Однако активная войсковая работа не могла осуществляться в ущерб оперативной. На счету украинских контрразведчиков имеется немало арестов иностранной агентуры, прежде всего польской. Один из таких эпизодов описан в отчете Цупчрезкома за 1920 год: “В марте месяце при переходе через польский фронт в Подольской губернии был арестован неизвестный, у которого при обыске было обнаружено зашитым в воротнике пальто удостоверение от П. О. В. (польской военной организации) и шифрованное письмо. Неизвестный оказался Покотянским, связанным непосредственно с подольской организацией П. О. В, насчитывавшей 8 человек. Но более тщательное расследование показало, что главная организация находится в Киеве. Покотянский с материалами был передан в Киевскую губернию. В связи с этим явилась возможность раскрыть Киевскую организацию, о которой агентурные сведения имелись еще с конца 1919 года. Было арестовано до 200 человек, из них активно 30 <…>”^[113]. Отчет Цупчрезкома далее содержит сведения об организации ПОВ на Украине, верные лишь отчасти. Как известно, на рубеже 1918–1919 годов эта структура была распущена. В действительности речь идет о точке польской разведки в Киеве, в обиходе продолжавшей именоваться КН-Ш (В документе — К.Н.З). Далее в отчете отмечалась тесная связь ПОВ с украинским подпольем: “Вообще расследования по делам Польских организаций, предпринятые в разных местах, приводили к выводу, что они играли очень большую роль в организации петлюровского бандитизма на Украине”^[114]. Это было абсолютно верно, но не только в отношении Польши. Нелегальная агентура забрасывалась в советские республики в основном из стран, ранее входивших составными частями в Российскую империю. Национальные меньшинства составляли обширную вербовочную базу для разведок лимитрофных государств и предоставляли прекрасное прикрытие для внедренных на глубокое оседание нелегалов. Это отмечал и использовавший их Рейли: “Работа в СССР лимитрофных агентов — эстонцев, латышей, поляков и других — значительно упрощается тем, что им легче слиться со средой. Здесь масса их соотечественников, и, наконец, надзор за ними значительно слабее. Ведь для наблюдения за всеми поляками потребовалось бы десять ГПУ”^[115]. Противник с особым успехом использовал это обстоятельство в период советско-польской войны, когда в глубоком тылу Красной Армии развернулись состоявшие из местных поляков и направляемые заброшенными офицерами разведки многочисленные партизанские отряды. Они провели множество диверсионных операций по уничтожению промышленных предприятий, складов и объектов транспорта, нарушали коммуникации, нападали на гарнизоны и вели ближнюю и глубокую разведку. Не менее угрожающим фактором являлось агентурное проникновение польской разведки в штабы и учреждения Красной Армии, в том числе в Чрезвычайную комиссию по снабжению Красной армии, в минскую ЧК, в особые отделы 15-й и 16-й армий. ВЧК оперативно отреагировала на эту ситуацию и занялась очисткой тыла силами батальонов своих войск, а также использовала специально сформированные оперативно-чекистские группы Особого отдела под руководством Я. С. Агранова, Р. А. Пиляра, А. X. Артузова и других. В ходе этих операций окончательно выявилась неэффективность массовых мероприятий, и в дальнейшем контрразведка делала основной упор на агентурно-оперативные методы работы.

В течение 1919 года польские разведчики были еще крайне слабы и массово арестовывались даже неопытными советскими спецслужбами. II отдел сочетал агентурную работу против России, Украины и Белоруссии с разведкой с позиций военных атташе, по состоянию на декабрь 1919 года аккредитованных в Вене, Белграде, Будапеште, Бухаресте, Берне, Брюсселе, Гельсингфорсе, Константинополе, Стокгольме, Вашингтоне, Копенгагене, Лондоне и Париже. Кроме того, военные миссии Войска польского находились в Париже и Таганроге. Как уже указывалось, точка II отдела на территории Украины (КН-Ш) располагалась в Киеве, а ее периферийные подразделения — в Москве, Петрограде, Левобережной и Правобережной Украине, на Волыни и Подолье. Главным резидентом являлся капитан Виктор Чарноцкий (“Вильк”). В период нахождения в Украине польских войск КН-III подчинялась главному командованию Войска польского и именовалась КУ-III, а иногда — У-III. Общая численность польских разведчиков во всех подпольных структурах в 1919 году достигала 500 человек, однако профессиональные военные среди них практически отсутствовали. В целях совершенствования оперативной работы КН-III попытались разделить на параллельные резидентуры для военной (У.В.) и политической (У.П.) разведки, но безрезультатно. Тогда в Варшаве была образована специальная экспозитура для руководства зафронтовыми точками, которую возглавил Ежи Радомский (“Кмициц”). По мере приближения войны централизованное руководство агентурными сетями из Киева становилось весьма проблематичным, и тогда поляки создали организации для работы по регионам:

— Белоруссия и Литва (Минск) — КОГ;

— Подолье (Винница) — КОЦ, или КИ-III;

— Волынь (Житомир), кодового обозначения не было;

— Черноморский район (Одесса) — Ц, или УОИ-III;

— Крым, Кавказ, Турция (Константинополь) — УК, или КУЦ.

Структуру организаций можно рассмотреть на примере точки Черноморского района. Ей подчинялись три округа (Одесса, Кишинев и Севастополь), в свою очередь руководившие низовыми резидентурами (пляцувками) в Одессе, Севастополе, Кишиневе, Николаеве и Херсоне. На 1 июня 1920 года численность организации Ц составляла 45 человек, из которых в штабе района работали 6, в трех округах — 11, в семи резидентурах — 15. Большинство остальных являлись курьерами.

Разведывательно-диверсионная деятельность значительно усилилась в период советско-польской войны 1920 года. Она неплохо финансировалась, и в целом на оперативные цели было затрачено 2 149 164 польские марки, в том числе:

— 129944 — Подольский фронт;

— 402800 — Волынский фронт;

— 789400 — Литовско-Белорусский фронт;

— 337000— Силезский фронт;

— 193000— Великопольский фронт;

— 297020 — Поморский фронт^[116].

При этом часть средств выделялась на диверсионные и специальные операции, проводимые созданным 1 августа 1920 года “Союзом защиты отечества” общей численностью в 700 человек. Эта организация формально являлась негосударственной, однако действовала по прямым указаниям военного командования и в соответствии с общими указаниями о начале диверсионной работы, отданными в июле 1919 года генеральным штабом Войска польского.

Польская разведка действовала в России, Украине и Белоруссии на принципах функционирования нескольких сетей, принадлежащих различным структурам. Существовали пляцувки в непосредственном подчинении II отдела и точки КН-III, в основном укомплектованные бывшими членами ПОВ. Центральная разведка претендовала на руководство обеими сетями, но КН-III продолжала отстаивать свое особое положение в системе II отдела и не соглашалась на передачу агентурного аппарата формальному руководству из Варшавы. Такая позиция подкреплялась более высокой результативностью ее сетей. Однако постепенно обе структуры начали сближаться на принципах единоначалия, первым шагом к которому явилось создание пляцувок с двойным подчинением. Постепенно партизанский подход к оперативной работе уходил из практики польских разведчиков, и II отдел принял руководство всеми зафронтовыми агентами. Разведка создавала все новые точки, в том числе мелкие, так называемые постоянные постерунки, укомплектованные агентами-стационерами для наблюдения за железнодорожными перевозками. Два наиболее результативных постерунка были организованы в мае 1920 года в Полтаве и Харькове, причем они вели не только ближнюю, но и дальнюю разведку.

Против этой системы активно работала советская контрразведка, одна из наиболее результативных операций которой была проведена в Орше. Местные чекисты раскрыли курьера резидентуры польской разведки в РСФСР М. А. Пиотух, а установленное за ней наружное наблюдение выявило конспиративную квартиру в Москве. В столице были захвачены несколько агентов II отдела и найдены документы, позволившие установить резидента (Игнатий Добржинский), однако место его пребывания оставалось пока неизвестным. 25 июня 1920 года в засаду на той же квартире попал визитер, служащий броневых частей Московского военного округа Гржимало, открывший по контрразведчикам огонь из револьвера и погибший в перестрелке. При обыске тела убитого среди прочих документов был обнаружен членский билет общества охотников. Произведенная сплошная проверка показала, что в этом же коллективе состоит и член польской социалистической партии, политрук курсов броневых частей МВО Игнатий Добржинский. Стало очевидным, что он и является искомым резидентом в Москве. Арестованный оказался опытным офицером разведки в звании поручика, ранее работавшим резидентом в Литве и Восточной Пруссии и возглавлявшим организации в Гродно и Сувалках. Следует отметать, что он, как и все остальные захваченные польские агенты, был взят с боем, и только своевременное вмешательство одного из чекистов помешало ему застрелиться.