– Малинкина, смотри, ровно?

Анька Петрова, Машкина соседка по парте, поворачивается спиной, выпрямляясь, чтоб волосы легли ровно.

Машка, оторвавшись от зеркала, где мазала губы купленным на сэкономленные на завтраках деньги блеском самой крутой в мире марки, скользит взглядом по спине подружки.

– Ровно.

Анька, развернувшись, подходит к зеркалу, становясь чуть позади Машки, поправляет бант на новой блузке.

Машка старается не смотреть, не завидовать. У Аньки родители богатые, блузки, туфельки, а какая классная косметичка с настоящей косметикой! Ей о таком только мечтать…

Закончив подкрашивать губы, убирает блеск в сумочку, мысленно делая пометку не забыть запрятать подальше. Не дай бог, мама найдет, разборка будет…

Пару мгновений подружки смотрят на себя в зеркало лаборантской кабинета биологии, набираясь смелости, чтоб пойти в актовый зал на школьную дискотеку, посвященную Восьмому марта.

Это событие, грандиозное. К нему готовились долго, а Машка - так еще и провернула титаническую работу с мамой, чтоб та смягчилась и отпустила ее. Шутка ли, вечером, в шесть часов только начало! А обратно когда? Стемнеет уже! Двенадцатилетней девочке нечего шляться по темени одной!

Короче говоря, Машка до сих пор в шоке, что маму удалось уговорить.

– Там новенький будет, – шепчет Анька, краснея щеками и ушами одновременно.

– И что? – Машка демонстративно пожимает плечами, хотя все внутри замирает от напряжения. Новенький, Витек Семин из параллельного… Красивый, и, говорят, чемпион какой-то… Она не то, чтоб специально узнавала, но слухами школа полнилась. А сам Витек, высокий, светленький, и взгляд такой… Ух! На переменах, когда встречаются с бэшками в кабинетах, даже сердце заходится, если смотрит… А он смотрит…

Но Аньке, естественно, про Машкино сердце знать нельзя. Они, конечно, подружки, и с первого класса за одной партой, но пару раз было, что Анька нечаянно секретики выдавала Машкины. И когда у Машки случайно колготки порвались сзади на попе, Анька неловко задела ее сумкой и задрала юбку… И все увидели… Машка до сих пор ежится , вспоминая свой позор и смех одноклассников. И быть бы ей с прозвищем гадким до конца школы, но Сашка Светлов, самый главный хулиган не только в их классе, но и во всей параллели, как раз в этот момент окно разбил в кабинете. Все отвлеклись и про Машку забыли.

Так что… Не стоит Аньке знать, что новенький нравится Машке… Не стоит.

Девочки выходят из лаборантской, запирают ее на ключ, потому что биологичка, их класнуха, будет ругаться, если оставят открытой, и ключ надо ей вернуть.

Биологичка сегодня дежурит внизу, в актовом зале, следит, чтоб школьники не слишком бесились. Кроме нее, там еще физрук и завуч. Короче говоря, не разгуляешься.

Но Машке без разницы на учителей. Она первый раз идет на школьные танцы, и волнение зашкаливает.

В актовом зале полумрак, музыка гремит вовсю, а народу мало совсем танцует… Только восьмые классы зажигают, они взрослые уже, вообще не стесняются.

Машка с Анькой стоят у стены, взволнованно вытягивают шеи, высматривая одноклассниц.

Сквозь толпу Машка видит новенького и замирает. Он смотрит на нее, не отрываясь.

Машка волнуется, сердце колотит бешено в грудь, губы пересыхают. Хочется обернуться, убедиться, что рядом никого нет… Что на нее смотрит…

Где-то сбоку раздается взрыв смеха, Машка вздрагивает и отводит взгляд, с неудовольствием косясь в сторону шумных мальчишек.

В основном, там восьмые классы, но есть и парочка из седьмых. Натыкается на смешливый взгляд Сашки Светлова, поджимает губу с неудовольствием. Только бы не прицепился опять, дурак.

Он в последнее время часто лезет к Машке, то за волосы дернет, то толкнет, то скажет что-нибудь обидное. Машка злится и отвечает тем же: толкает в ответ, лупит со всего размаху по глупой лохматой башке, дразнит. Но, кажется, это только больше раззадоривает Светлова. Дурак, что с него взять…

Другое дело, новенький… Опять смотрит… Опять!

Музыка становится медленной, и Машка с диким волнением видит, как Семин идет в их с Анькой сторону.

Анька дергает ее за руку:

– Машка… Машка, идет! Идет!

Машка досадливо вырывает локоть. И без того видно, что идет.

Прикусывает губу, стараясь выглядеть спокойной и взрослой. Тут же с ужасом вспоминает, что на губах блеск, малиновый, а теперь, наверно, и на зубах!

Кошмар! Как быть? Не улыбаться!

– Привет, – здоровается с ней Семин. Именно с ней, Аньку, стоящую рядом, словно не замечает.

– Привет, – едва слышно пищит Машка, ощущая, как дыхание замирает.

Он разговаривает! С ней! С ней!

– Хочешь… потанцевать?

Ох… Он реально приглашает, да? Да?

Она боится говорить, а потому кивает.

Семин разворачивается и идет в зал.

Машка, боясь смотреть вокруг, вдруг кто-то что-то говорит и вообще… Идет следом. Семин тормозит сбоку от места для танцев, поворачивается и тянет к ней руку… Черт… Машка выдыхает, подходит ближе и кладет руки на острые плечи Семина.

Музыка, медленная, красивая, обволакивает, попадая в такт их неловким топотаниям на одном месте, и Машке кажется, что они, словно в мультике про Золушку, летают, скользят по залу, красиво и быстро. Голова кружится от волнения и счастья, а Семин красивый такой, и серьезный. И за талию держит крепко… И его ладони тяжелыми кажутся, блузка в тех местах, где касается, горячая.

Семин что-то говорит, но Машка не может отвечать, потому что кажется, если раскроет рот, то перестанет контролировать ноги и упадет…

Семин опять что-то говорит, явно спрашивает… Спрашивает? Черт…

Машка мотает головой, показывая, что из-за музыки не слышит его слов, и Семин наклоняется ниже, чуть ли не касаясь губами ее ушка, отчего у Машки загорается мочка, повторяет:

– Тебе тут нравится?

– Да! – Машка с готовностью кивает, словно болванчик на торпеде машины, – очень. А тебе?

Чего ей стоит поддержание разговора, никто никогда не узнает…

– Да, – коротко отвечает Семин, – теперь.

Это слово он говорит с паузой и смотрит так… Он что, он реально? Он про то, что она думает, да?

Ох…

Машка неосознанно крепче сжимает пальцы на плечах мальчика и ощущает, как его руки тоже стискивают сильнее ее талию. Офигеть…

– Эй, Малина, колготки зашила уже? – громко, перекрывая музыку, доносится смех со стороны группки одноклассников, стоящих неподалеку.

Машка замирает, распахивая глаза, словно лемур, застигнутый лучом света.

– Это они о чем? – хмурится Семин, останавливаясь и глядя в сторону одноклассников.

– Ни о чем… – бормочет Машка, краснея всем лицом и пытаясь вырваться из его рук.

– Она пердушка у нас, ты не знал, Семин? – голос подруги Аньки, громкий и язвительный, кажется, перекрывает музыку, – с ней никто сидеть не хочет за партой! В том году даже колготки на жопе пропердела!

Машка, не в силах выдержать позор и предательство, всхлипывает и вырывается из рук Семина. Он, кстати, не особенно и удерживает.

Сквозь улюлюканье и свист Машка проносится к выходу из зала, сразу на второй этаж, в женский туалет, там с разбега запирается в кабинке и громко, навзрыд, рыдает.

Надо бы сдержаться, повести себя по-другому, может, ответить предательнице Аньке злой шуткой… Но голова отключается, перед глазами только удивленные глаза Семина, гадкие слова бывшей подружки… И позор, позор несмываемый!

К черту! К черту эту школу! Это Восьмое марта! Эту жизнь!

К черту!

Машка не знает, сколько сидит в туалете, просто в какой-то момент слезы перестают течь, а нервная икота проходит. Она встает, умывается и идет к лаборантской кабинета биологии.

В школе темно, наверно, дискотека закончилась…

И это хорошо.

В кабинете сидит биологичка:

– Малинкина, ну где тебя носит? Я уже пятнадцать минут сижу тут, жду тебя! Все уже разошлись! Хотела в полицию звонить…