Улетят куда попало.

Из кармана тити-мити

Улетят куда попало.

Улыбнулась мне девчонка.

Наплевать, что я женатый.

Вот тебе моя ручонка,

Вот тебе мой рот щербатый.

Голубым подуло ветром,

Просвистело сквозняками,

Прозвенело медяками

И зиме конец на этом.

И зиме конец на этом.

И зиме конец на этом.

Двуединство

Мороз и солнце — день чудесный!

Не буду лгать, украдена строка.

А написал ее поэт один известный,

что был убит рукою дурака.

Мороз и солнце — чудо сочетанья,

как двуединство сердца и ума,

как двух врагов нежданное братанье,

как я и ты, как скипетр и сума.

Мороз и солнце. Вышел я на волю

и воздух пью, как сладкое вино,

и пьян и радостен с такого алкоголя.

Не всем его испробовать дано.

А это жаль, мы все бы были чище:

и взором ясные, и светлые душой,

не гнули б спин на жизненном ветрище.

Мороз и солнце — это хорошо!

Долги наши

Пора, пора сбираться нам в дорогу,

пора, пора оплачивать долги,

коль с нами жизнь не строит недотрогу,

и ко всему чуть свихнуты мозги.

Коль брали в долг, и время рассчитаться,

не будем корчить нищего лица:

есть кое-что, с чем можно и расстаться,

на посошок испробовав винца.

Нога — в сапог, рука — в рукав шинели,

на лоб надвинув черный козырек

пойдем под песню бешеной шрапнели

встречать последний, проклятый денек.

Рот перекошен в крике озверелом,

глаза красны от бешеной тоски, —

и вот убит один промежду делом,

зажав руками бледные виски.

Еще один с долгами рассчитался:

за хлеб, за воду, даже за любовь.

И вот второй, и третий распластался,

пролив на землю трепетную кровь

Пора, пора сбираться нам в дорогу,

пора, пора оплачивать долги, —

коль с нами жизнь не строит недотрогу,

и ко всему чуть свихнуты мозги.

Дурашка

У товарища Аркаши

мысли подлые, не наши:

как бы где кого надуть,

шухель-мухель провернуть.

В этом грязном Тель-Авиве

бабка, тётка и свояк

пишут: «Мы здесь так счастливы,

всё курей едим, оливы».

Он поверил им, простак.

Что ж езжай, езжай паскуда.

Знай, назад дороги нет.

Вспомнишь Родину, иуда,

сионистская приблуда,

недоделанный брюнет.

Не сидеть тебе в палатке,

не хмурить простой народ.

Ох, в Израиле не сладко!

Да, в Израиле не сладко.

Слышь, намаешься урод.

Но не слушает Аркашка

и без Бога в голове,

не молившись Иегове,

упорхнул — дурак, дурашка.

Дурочка

Вышел я на поле, поле —

Ах, какая благодать!

Голове от алкоголя,

Голове от алкоголя

В небе хочется летать.

Захотелось, — в чем же дело —

На пропеллерах-ушах

Голова моя взлетела,

Пусть летит, коль захотела,

Я при ней не в сторожах.

Пусть летит куда попало:

На Камчатку иль в Габон.

Хоть бы, дурочка, пропала.

Ох, такая прилипала,

И звонит, как телефон.

Без нее мне много легче,

И избавлюсь от соплей.

Отдохнут немного плечи, —

Сколько ж можно их калечить.

Улетай, башка, скорей!

И в семье спокойней будет:

Нечем лаяться с женой.

Все обиды позабудет,

Снова, может быть, полюбит —

Скажет: «Миленький, родной!»

Головенка полетала,

Но не стала улетать.