Литмир - Электронная Библиотека

Почему у детей и взрослых

вороватый, трусливый взгляд,

почему в анкетах опросных

нас допрашивают всех подряд?

Почему мы плюемся в небо

и на землю плюем кривясь,

и ломоть освященного хлеба

в рот запихиваем не крестясь?

Почему и святое слово

мы обсмеиваем, скаля рты,

и клеймим, как врага, сурово

тех, кто носит за нас кресты.

Не ответишь, смолчишь незряче,

лишь вздохнешь с сожалением «э-эх…».

И за это спасибо, старче.

Э-э-эх!

Стеклотара

Глаза мои не синие давно,

а серые, с налетом скучной пыли,

и зрак на солнце отражает свечку.

И загорается на красное вино,

что в честь вождей в кругу семейном

                                                      пили,

выбрасывая стеклотару в речку.

Все дно реки из битого стекла,

вброд босиком слабо пройти и йогу.

Моя Любовь в ней ногу рассекла,

и вся в крови так и явилась Богу.

Судьбина

Погрустнел я, призадумался,

                                нахмурился:

жизнь идет не так, совсем не так.

Где же и когда я обмишурился,

где копейку принял за пятак?

Где мечту о чистой, нежной девочке

променял на пьяный поцелуй,

где я песню птицы пеночки

осмеял за кем-то как холуй?

Отчего живу с какой-то женщиной

и детей к чему-то наплодил,

ах, зачем судьбиною помечен я,

чем ее, когда я прогневил?

Отчего как пес, побитый палкою,

обхожу людскую коловерть,

отчего тайком ночами плакаю,

будто в головах уселась смерть?

Не найти ответов, не отыщется:

до конца не жить мне, а влачить

тело бренное. С кого за это

                                      взыщется?

На кого мне ножик наточить?!

Такое дело

Неужели ночь прошла впустую,

никаких мне тайн не принесла,

и еще одну свечу задую, —

сколько их с рождения числа…

Как же ветер воет за окошком,

и черно, как будто жизни нет,

будто и не бродит по дорожкам

дождь, бубня любимый мой

                                         сонет.

Где вы все, любимые когда-то?

Я вас помню, с вами говорю

в сновидениях на каменистом

                                         плато,

где встречаю вечности зарю.

Ночь темна, ее такое дело:

прятать свет и купола церквей,

негритянское свое тугое тело.

Что глядишь так на меня

                    из под бровей?

Да, люблю тебя, хотя и опасаюсь:

черный взгляд твой слишком

                                       роковой.

Не к добру так часто обнимаюсь

я с тобой под ветра злобный вой.

Тетери

Льёт дождик из корыта

На маковки церквей,

И батюшка сердито

Глядит из под бровей.

И говорит: «Валерий,

Раб божий, не греши,

Что русские — тетери,

Ты больше не пиши».

И я не стал тетерить

Свой собственный народ.

Осталось только верить.

И верю кой уж год.

Тишина

Мрак густой в коридоре и за окном,

Ни луны, ни месяца, ни даже звездочки.

Ладно, утеха мне даже в одном:

В тишине, вливающейся из открытой форточки.

Тихо, из крана капель: «кап-кап-кап»,

Да поскрипывает, знай себе, перышко.

Мысль моя, как старинный пикап,

С визгом катит на счастье или на горюшко.

По неезжей дороге, лесом да полем все,

По ухабам, извилинам, кусты по бокам.

И мы с ней то милуемся, а то и ссоримся,

И едем, хоть и медленно, назло всем врагам.

Что куда? Ах, простите, не в этом дело,

Едем к Макару, что пасет телят,

43
{"b":"817787","o":1}