дождавшись отчёта о состоянии железной дороги, тоже, и поэтому разрешил перевезти зимующих на Станции детишек и одну беременную в крепость. Детишек набралось от силы десяток, поэтому две школьные учительницы вполне с ними справлялись, а беременная, сердитая телиграфистка и призёр студенческого чемпионата по плаванию, была всего на втором месяце и вполне справлялась со своими делами сама. Больше проблем доставил её муж, внезапно объявившийся на закате у ворот. Как оказалось, притопал он пешком, когда на станции его послали и не дали снегоход. Аниону пришлось вкатить бедняге успокоительного, потом вкатить успокоительного беременной, которая попыталась его убить, а потом рвалась лично отвести его домой и там запереть, потом Рахаил махнул рукой и велел им обоим убираться. На Станцию молодую семью повёз Лир. На лице парня за все эти дни не появилось ни тени беспокойства, ни следа лишней мысли. Он был абсолютно безмятежен, а мне, когда мы загоняли снегоход в гараж, пояснил, что в вопросе возможного обвала, слива озера, обрыва железной дороги и падения во тьму Амана он придерживается мнения, что на всё воля Амазды, а Тиара защищает.

Надо признать, он меня приободрил.

Детишкам отдали пустой этаж за кухней и малый двор за курятником. Я на всякий случай пристроила Каму помогать учительницам. Помочь одеть, обуть, поймать, если мелочь просочилась на основной двор или орденские этажи. С тремя подростками было сложнее. Их близость к самым настоящим рыцарям с самым настоящим оружием, в замке, куда до этого их бы никто и не подумал пускать и где на стенах стояли три пулемёта и целая пушка, приводила в восторг. Двоих я накануне поймала ковыряющими замок на чердак донжона. Оба до ужина отправились мести полы в храме, после переданы на руки учительницам. В то, что они возьмутся за ум, я не верила. Я б не взялась. Теперь главное, чтобы Рахаил, который второй день был не в духе, не повесил на замок какое-нибудь каверзное зачарование, которое навредит детишкам.