– Осторожнее! Достаточно одной щепотки, и будешь чихать до самого вечера.

Я потуже стянула тесемки и закрепила кисет на поясе:

– Спасибо, надеюсь, мне это не пригодится.

– Увидимся в обед, – улыбнулась напарница и направилась к стрекочущим от нетерпения бутонам («Ну, всё-всё, уже иду»). В дверях я оглянулась и увидела, что она сидит возле них на корточках и успокаивающе гладит лепестки. Голос журчал не хуже водички. Кажется, Эмилия просто рождена для этой работы – все растения в лавке тянулись к ней. Хотя лично я бы предпочла, чтобы ко мне не тянулся вот тот бордовый кактус с липкими пузырями на конце колючек.

Мой взгляд упал на стоящую у порога корзинку:

– Возьму с собой лютики – по дороге буду всем рассказывать про нашу лавку и привлекать новых клиентов.

Эмилия, не оборачиваясь, махнула рукой:

– Отличная идея!

***

Лютики я, естественно, прихватила для прикрытия: так было проще объяснить присутствие цветочницы на территории мужской академии.

Когда я подошла к центральной площади, там, как и накануне, царило оживление. Будущие принцы спешили на занятия небольшими группками и поодиночке. Я в общей толчее проникла в ворота и направилась к зданию. По пути не раз ловила на себе удивленные взгляды и в ответ радостно трясла корзинкой:

– Не желаете ли купить букетик для своей девушки, господин?

Будущие принцы оказались все как один жлобами. Или, может, я делала что-то не так?

Магнус сам проснулся от шума, позевывая, вылез из кармана и перебрался в корзинку – оттуда было лучше видно.

Я прикрыла его лепестками:

– Только не высовывайся и не вздумай ни с кем говорить.

– Совсем меня за личинку держишь? – обиделся паук.

Облюбовав местечко неподалеку от центрального крыльца, я принялась наблюдать за воротами, не забывая при этом про роль.

– О, Ливи, за прошедшие сутки ты стала ещё прелестнее!

Я обернулась и увидела Озриэля. Он приближался не со стороны ворот, а вышел откуда-то из-за здания.

– Прелестнее?

– Ну, нам задали отработать навыки преподнесения комплиментов по «Этикету ухаживаний», не возражаешь?

– Ничуть, в этом практикуйся сколько угодно.

– Отлично, а то чувствую себя ужасно глупо, воспевая румянец подушки.

– А ты откуда?

Озриэль махнул через плечо:

– Жилая башня там, за главным зданием. Я живу с Индриком и ещё одним студентом с нашего факультета.

Тут из-за поворота вынырнул сам Индрик, такой же бодрый и сияющий, как вчера. Он помахал мне и приблизился энергичным шагом:

– Ливи, в эту корзинку стоило посадить тебя.

Мои щеки запылали.

– Везунчик! – шепотом напомнил Магнус, и румянец из смущенного стал раздосадованным.

Я сдвинула брови:

– Хватит отрабатывать на мне домашнее задание!

– Какое домашнее задание? – удивился Индрик.

Тут все отвлеклись на цокот: мимо семенила крошечная старушка, звонко переставляя палочку с медным наконечником. Седые струны волос были стянуты на затылке в пучок, суровый, как северные ледники, на груди на серебряной цепочке висели очки с острыми кончиками. Идеально очерченные губы запечатал толстый слой сиреневой помады. Даже наш придворный зубодер не вселял в меня такой трепет. За ней по пятам следовала гора свитков, из-под которой торчали чьи-то ноги. Мои спутники тут же рассыпались в приветствиях:

– Доброе утро, профессор Марбис, – учтиво поздоровался Индрик.

– Один ваш вид вдохновляет на весь день! – промямлил Озриэль.

– Свежие лютики! Вкусно пахнущие лютики! – закричала я, снова входя в образ.

Профессор поэтики остановилась, тепло кивнула Индрику, на пару градусов ниже – Озриэлю и, повернувшись ко мне, поднесла очки к глазам:

– Ваш голос кажется мне знакомым, юная леди.

Озриэль побледнел.

Увеличенные диоптриями серые глаза ощупали меня с головы до ног, породив желание прикрыться корзинкой. Она пожевала губами, покачала головой и вернула очки на грудь.

– Нет, видимо, показалось.

– Профессор Марбис, должен признаться, я не успел выполнить домашнее задание.

Я взглянула на Индрика: наверняка, блудный сын по возвращении и то меньше каялся.

Железная леди кивнула сухо, но не сурово:

– Я заметила, когда не получила вчера ваших работ. Уверена, у вас на то была очень веская причина, молодой человек.

– О! Более веской невозможно себе вообразить!

Профессор Марбис двинулась дальше, за ней, как на веревочке, поплелся носильщик свитков, а рядом вился Индрик, во всех красках расписывая уважительную причину.

Мы с Озриэлем поглядели им вслед.

– А у вас случайно нет факультета сказочников? – поинтересовалась я. – Индрика бы сразу сделали деканом.

В этот момент юноша отделился от профессора и бегом вернулся к нам:

– Вот, держи! – Он сунул мне восьмигранную золотую монету, схватил корзинку с лютиками и бросился догонять профессора.

– Хотел бы я так уметь, – вздохнул Озриэль.

В голосе звучало восхищение, напрочь лишенное зависти.

Тут гаркнули медные трубы, и студенты заторопились на занятия.

Я потянулась к карману:

– Тебе отдать красные свитки прямо здесь?

Признаться, дома я пыталась спрятать их на груди, чтобы в нужный момент достать эффектным жестом. Но пергаментные трубочки, все как одна, с обидным свистом пролетали, долго не задерживаясь в области декольте.

– Потом отдашь, идём. – Быстро оглядевшись, Озриэль потянул меня в тень фигуристых кустов.

– Куда мы?

Но тут он затащил меня в закуток между фасадом и подстриженными в виде шахматных фигур деревцами и придвинул к стене.

– Ты что, собираешься меня поцеловать?

Озриэль, который в этот момент осторожно отодвигал ветку, чтобы взглянуть на оставшихся во дворе, от неожиданности наскочил щекой на сук.

– Что?

– Ну, я подумала, это опять может быть какое-то домашнее задание.

Ещё чуть-чуть, и соседний куст задымился бы. Юноша потёр поцарапанную щеку, потом потёр вторую, чтобы скрыть румянец, и покачал головой:

– Нет, просто надо подождать, пока все разойдутся на занятия, чтобы нас не заметили. Он выглянул из укрытия. – Всё, теперь главное побыстрее добраться до жилой башни.

Мы двинулись вдоль стены, держась тени и пригибая головы. Из открытых окон над нами хор голосов пел приветствие профессору музицирования. Пока мы шли, Озриэль искоса поглядывал на меня.

– Что? У меня листики в волосах застряли?

– Нет, всё в порядке… Ливи, а если бы я тебя поцеловал, так, чисто по-дружески, как бы ты отреагировала?

– Отвесила бы затрещину – тоже чисто по-дружески.

– Думаешь, я настолько плохо целуюсь? – расстроился он.

– Магнус! – ахнула я и остановилась, как вкопанная.

– Хочешь сказать, даже хуже пауков?! – взвыл Озриэль.

– Да нет же: Магнус остался в корзинке с лютиками! Индрик подарил его профессору Марбис!

Я развернулась и хотела бежать обратно к главному крыльцу, но Озриэль удержал меня:

– Тебя всё равно не пустят внутрь. К тому же, аудитории запирают после третьего звонка. – Он поднял палец, и трубы, словно повинуясь этому сигналу, взвизгнули в третий раз, после чего последовала серия хлопков. Озриэль кивнул: – Всё, двери закрыли до перерыва.

– Тогда попробуй ты! Ты ведь знаешь, где проходит поэтика.

– Что ты, её бы я ни за что не пропустил! Сейчас по расписанию «История волшебного народа». Сегодня про подземных духов будут рассказывать, а этот материал я лучше профессора знаю. Да и опоздавших всё равно не пускают. За Магнуса не волнуйся: все в курсе, что причинить вред пауку – к несчастью. Мы отыщем его во время перерыва.

Эти слова меня мало успокоили, но делать нечего. Я вздохнула и последовала за ним.

* * *

Жилой корпус напоминал бобовый стебель, уходящий в небо. Его облепляли плотные ячейки окон. На самой верхушке трепетали жестяные листочки, вокруг которых паслось небесное стадо облачков. Озриэль указал на ослепительно блестевшие листья и шепнул: