Я поблагодарил и в зал кинулся. Сижу, жду. Минут через десять по вокзальному динамику меня по фамилии называют, к начальнику приглашают. Начальник, грузный, но опрятный, с умными синими глазами, оглядел меня с ног до головы, как бы оценивая, и сказал: «Во второй кассе два билета Вас ждут. Правда, места боковые. Чем богаты, тем и рады, не обессудьте». Я от всей души поблагодарил и в зал устремился. Пошли с Маргаритой в означенную кассу и выкупили билеты. Маргарита, естественно, несказанно рада. Все удивляется, как это мне такое удалось провернуть. Обыкновенно. Не так я и прост, как некоторым кажется.
Пошли все на перрон, поезд уже пыхтит, готовится в дальний путь. Помог погрузиться в вагон, чмокнул Людочку в щечку, Риту в алые губки. Рита мне какую-то бумажку в руку сунула, заскочила в вагон и рукой машет. Поезд тронулся. Провожающие следом бегут, руками машут, что-то кричат и поцелуи воздушные шлют. Я тоже бегу, рукой машу, поцелуи прощальные посылаю. Чем я хуже других людей? Такой же. Вот и хвост поезд показал, меньше, меньше стал и пропал вдали.
Я постоял в задумчивости, бумажку развернул. А там номер московского телефона, адрес московский. Улица Цюрюпы, дом девять. Номер квартиры умолчу, и так лишнее наговорил. И приписка: «Любимый, позвони обязательно, как приедешь. Я буду очень ждать». Такие дела.
Призадумался я, огляделся вокруг, в небо посмотрел. Голубь белый высоко кружит, вокруг Солнца, считай, круги накручивает, все выше и выше поднимается, в точку превращается и совсем пропал. Встряхнул я головой, будто просыпаясь ото сна, и порвал этот листок на мелкие кусочки. И по ветру пустил, что внезапно налетел. Не запомнил номер телефона, может и пожалею когда. Осталось лишь в памяти: «Улица Цюрюпы, дом девять». А номер квартиры ветер унес. Вот такая история, вот такие дела.
* * *
Не стану долго томить, рассказывать, как нам понравилось на Базе отдыха. Понравилось.
Иногда лень было тащиться в кафе на ужин. Тогда быстренько готовили что-нибудь вкусненькое на общей газовой плите. Заваривали чай и устраивались на веранде. Часто к нам подсаживались со своей снедью отдыхавшие здесь летчики, механики, обслуживающий персонал аэропортов, и не только молдавских, а из разных регионов нашей огромной страны. Рассказывали много интересного, не забывали и про трудности поговорить. Много чего я узнал о чем и не подозревал.
За бутылочкой хорошего вина один молодой летчик, но уже командир Ту-134, из хлебного Ташкента, поведал, что хочет покинуть Узбекистан. Потому что опасается за жизнь детей, жены и своей тоже.
В последнее время участились случаи ритуальных убийств русских. Совсем недавно один отморозок, юноша еще, на стадионе «Пахтакор» во время футбольного матча отсек кривой саблей голову русскому болельщику. И вроде, как ходили слухи, саблю эту освятил мулла из местной мечети. И благословил юнца на подвиг во имя Аллаха. Русские для них «неверные собаки».
Слушаю я это и не верится, что такое может быть. Какое-то средневековье. Хотя подобное я уже слышал от двоюродного брата, который в свое время восстанавливал Ташкент после страшного землетрясения. Тогда муллы внушали узбекам, что город разрушен Аллахом за то, что они продались этим подлым собакам русским. Это брат мне рассказывал, а ему я верю как себе. Вот тебе и хлебный город Ташкент. А Москва на это смотрела сквозь пальцы, как на баловство.
Много чего я узнал, всего не перескажешь. Как-нибудь расскажу, но не сейчас, в другой раз.
Нет, немного поделюсь, что рассказали мне про местную авиацию.
Бипланы Ан-2, в народе прозванные Кукурузниками, в пассажирском варианте, добирались до всех городов и сел Молдавии, а заодно и половину Украины освоили. Слетать одним днем в Одессу на знаменитый Привоз, распродать свой товар, а вечером распивать чаи дома — обычное дело.
Подходило время расставания с Днестром, добрыми знакомыми. Увожу с собой много впечатлений, в основном хороших. Не все здесь, конечно, гладко, но положительного немало. Здесь живут при социализме, как и везде у нас, но как-то мягче тут к человеческим слабостям относятся. Народ не особенно жирует, но сыт, пит, обут и одет. С жильем нет проблем. Лечат бесплатно, учеба тоже бесплатная, только учись. Винцом приторговывай — никто и слова не скажет. В общем, жизнь неплохая, грех жаловаться.
Вот в соседней Румынии тоже социализм. Но со звериным лицом Зверь этот — Чаушеску. Загнобил народ, сгрыз до костей. В селах заставляют работать не разгибая спины от восхода Солнца до захода, оплачивают труд палочками зачетными, а урожай весь подчистую вывозят за рубеж. Люди буквально пухнут от голода. То же и на заводах, где зарплата ровно такая, чтобы силы поддерживала для рабского труда. Чекисты зверствуют, тюрьмы переполнены, а радио и телевидение врут про счастливую жизнь при социализме под руководством мудрого вождя Николая Чаушеску. Поневоле возненавидишь такой социализм, ненависть в кровь перейдет детям и внукам.
Вроде и народ один, румыны и молдаване, они же валахи и бессарабы, а судьбы разные, очень даже разные.
Да, кстати, вода в Вадловых Водах целебная, очень схожая с Есентуками № 4. Почечникам, желудочникам, печеночникам очень даже помогает эта водица. И сердечникам помогает. Даже из обыкновенных уличных колонок льется настоящее лекарство. Так что, дорогие больные, если будет возможность, приезжайте в Вадловы Воды. Здесь вас подкормят и подлечат за умеренную плату.
Анатолий Степанович, в прошлом летчик-истребитель, а теперь заведующий Базой отдыха Аэрофлота, добрый человек, отвез нас в Аэропорт на служебном автобусе. Погрузились мы в Ту-134 со своим мешком грецких орехов и чемоданом фруктов и улетели. До свидания, Молдавия!
Какое-то время переписывались с Григорием и Колей. Узнали, что Володя все-таки уехал на Алтай, очень доволен. И породнился с председателем колхоза. Прислал карточку своей жены. Хороша собой, всем весьма понравилась.
А Михаил перебрался в Черновцы, поступил в Университет, успешно учится на юриста.
Коля, милый Коля, перенес операцию на сердце. У него оказался врожденный порок сердца. Операцию провел в Киеве известный профессор. Все прошло удачно. Коля уже пришел в себя, щеки порозовели, сил прибавилось. Готовится к поступлению в Кишиневское музыкальное училище имени Иштвана Нягу. А еще Коля рассказал, что через год после нас, приехала Маргарита, но ей отказали, показали от ворот поворот. А почему, Коля понятия не имеет.
Постепенно и незаметно переписка затихла и прекратилась. Жизнь идет своим чередом, у нее свои правила и законы.
Прошло с тех пор немалое время. Многое изменилось в стране, в моей личной жизни.
Как-то еду под вечер в автобусе, возвращаясь с работы. Рядом, у окошка, женщина сидит, немолодая уже, но приятная лицом и прилично одетая. И ужасно мне кого-то напоминает, а вот кого, не пойму. Эти карие глаза, брови наизлет, родинка на левой щеке, ямочка на круглом подбородке. И вдруг всплыло.
«Бунэ сара!» — говорю тихо. То есть «Добрый вечер» по нашему. Она ко мне развернулась в пол-оборота и отвечает: «Бунэ!». А потом и говорит: «Извините, но что-то Вас не припомню». А я ей: «Неудивительно, давно это было, еще в горбачевские времена. Вы в Москву приезжали с молдавскими товарами. Помните эти Ярмарки дружбы народов?» «Припоминаю, — говорит, — но все равно, Вас я не помню». «Нас много, москвичей, а Вы одна, не удивительно. Я у Вас сало покупал. С ладонь толщиной, любовинка розовая, райский вкус». Улыбнулась она. «Да-да-да, было дело, торговала я салом, хорошим салом. Кукурузой хрюшек откармливали, не чем попало. Было время». А еще ей напомнил, что мы тогда разговорились. Я нахваливал Кишинев и Вадловы Воды, а она свои Унгены. И еще хвасталась сыновьями-погодками, дочкой, красавицей и студенткой, мужем, Иштваном Романовичем, знатным механизатором.
Она слушала и кивала головой. А потом и говорит: «Я ведь давно москвичка. В родных Унгенах не была много лет». «Как так?» — удивляюсь я. А она: «А вот так. Как Союз развалился да Молдова отделилась, лихие времена настали. Мы поначалу обрадовались. Как же, сами себе хозяева, вот тут-то и заживем как следует. Да не так все вышло. Вдруг Приднестровье взбунтовалось, не желает в свободную Молдавию вливаться. Как же так! Мы им покажем, кто в доме хозяин. Румыны еще подзуживают. И пошли молдаване бузотеров усмирять. Кровь полилась ручьями. Обломали мы зубы.
