- Сегодня двухсотлетие Америки, - сказал Адам, когда "Боинг" повернул к Найроби. - А Израилю еще нет и тридцати.

В 1.20 мин. министр транспорта Гад Яакоби позвонил по телефону председателю полуофициального комитета родственников профессору Гроссу.

- Он не мог поверить, когда я сказал ему, что его брат с семьей, вероятно, свободен и другие заложники тоже освобождены, - вспоминал Яакоби. - Всего за несколько часов до этого он просил еще об одной встрече со мной в это воскресенье, чтобы обсудить ухудшившуюся ситуацию. Он опасался, что утром начнутся казни. Но через десять минут после разговора со мной он пришел в себя и начал обзванивать семьи заложников. Мы знали, что двое были убиты и 2-3 человека ранены. Но мы еще не знали имен.

Все семьи были приглашены на стадион, где мы собирались сообщить им, куда прилетит самолет с заложниками. Это было самое трудное. Ведь среди них были семьи, которые сейчас радовались вместе с другими и которым предстояло пройти через жесточайшие муки и скорбь, когда они не найдут среди вернувшихся своих близких.

В больницу, куда была помещена Дора Блох, пришел другой английский дипломат, Питер Чендди, чтобы удостовериться, что она в безопасности. Госпожа Блох спокойно спала. Сестра сказала, что она чувствует себя хорошо и скоро присоединится к остальным. Чендли ничего не сообщил персоналу больницы о ночном рейде; они, по-видимому, ничего о нем не знали. Он на цыпочках вышел из палаты. Больше никто из белых никогда не видел Дору Блох. 20 ЗАПРАВКА В НАЙРОБИ!

Голду Меир разбудил настойчивый телефонный звонок.

- Кен (Да - ивр.).

- Госпожа Меир, я думаю. Вам приятно будет узнать, что заложники находятся на пути домой, - сказал премьер-министр Рабин. - Извините, что я прервал Ваш сон, но...

- Но Вы хотели, чтобы я знала. Спасибо. И примите мои поздравления.

Голда Меир положила трубку и взглянула на часы. Было 2.30 ночи. За окнами ее дома в Рамат-Авиве легкий бриз шевелил тяжелые красные цветы делониксов. Африканских делониксов.

Позднее она написала полное достоинства и негодования письмо в "Джерузалем пост", публично опровергая статью этой газеты под названием: "Израильский супершпион сделал возможным рейд в Энтеббе":

"В статье утверждается, будто это я вынуждала премьер-министра не уступать требованиям террористов и предпринять эту операцию и будто я сказала, что если он этого не сделает, он вообще не мужчина. Я поражена тем, что вы печатаете такую безвкусицу. Разумеется, господин Рабин не спрашивал у меня совета, как ему поступить, да он и не должен был этого делать. Рабин был столь любезен, что разбудил меня среди ночи и рассказал о происшедшем, как только наши самолеты повезли заложников домой. За этот звонок я глубоко ему благодарна. Что касается самой операции - я преисполнена гордостью за самого Рабина, за его кабинет и, конечно, за ЦАХАЛ".

[ЦАХАЛ (иврит; сокр. от Цва хагана ле-Исраэль) Армия Обороны Израиля]

Никакого супершпиона не существовало. Был быстрый сбор информации из всех источников и умение делать выводы. Так было и во время самой операции; об этом можно судить по записанным на пленку лаконичным донесениям, которые получали Пелед и Адам в своем летающем штабе. Сообщения, которыми обменивались десантники, летчики и специальные отряды в течение критических 90 минут, были образцом краткости. Однако в них отразился не только драматизм ситуации, но и сбор информации, и обмен ею в боевых условиях.

Это звучало примерно так: ,

- Двадцать на борту (речь идет о заложниках). Двадцать один. Еще одна группа из десяти.

- Летим к неграм? (Имеется в виду Найроби и затруднительность заправки в Энтеббе).

От каждого пилота в ответ: "Да", "Да", "Да", "Да".

- Не трогайте пучеглазых. (Об угандийских солдатах, охранявших старое здание.)

Заложники просили не стрелять в африканцев: "Они только старались нам помочь".

Однако ещё одно летучее подразделение "пучеглазых" появилось отнюдь не с целью "помочь". Два взвода десантников настигли их близ главной контрольно-диспетчерской башни и убили около 30 человек. Более поздний подсчет показал, что по меньшей мере 45 угандийцев погибли в сражении, которого десантники стремились избежать. Но никаких цифр нельзя назвать с уверенностью после волны жестоких убийств, захлестнувшей затем Уганду.

Тело Ионни принесли в самолет, предназначенный для освобожденных заложников. Его товарищи думали, что он только ранен. Они ворвались со своими носилками в поток взволнованных людей; некоторые были перепуганы и отчаянно стремились как можно быстрее оказаться в большом "Геркулесе", в безопасности.

Молодая женщина в трусах и в лифчике, укутанная в одеяло, упала у трапа, потеряв сознание. Какой-то ребенок громко звал маму. Солдаты, охранявшие "Геркулес", сказали ему:

- Перестань звать маму - ты уже взрослый мужчина.

В общей суматохе никто не понял тревоги сына Доры Блох.

Возле холла, в старом здании, молодой израильтянин, у которого было в запасе несколько минут, обнаружил двух угандийцев. Он связал им запястья и лодыжки, после чего преподал им короткий урок иврита:

- Скажите президенту Амину, что здесь был Дани из кибуца... Вот и все. Я пришел в Африку и хочу оставить сувенир для вашего шефа. Понятно? - Самую главную фразу он сказал на иврите и на английском:

- Здесь был Дани из кибуца...

"Геркулес", приземлившийся первым, должен был взлететь последним. Старший пилот, сидевший в кабине, погасил огни и стал обдумывать ситуацию. С одной взлетной полосы не было видно другую;

старая взлетная полоса использовалась для двух эскадрилий русских "МИГов" и других военных самолетов. Только взрывы и пожары были видны отчетливо; летчики докладывали, что цистерны с горючим передвинуты на дальний конец аэродрома.

Через 15 минут, в разгар наземной фазы операции "Молния", пилоты провели краткий обмен мнениями:

- Стоит ли пробираться сквозь взрывы и пожары, чтобы заправиться тут на месте?

Безопасность самолетов - этому подчинялось все. Решено было произвести заправку не в такой сумасшедшей обстановке. Командующий ВВС сказал: