С Владимиром Дмитриевичем Надеиным мы поселились в Слотине поч­ти одновременно. Я немного раньше, поскольку искал два места. Сначала предлагал ему селиться в разных деревнях. Но недалеко друг от друга. “Бу­дем, как помещики, ездить в гости”. Он категорически отказывался: “Давай в одном месте”. Так как я выбрал Слотино, стал искать дом здесь. Увидел избушку за маленьким сельским кладбищем. Помню, мы стояли на задах се­ла. За спиной — за деревьями кладбища, за церковью, за домами села — са­дилось солнце. Тень накрывала нас, а ближайший лесок ещё доставали по­следние лучи. И вдруг, как по команде, в разных кустах, ближних и дальних, разом защёлкали соловьи, Надеин встрепенулся, повёл взглядом перед со­бой. “Славка, какая красота! Вот где жить...” — “А умерев, лежать рядом”, — сказал я.

Но место не понравилось Володиной жене Ольге (у него три Ольги: жена, дочь и внучка). Она врач и, думаю, справедливо отреагировала: вы что, ре­бята! Разве можно бурить скважину или рыть колодец неподалёку от могил? И я нашёл им место, где когда-то стоял чей-то дом. Оно оказалось почти на­против меня. Всего лишь на другой стороне улицы. От калитки до калитки 40 шагов. Однако мы иногда по полгода не бывали друг у друга.

А потом началось бурное “освоение” Слотина новыми горожанами. В 1994 году в селе высадился целый десант железнодорожников — шесть че­ловек из депо Москва-Киевская. Кто-то из них случайно заехал в Слотино. Место понравилось красотой, необычным рельефом. Сразу стали покупать кто домик, кто остатки от него, а Сергей Иванович Плахов, бывший тогда за­местителем начальника депо, просто купил небольшой участок земли, где когда-то была изба. Он заказал проект, остальные стали строить, как подска­зывала фантазия. Все вместе начали закупать материалы: бетон, брус, кир­пич — так выходило дешевле. И уже через два года — в 1996-м — заселились.

Обустраивали участки в соответствии со своими вкусами. Один засадил половину территории соснами, другой привёз откуда-то, как ему сказали, редкие яблони. А Плахов, за участком которого была горловинка оврага, ку­да жители набрасывали мусор и откуда весной неслись потоки воды, прику­пил эту землю, облагородил её, вырыл пруд, а на берегу построил ветряную мельницу. Декоративную, но по размерам — как настоящая. Теперь въезд в Слотино встречает дом с мельницей. Как в Голландии.

Впрочем, для села Сергей Иванович сделал очень нужную работу. Я го­ворил, что с горы в овражек весной и в дожди неслись потоки воды, размы­вая и без того никудышную дорогу. Плахов построил водоотводные канавы и проложил под дорогой трубы.

Почти одновременно с железнодорожниками в селе появилась семья Ла­тышевых — Игорь Иванович и Наталья Валерьевна. Оба имели востребован­ные в советское время профессии. Игорь — физик-ядерщик, Наталья — ин­женер-программист. Но в начале 90-х всё развалилось. Жить стало не на что, а в семье ещё двухлетняя дочь. Игорь, по примеру других жертв разва­ла, создал торговую фирму и начал возить продукты, соки, водку. Наталья, как оказалось, способный дизайнер, стала работать с сирийской компанией и создавать рисунки для гобеленовых тканей.

В Слотине они оказались случайно и сразу влюбились в эти места. Купи­ли землю, где не было никаких строений. В 1996 году построили свой дом. Недавно расширили его: выросла семья. Сын Даниил уже студент, дочь Оле­ся вышла замуж за немца из ФРГ и не поймёшь, где они больше живут: в Гер­мании или в России. Год назад Латышевы стали дедом и бабушкой. Внучку крестили в нашей церкви. Кстати, и зять Доминик тоже крещён у нас: стал православным.

Недавно я спросил Наталью, что для тебя Слотино? Она сказала, не заду­мываясь: “Как ответить на вопрос, что для меня мать? Я люблю Слотино, я здесь дома, я не хочу отсюда уезжать”.

На самой вершине “горба”, или, если хотите, холма, выросшего у дальнего края обширной котловины, в лучшем месте села, метрах в ста от церк­ви стоял дом Ивана Никитича Малышева. Дом из старых, звенящих от воз­раста сосен, срубленных в окрестных дремучих лесах, как положено, зимой, когда прекращается сокодвижение. Тёплому, хорошо проконопаченному до­му, чему я всегда завидовал, сейчас больше ста лет. А завидовал потому, что, наняв местного жителя конопатить мой дом, получил только пережива­ния. Поработав немного, он запил и бросил дело. Поэтому я, по-горьковски, выпивающих уважаю, но алкоголиков ненавижу. Их надо отправлять на при­нудительное лечение. Малышевский же дом, сразу видно, делали настоящие мастера. И вот эту историческую реликвию в 2000 году купил бывший инже­нер-геодезист 35-летний Сергей Николаевич Чистяков. В советском про­шлом он изъездил с экспедициями Союз, потом Россию, её Крайний Север. Работал в Норильске, Уренгое, прошёл Ямальскую тундру. Когда новой вла­сти стали не нужны ни геологи, ни геодезисты, Сергей Николаевич ушёл в бизнес. На паях купил помещение, открыл там магазин. Потом стал поме­щение сдавать в аренду. Этим и живёт.

А купив малышевский дом, не стал его ни ломать, ни перестраивать. На задах большого участка — у Ивана Никитича было 30 соток земли — постро­ил новый дом. Старый обустраивал не спеша, основное время отдавал земле.

Я много лет, думая о доме в деревне с землёй, невольно наблюдал за жиз­нью дачников с разрешёнными шестью сотками. Слышал нередкие жалобы, злые слова о том, как приходится там “вкалывать и горбатиться”. Но стоило мне сказать: тогда, мол, брось эту землю, если на ней так тяжело, как в от­вет получал поток гневной отповеди. Мне говорили, что я не способен увидеть счастья, как растёт огурец, не умею радоваться выращенной твоими руками яблоньке, а цветы, цветы! Вот где красота! И вообще, если бы имел землю, то знал бы, как она облагораживает.

Теперь я знаю, как облагораживает земля, как она расширяет кругозор человека. Ни одна женщина-горожанка из получивших землю в Слотине ни­когда раньше землёй не занималась. А сейчас попробуйте хоть часть участка у неё отобрать! Глаза, наверное, не выцарапает, но плохих слов наговорит. И не отдаст. Можно ли было предположить, что Ольга Владимировна Губен­ко — дочь Володи Надеина, врач-кардиолог — станет садоводом-селекционером, а входившие в её кабинет в клинике пациенты первые взгляды бросали на прекрасные, выращенные ею цветы и лишь потом на симпатичного докто­ра. Сейчас Ольга Владимировна ушла на пенсию и поселилась в Слотине.

А цветы — это страсть, пожалуй, всех слотинских горожанок. Однако, как говорится, и среди исключений есть исключения. Надо увидеть, как пестует свои цветы Наталья Латышева, чтобы задуматься, что ближе её страстной ду­ше: огородное изобилье или клумбовый разноцвет.

Про свою Людмилу мне даже говорить неловко. Я в саду-огороде — гость, она — душевная хозяйка. Иногда слышу, с кем-то негромко говорит. Затем вдруг начинает шептать. Было время — настораживался. Потом увидел и ус­лышал: говорит с огурцами-помидорами, шепчет цветам. И сама расцветает рядом с ними.

А ведь до Слотина на земле почти не работала. У родителей была дачка на шести сотках, куда приезжала отдыхать. Родители у Людмилы — уникальные люди. Отец Николай Алексеевич воевал на Дальнем Востоке с японцами. Был авиационным техником. Вернувшись в Москву, поступил работать в Централь­ный институт авиационного моторостроения имени Баранова. Там же, когда женился, стала работать и жена — Галина Давыдовна. Человек немногослов­ный, требовательный, Николай Алексеевич вскоре стал бригадиром и прора­ботал в этой должности не один десяток лет. За труд был награждён орденом Ленина. Кстати, и сын их, брат Людмилы — Сергей — тоже пошёл работать в ЦИАМ. А Людмила Николаевна с первых же приездов в Слотино полюбила здешнюю красоту и стала всё более увлечённо работать с землёй. Сейчас очень скучает, когда несколько дней не видит дома и ухоженного участка.

Земля облагораживает, чем бы на ней ни занимались. Сергей Чистяков и жена его Маша решили вдруг стать фермерами. Сначала держали кроликов, а потом осмелились растить свинью. Всё можно купить в магазине, но своё — оно и есть своё.