Она стянула кофту через голову и смело шагнула ко мне. Я не успел рассмотреть. Но знал, что для этого ещё придет время.
И когда обнаженные маленькие грудки прижалась к моей груди, я думал только об одном. Что так и должно быть. Только так, а не иначе. Что она — моя. Мне предназначенная. И не важно, что между нами — пропасть лет и жизненного опыта, другие мужчины и женщины. Она — моя, и пусть только кто-нибудь попробует забрать Лизу или даже просто с интересом посмотреть на нее!
Обхватил ладонями ее милое личико с покрасневшими щечками — успела, в отличие от меня, насмотреться! Она поняла, наверное, что сейчас я поцелую ее, потому что глаза медленно закрылись.
Несколько секунд смотрел на ее губы. И бросился, как в омут с головой. Целовал лицо — глаза, брови, щеки. И думал о том, ЧТО эта девочка сделала для меня. Она два года жила с моим сыном. Обращалась с ним, как с родным.
В центре, куда мы с Даней приехали, интересовались, почему сегодня нет мамы. И мой сын, совершенно не смущаясь, так, будто всегда только так и никак иначе, называл Лизу, ответил, что наша мама устала и спит. А я — взрослый мужик, стоял и сжимал в кулаки руки, потому что, наконец, понял, зачем она это сделала.
Лиза любила меня. И Даню любила тоже. Иначе никогда не стала бы матерью для такого ребенка, как мой мальчик.
…Целовал ее губы, трогал языком, чувствовал ее отклик. Всем телом ощущал ее дрожь, ее нетерпение. И сам сходил с ума от желания. Подхватил под ягодицы. Она сразу же поняла, чего я хочу — обвила ногами, обхватила руками шею.
В спальню… Нет, далеко. Слишком далеко. И она так сладко потирается о мой каменный член, что мне и большего-то не надо. Только ее горячий влажный рот, ее грудки с твердыми сосочками, которые труться о мою кожу. Еще немного. Еще несколько таких движений и кончу в штаны. Не-ет. С нею хочу. В ней.
Больше терпеть просто не мог. Поставил на ноги. Стащил ее спортивные штаны вместе с трусиками. Не глядя, отбросил в сторону. Снова подхватил на руки, прижимая спиной к стене. Подумал о том, что своим бешеным напором могу сделать ей больно. Да только ее рука сама скользнула вниз по моему телу, обхватила член и направила в себя.
Я хотел ее подготовить. Хотел целовать и ласкать свою девочку, пока она не начнет просить о продолжении, пока не будет стонать подо мной. Но она прикусила мою шею и одним движением сама насадилась на член. Мы застонали одновременно.
Дыхание перехватило. Сердце бешено трепыхалось в груди. Я чувствовал себя так, будто впервые в своей жизни занимался любовью — поэтому и двигаться не спешил. От одного ощущения ее горячей влажной плоти, сжавшейся вокруг меня, только от этого ну и ещё, может быть, от понимания, что это — Лиза, именно она сейчас прерывисто дышит мне в ухо, мог кончить.
Только и не двигаться не мог. Медленно… Чуть приподнимая ее тоненькое тело и осторожно опуская на себя… Сжав зубы от дикой потребности делать это намного быстрее. Чувствуя, как сильнее сжимается кольцо ее ног вокруг моих бедер. От удовольствия темнело в глазах…
Быстрее, быстрее, слушая ее стоны… и свое хриплое дыхание. И кончить в нее, услышав шепот куда-то в шею:
— Люблю тебя… безумно тебя люблю…
И снова целовать свою девочку. Ее губы, подарившие мне этот подарок — долгожданные, ставшие почему-то неожиданными слова. Знал. Но слышать это было просто восхитительно.
И хотел. Очень хотел признаться ей. И сказал бы. Если бы не звонок в двери. Бля-ядь! Какая же сука приперлась? Она дернулась в моих руках, испуганно распахнула глаза.
— Не бойся. Никто не зайдет. Я замкнул дверь.
Аккуратно снял ее с себя, поставил рядом. Не спеша, не обращая внимания на дверной звонок, поцеловал ее в губы.
— Лиза, давай в ванную. Я сейчас избавлюсь от этого самоубийцы и приду к тебе.
Она смущенно опустила лицо. И мне почему-то казалось, что Лиза с трудом сдерживается, чтобы не прикрыться, не спрятаться от меня. И мне это не нравилось. Хотя… если она смущается, значит, не так уж и часто ей приходилось раздеваться перед другими мужиками. Подумав об этом, я сильно повеселел, подтолкнул ее к двери в ванную. Быстро собрал разбросанные по комнате вещи и запихнул их в шкафчик для верхней одежды.
Потом подхватил свое полотенце, обернулся им и шагнул в двери.
29
Я был даже рад увидеть за дверью именно этого человека. Нет смысла тянуть кота за хвост — мне нужно было однажды и навсегда прояснить ситуацию и дать понять этому… мудаку, что ничего больше в отношении Лизы ему не светит.
Открыл дверь. Увидел. Затянул внутрь квартиры, не обратив никакого внимания на девчонку за его плечом. Где-то фоном звучали ее испуганные крики. Но я все равно прижал парня к стене и занес кулак.
— Слушай, ты, мудила, еще раз появишься рядом с Лизой, убью!
Он что-то бормотал в ответ. Я слышал. И разбирал слова, но не мог понять смысл — настолько он вывел меня из себя своим появлением.
— Лиза — моя! Это ясно?
— Да. Ясно, ясно! Я и не претендую! Отпусти уже!
Мне все еще хотелось ему врезать от души, но сдержался — последняя фраза насторожила. Да ещё по голому плечу стучала чья-то наманикюренная ручка. Обернулся и увидел за спиной кудрявую рыжую девчонку, которая испуганно говорила:
— Отпусти его, пожалуйста, Отелло, блин!
***
Когда я оделась и, поплескав в лицо ледяной водой из-под крана, нерешительно посмотрела на себя в зеркало, просто поразилась своим возбужденно блестящим глазам. Ну, вот почему я такая? Почему на моем лице, как в зеркале, отражаются все эмоции, все чувства, переживаемые мной? Только слепой не поймёт! Да, и то — не факт! Неизвестно еще, как мой голос звучать будет…
Я прислушалась. В прихожей явно что-то происходило — шум, крики, причем, как мне показалось — женские! Выдохнула перед дверью — словно собиралась войти в аудиторию, где сдают экзамен, и распахнула дверь.
Да-а-а! Ужас! Взгляд уперся в обнаженный торс Матвея, все так же, как и до этого, одетого в одно лишь полотенце. Он прижал к стене испуганного, хоть старающегося держаться невозмутимым, Влада. Юлька, как рыжая фурия, лупила моего мужчину кулаками по спине и плечам, но на нее никто не обращал внимание:
— Ты, слышишь? Отпусти его! Ненормальный!
Конечно, у Матвея есть веский повод набить рожу Владу — как-никак именно последний виноват в том, что случилось с нами. Именно из-за Влада, по сути, Матвей потерял два года своей жизни. И, конечно, Аверин не знает, что Влад раскаялся, что пытался нам помочь, что два года возил нас с Даней в больницу, если некому было, в развивающий центр и даже иногда по магазинам!
— Матвей! Прекрати! Отпусти его, пожалуйста!
Подбежала к ним и повисла на занесенной для удара руке. Он обернулся — в глазах искры, желваки на скулах двигаются, а под моими пальцами перекатываются тренированные тугие мускулы! Я зависла, как подхвативший вирус компьютер.
— Да-а, ребята, у вас тут прямо высокое напряжение! Влад, мы явно не вовремя…
Юлька, несмотря на ситуацию, улыбалась. Матвей, наконец-то, отпустил несчастного Влада, который начал поправлять одежду и волосы, всегда аккуратно уложенные, но сейчас упавшие на лицо. Юлька протиснулась к нему, прижалась сбоку.
Матвей, сделав шаг назад, в мою сторону, прищурившись смотрел на них. Я решила прояснить ситуацию, заглядывая ему в глаза:
— Матвей, Влад нам с Даней очень помогал, пока тебя не было — в больницу, например, возил…
Но меня перебила Юлька:
— Лиза, стоп! А-то он снова психанет! Не нужно рассказывать ему сейчас о вашем с Владом общении! И мы, наверное, лучше пойдем… потом, когда-нибудь познакомишь нас…
У Матвея, действительно, сжались в кулаки руки.
— Да в чем дело-то? Что происходит?
— Да твой Отелло ревнует!
О-о! Как же это… замечательно! Вот даже так? Я так обрадовалась, что, забыв о друзьях смотрящих на нас, обняла своего мужчину за талию, прижалась к нему, с радостью вдыхая его родной запах и ощущая, как сильные руки обвивают меня, как расслабляется его тело. Его, между прочим, голое тело! На которое сейчас пялится Юлька! А она не имеет права! Встала на цыпочки и прошептала ему на ухо:
