Стараясь не дышать, резко поднялась на ноги и чуть не упала, запутавшись в подоле длинного платья. По инерции ухватилась за незамеченную мною раньше узкую деревянную скамью под стеной, отчего та шумно и жалостливо скрипнула. Испугавшись звука, крыса приглушенно пискнула и рванула в дыру в углу, на повороте врезавшись в ее проем боком.

Нахмурилась и принялась себя осматривать. В полумраке подвала было сложно сказать точно, но платье, кажется, было синим с золотистым узором у выреза груди и вдоль пояса. Бархатное, теплое, с рукавом три четверти… только столь старомодное, что такое даже в прошлом веке, наверное, не носили.

Понятно. У маньяка еще и беды с башкой. Страшный набор.

Почесала ноющий затылок и удивленно ухватилась за прядь волос, вытягивая ее вперед. «Шоколадная» с локонами. А я черная с ровными…

Чувствуя, как шок начинает медленно, но верно сменяться подступающей паникой, сглотнула и нервно осмотрелась. Очень вовремя.

С другой стороны скрипнула похожая по звуку на мою скамья, и послышались тяжелые шаркающие шаги. Подскакивая, удивленно уставилась на решетку, что заменяла одну из бетонных стен. Я и не заметила.

К ней приблизилась невысокая тень, а затем вокруг черных прутьев обернулись грязные толстые пальцы.

— Че разшумелась, ведьма? Не спится? — прокаркал хриплый сухой голос старика.

Я изогнула бровь, пытаясь разложить по полочкам все скопившиеся за эти пять минут вопросы. Подвал, кажется, не подвал. А маньяку, похоже, нужны не только девушки, что одновременно радовало и напрягало еще сильнее. Теперь велика вероятность, что похититель не насильник. Но то, что в соседней камере сидит пожилой человек, может означать и кое-что похуже.

Нервно усмехаясь, покачала головой. Нет, в рабство я попасть не могла. Только не я и только не из родной квартиры. Невозможно. Не сходится.

— Где мы? — сипло выдохнула и зябко съежилась.

Здесь было смертельно холодно. Сначала от неожиданности не почувствовала, а сейчас не могла унять дрожь. Сырость проникала в каждую пору, забираясь даже под одежду. Теплый бархат не спасал.

— Так это… в темнице-то. Что, спросонья память отшибло? Везет. Я бы тоже хотел хоть на минуту забыть… — сухо хмыкнул старик, скалясь.

В тусклом свете блеснули его редкие желтые зубы. Морщась, невольно сделала шаг назад.

— Забыть о чем?

— О предстоящей смерти, — выдохнул незнакомец. — Отоспись, меньше дня осталось. Хотя… на том свете выспимся.

Чувствуя как заходится сердце, вытаращила на отдаляющегося мужчину глаза.

О Боже, что он имеет в виду?

Окликнуть свой единственный источник информации не успела. Где-то далеко, но явно в этом же помещении что-то звонко грохнуло и скрипнуло — так, словно отодвинули большую щеколду.

Послышались тяжелые размеренные шаги, а коридор за еще одной решеткой вместо стены внезапно стал ярче. Вместе с шагами приближался и свет.

Бросаясь к прутьям, опасливо покосилась налево. Двое мужчин в белых штанах и красных фраках неторопливо поджигали настенные факелы. Один за другим они вспыхивали пламенем, освещая всю камеру, в которой я оказалась.

Обернувшись, поняла, что наши со стариком были не единственные. Моя — самая крайняя, а вот слева от заговорившего незнакомца их еще десятки и десятки. Со всех углов послышались недовольные приглушенные стоны.

— Да потуши ты, мешает!

— Эээ, солдат, вырубай, спали же…

— Опять смена…

Прислушиваясь к каждому звуку, чувствовала как начинаю дрожать. Даже не дрожать — трястись как осиновый лист. Эти люди были здесь не первый день. А вот эти люди… Покосившись на бедро одного из мужчин в красном фраке, истерично пискнула, когда заметила в ярком свечении факелов блеснувшую сталь меча.

Это розыгрыш? Театр? Они снимают фильм?

— Подождите! — неожиданно даже для себя просунула руку меж решеток и схватила его за рукав. — Скажите, что это за место? Почему я здесь?

Солдат вдруг брезгливо скривился и грубо скинул мою ладонь.

— Следи за руками, ведьма, или сгоришь покалеченной, — почти сплюнул, предупреждающе ухватившись за меч.

Бледнея, ступила назад, но снова утихнуть позволить себе не могла.

— Где я? Кто вы? Почему я здесь? — продолжила свой допрос.

— Память отшибло, что ли? — язвительно фыркнул, но не ушел. — В темнице Дакарда. Я страж. А ты здесь, потому что ведьма. Имя хоть свое помнишь, проклятая?

От жалости в его взгляде мне захотелось отрезать себе лицо. Это был тот самый омерзительный взгляд, когда на тебя смотрят так, словно ты что-то очень несчастное, но отвратительное. Брезгливая скупая жалость.

— И что со мной будет? — почти прошептала.

— На рассвете сожгут, — просто пожал плечами мужчина и развернулся, намереваясь уйти.

— А что такое Дакард? — поспешно пролепетала, снова бросаясь на решетку.

— Королевство, — хмыкнул он. — Отоспись. Будешь вне себя — что-то да выкинешь. А за это можно жестоко поплатиться. Смирись, ты попалась.

Глядя ему вслед, почувствовала как глаза наливаются непрошеными слезами и сползла по решетке на пол. Сердце в груди металось раненным воробьем, разгоняя по венам кровь до шума в ушах.

Королевство. Темница. Ведьма. Сожжение…

Кажется, я намного дальше от дома, чем думала. И ожидает меня участь даже хуже, чем предполагалось.

Глава 2. "Веселые беседы"

После смены стражи и возвращения света заключенные ожили. Со всех сторон стали доноситься приглушенные голоса, скрипы лавок, шарканье обуви и другие свойственные людям звуки.

На меня эта возня подействовала умиротворяюще. В полной темноте страхи обострялись, как и далекие от приятного чувства. Теперь я хотя бы могла все видеть.

Вытирая невольно выступившие слезы, глубоко вздохнула и пересела с холодного бетонного пола на лавку. Не хватало еще заболеть. Чихами весь костер потушу, и конец зрелищу. А может оно и хорошо…

Нервно посмеиваясь над глупыми легкомысленными фантазиями, практически не моргая наблюдала за суетой мужчин в соседней камере. Полностью успокоиться не могла, как и уступить место истерике — так и сидела в подвешенном состоянии. Эмоции и мысли словно вихрились вокруг тела, не проникая внутрь, но навязчиво о себе напоминая.

Королевство Дакард… Интересно. Еще интереснее — что же я, ведьма, натворила, чтобы меня так невзлюбили? И раз я теперь другой человек, а может быть даже и не человек вовсе, и мои волосы сменили свой внешний вид, как теперь выгляжу? Хотя, какая разница. Все равно ведь сожгут. В какой-то момент шум поутих, отчего разговор моих соседей стал казаться громче и внятнее. За неимением другого занятия, прислушалась.

— Худшая смерть — повешение, — заявил неопрятный мужчина преклонного возраста в коричневом жилете, счищая лезвием ножа с пальцев засохшую грязь. — Повезет если шея сразу сломается, а то можешь ведь кататься еще минут пять точно.

— Ага, ни черта! — воскликнул худощавый бородач, присаживаясь рядом с ним прямо на пол. — Ты когда-нибудь встречал палача с «нежной» рукой? А вот мой друг — да. Не повезло — с первого раза не отрубил. Бедняжка казненный выл, будто уже в ад попал. Лишь на третий раз кость перерубилась.

От того жеста, который он показал, и звукового сопровождения меня передернуло. Оба мужчины перевели взгляд на пузатого лысого, когда тот внезапно хлопнул ладонью по колену и склонился вперед, отчего лавочка под его весом жалостливо скрипнула.

— Та то все чепуха! — небрежно махнул он рукой. — «Вешаные» почти все сразу откидываются, «рубаные» от болевого шока дальше ничего не чувствуют, какой бы там палач ни попался. Вот сожжение — воистину кошмар наяву. Врагу не пожелаешь. — Мужчина внезапно покосился на меня. — Жаль ведьмочку. Симпатичная… Такую красоту ломают.

От этих слов меня вдруг не на шутку затошнило. Сердце в груди на несколько мгновений остановилось, но эта внезапная заминка меня даже не напугала. Лучше умереть от его разрыва, чем от того, что меня, кажется, ожидает.