19 августа 1920 г. Политбюро ЦК под руководством В. И. Ленина обсудило вопрос о положении на польском и врангелевском фронтах и в тот же день приняло решение о предоставлении двухнедельного отпуска Сталину. Из материалов ЦПА видно, что 1 сентября рассматривалась также просьба Сталина об освобождении его от военной работы.^[41]

В октябре 1920 г. Сталин направляется на Северный Кавказ и в Азербайджан. В архиве сохранилось сведение о том, что 15 октября Ленин подписал ему удостоверение на право пользования специальным поездом. Пробыл он на Кавказе до конца ноября, выполнив там ряд поручений Ленина, после чего возвратился в Москву. 27 ноября он сделал на заседании Политбюро доклад об обстановке на Кавказе, на основании которого Ленин написал проект постановления по данному вопросу.^[42]

Как явствует из материалов ЦПА, в середине декабря 1920 г. Сталин заболел, в связи с чем Владимир Ильич пишет записку доктору В. А. Обуху. Болезнь продолжалась примерно до 24 января 1921 г.^[43]

Из контактов 1921 г. отметим совместную работу Ленина и Сталина над тезисами по национальному вопросу для X съезда партии. В проект тезисов, подготовленный Сталиным, Ленин внес важнейшее положение о необходимости непримиримой борьбы с великодержавным шовинизмом и местным буржуазным национализмом. На самом съезде, состоявшемся 8―16 марта 1921 г., было принято решение, которое определяло существующую федерацию как форму государственного союза независимых республик, подтвердив тем самым идею Ленина о федерации, основанной на автономии, и неприемлемость сталинского замысла «автономизации».

Обратим внимание на такие сюжеты, в которых тоже проскальзывают штришки сталинского портрета. 9 марта 1921 г. Ленин написал письмо о положении в Сибири и о необходимости посылки туда председателя Сибревкома И. Н. Смирнова. На письме имеется пометка Сталина о том, что он не согласен с ленинским предложением.^[44] 15 марта А. А. Иоффе обратился к Ленину с письмом, в котором сетовал на то, что его постоянно переводят с одного места на другое. В ответном письме от 17 марта Ленин убеждает Иоффе в необоснованности его жалобы, указывая, что приходится перебрасывать с места на место не только его. «…Вас бросала судьба, — пишет Владимир Ильич. — Я это видел на многих работниках. Пример — Сталин. Уж, конечно, он-то бы за себя постоял. Но „судьба“ не дала ему ни разу за три с половиной года быть ни наркомом РКИ, ни наркомом национальностей. Это факт».^[45]

Получив в апреле известие о том, что Сталин опять нездоров, Ленин дает поручение секретарю: «Позвоните Обуху, что я прошу его прислать или привести с собой к Сталину доктора-специалиста…». Вероятно, в связи с болезнью Сталина на заседании Политбюро 30 апреля 1921 г. вновь стоял вопрос о предоставлении ему отпуска.^[46] То обстоятельство, что 15 мая Сталин участвовал в пленуме ЦК и доложил о проекте договора с Закавказскими республиками, говорит о том, что он к этому времени выздоровел. Из материалов ЦПА видно, что 28 июня Ленин послал телеграмму в Баку Г. К. Орджоникидзе с запросом, хорошо ли там устроен Сталин. Там же хранится ответная телеграмма Орджоникидзе с информацией о пребывании Сталина в Баку. Владимиру Ильичу содержание ответа явно не понравилось, и 4 июля он телеграфирует Серго: «Удивлен, что вы отрываете Сталина от отдыха. Сталину надо бы еще отдохнуть не меньше 4 или 6 недель. Возьмите письменное заключение хороших врачей». 17 июля запрос по телефону: «…прошу сообщить, как здоровье Сталина и заключение врачей об этом».^[47] 24 или 25 июля Орджоникидзе сообщил Ленину, что в лечении Сталина пришлось сделать перерыв. На этой телеграмме Ленин написал поручение секретарю выяснить фамилию и адрес доктора, лечившего Сталина, и на сколько дней его оторвали от отдыха.^[48] Конечно, Владимир Ильич проявлял такую тщательную заботу о здоровье не только Сталина, но и других своих соратников. Люди для Ленина были «самым ценным капиталом» не только на словах…

В последних числах июля 1921 г. Ленин уже поручает Сталину ряд дел.^[49] В течение второй половины этого года они часто встречаются, обмениваются письмами по самым разным вопросам. Анализируя их взаимоотношения в этот период, можно видеть, что в каких-то вопросах они были солидарны, по каким-то их мнения расходились. Так, в конфликте, возникшем между Г. Е. Зиновьевым и рядом членов руководства Петроградской партийной организации осенью 1921 г., они заняли общую позицию, по вопросу же об оценке деятельности Наркомата РКИ, который возглавлял Сталин, их взгляды разошлись настолько, что Ленину пришлось посвятить этой теме ряд документов.^[50] Были разногласия и по вопросу взаимоотношений с Американской ассоциацией помощи голодающим (АРА). Как свидетельствуют архивные документы, Сталин настаивал на взимании платы за провоз продовольственных посылок для голодающих через границу.

15 ноября Владимир Ильич по собственной инициативе или по просьбе Сталина направляет письмо начальнику охраны Кремля с просьбой ускорить решение вопроса о переводе Сталина на другую, более удобную, квартиру. О том же ходатайствует и А. В. Луначарский.^[51] Не ограничившись этим, Ленин пишет в ноябре секретарю ВЦИК А. С. Енукидзе: «Нельзя ли ускорить освобождение квартиры, намеченной Сталину? Очень прошу Вас сделать это и позвонить мне (телефон хороший; через верхний коммутатор), удается ли или есть препоны».^[52] Забота о квартире — это продолжение забот о здоровье Сталина. 28 декабря 1921 г. Ленин пишет Л. А. Фотиевой записку: «Напомните мне завтра. Я должен видеться со Сталиным и перед этим по телефону соедините меня с Обухом (доктором) о Сталине».^[53] Все эти перипетии со сталинской квартирой продолжались еще довольно долго. 13 февраля 1922 г. Ленин писал в записке Енукидзе: «Квартира Сталина. Когда же? Вот волокита!»^[54] 14 февраля Енукидзе ответил, что квартира готова.

Заканчивая обзор событий 1921 г., обратим внимание на один вопрос, который на первый взгляд носит частный характер, но, как мы увидим ниже, весьма показателен.

В ноябре 1921 г. полномочный представитель Грузии в Москве член ЦК КП(б) Грузии М. Г. Цхакая обратился к Ленину с письмом, в котором просил заступиться за наркома земледелия Грузии Ф. Е. Махарадзе, отозванного из Грузии по решению Оргбюро ЦК РКП(б). В связи с этим Ленин написал записку следующего содержания: «т. Сталин! Просмотрите, пожалуйста, прилагаемое и верните мне с парой слов. Как быть? Каковы Ваши на сей счет планы?»^[55] В ответ на это Сталин сообщил, что «Махарадзе снят по требованию Орджоникидзе», и, таким образом, ушел от ответа, свалив все на Орджоникидзе. В конце декабря группа делегатов IX Всероссийского съезда Советов обратилась в ЦК РКП(б) с ходатайством о возвращении Махарадзе в Грузию. 30 декабря Оргбюро ЦК приняло решение удовлетворить эту просьбу.^[56] Однако, как мы увидим, этим история не закончилась.

1922 год внес заметные изменения во взаимоотношения Ленина и Сталина. Два обстоятельства особенно сильно повлияли на это: резкое ухудшение здоровья Владимира Ильича, у которого в конце мая и в середине декабря этого года случилось два сильных приступа, и избрание 3 апреля Сталина Генеральным секретарем ЦК партии. Эти обстоятельства, помимо всего прочего, привели к увеличению числа личных посещений Сталиным Владимира Ильича. По нашим подсчетам, только за время с мая по декабрь 1922 г. Ленин имел не менее 20 персональных встреч и бесед с ним, не считая встреч, на которых присутствовали и другие лица. Столь частые встречи, разговоры по телефону и переписка вполне понятны: с генсеком приходилось обсуждать и решать множество дел и вопросов. Нет сомнения в том, что встречи вообще и персональные в частности давали Ленину возможность лучше узнать и оценить личностные качества Сталина.

Круг вопросов и дел, которые обсуждались ими устно пли письменно в 1922 г., чрезвычайно широк. Это вопросы внутренней политики страны, партийного строительства, кадровые и множество других. По многим вопросам их точки зрения совпадали и решения принимались по обоюдному согласию, хотя и не без существенных ленинских корректив. В качестве примера можно привести замечания Ленина по проекту постановления ВЦИК о Народном комиссариате РКИ, который был принят в марте 1922 г.^[57]