Теоретически его надлежало передать отвечавшей за безопасность военных объектов Секции централизации разведки (СЦР), входившей составной частью в Службу разведки (СР). Ее штат в середине 1930-х годов насчитывал около 35 офицеров, несколько унтер-офицеров и 30 гражданских служащих, работавших в центральном аппарате в Париже, в периферийных Бюро централизации разведки (БЦР) в Лилле, Марселе, Бельфоре, Меце, Тунисе и Алжире, а также в наблюдательных пограничных постах на западной границе Франции. Контрразведчики со специальной подготовкой были большой редкостью, в основном должности в СЦР занимали обычные общевойсковые офицеры, обучавшиеся новой специальности в ходе службы у своих коллег. ВМС Франции располагали собственной СР, но их контрразведывательным обеспечением ведала СЦР СР армии.

В 1936 году французскую военную контрразведку возглавил майор Ги Шлессер (“Сент-Жорж”), сменивший на этом посту своего предшественника подполковника Грожана. Этот год стал своего рода этапным в истории СЦР, поскольку именно тогда была разработана и утверждена новая концепция ее деятельности, в соответствии с которой офицеры секции должны были не только защищать собственные военные объекты от посягательств иностранных спецслужб, но и собирать разведывательную информацию, в том числе и за пределами страны. Основными задачами СЦР в рассматриваемый период являлись:

1. Внедрение в иностранные спецслужбы и выявление их устремлений и намерений. Французы именовали это наступательной контрразведкой и в ходе ее осуществления определяли и планировали основные направления своей контрразведывательной защиты.

2. Создание непроницаемой защиты против действий иностранных спецслужб. Это считалось оборонительной контрразведкой, то есть ее превентивной и репрессивной задачей.

3. Дезинформирование противника путем проведения последовательных и комплексных дезинформационных операций.

Последнее являлось наиболее сложной задачей, от участия в которой практически единодушно уклонялись как военные, так и гражданские ведомства. Никто не желал брать на себя ответственность за сознательную передачу противнику элементов подлинных военных секретов, без чего ни одна дезинформационная операция не имела никаких шансов на успех. Возможностей же одной контрразведки для такой работы было явно недостаточно, и СЦР осуществляла в этом направлении лишь отдельные локальные акции.

Ги Шлессер

1936 год стал также годом развития нормативной базы для проведения агентурных операций. В СЦР было составлено и утверждено пособие (“хартия”) по осуществлению агентурного проникновения на интересующие объекты, в котором пошагово расписывались процедуры разработки плана такой операции, ее обеспечения, вербовки источников, работы с ними, проверочных мероприятий, и прочих необходимых действий. Отныне все агенты СЦР разделялись на категории “W” и “W2”. Первое обозначение использовалось для обычных агентов проникновения, а второе — для агентов-двойников. В соответствии с новыми теоретическими разработками и здравым смыслом, все агенты “W” вводились в оперативные разработки через коммерческие фирмы, руководство которых было в общих чертах осведомлено о задачах новых сотрудников. Непременным условием сохранения тайны являлась принадлежность руководителей таких предприятий к давно существовавшей во Франции категории “почетных корреспондентов”, приблизительно соответствовавшей отечественному термину “доверительная связь”. Все это способствовало повышению внутри СР авторитета контрразведчиков, которых разведчики ранее считали своего рода “вторым сортом”. В Службе разведки даже бытовала обидная пословица: “Хорошее вино превращается в уксус, и прежние офицеры СР переходят в СЦР”^[251].

После 1936 года ситуация стала стремительно меняться. Серьезным подспорьем в борьбе с иностранными спецслужбами стало ужесточение статей национального законодательства, предусматривавших ответственность за шпионаж. Ранее фактор мягкости санкций облегчал иностранцам вербовку агентуры, но с 17 июня 1938 года он перестал действовать. Государственную измену в уголовном кодексе переименовали в национальную измену и предусмотрели в виде наказания за нее смертную казнь, что, несомненно, послужило хорошим предупреждением для многих французов, склонных поискать легкие, как им казалось, деньги на ниве шпионажа. Первым казненным, в соответствии с новым законом, стал арестованный в Тулоне молодой мичман 1-го класса Марк Обер. Он был разоблачен благодаря сотрудничеству СР с британской СИС, перехватившей подозрительное письмо на находившийся у нее на контроле дублинский адрес. Англичан встревожило наличие в сообщении совершенно секретных сведений о мобилизационном плане французского флота и некоторые криптографические материалы, после чего через своего представителя в Париже Дандердейла они передали текст французам. В процессе согласований ВМС и контрразведки прошел месяц, и МИ-5 перехватила еще одно отправленное на тот же адрес письмо с аналогичным содержанием. Тем временем была согласована формальная процедура, и Обера взяли под стражу. Арест мичмана был произведен в его каюте на эскадренном миноносце “Ванкелин” в момент копирования в тетрадь кодовой книги ВМС, к которой он имел свободный доступ. Традиции французского флота предусматривали возложение обязанностей по секретному делопроизводству на самого младшего на корабле офицера, и Обер использовал это в полной мере.

История падения мичмана, на первый взгляд, достаточно банальна. В Ренне он влюбился в известную проститутку Мари Морель и загорелся идеей вернуть ее к добропорядочной жизни. Как и следовало ожидать, это повлекло лишь непомерные расходы на женщину, которые она с удовольствием использовала, однако менять занятие не спешила. Вскоре скромного мичманского жалования оказалось недостаточно, иных источников доходов офицер не имел и потому с легкостью решил воспользоваться доступным ему способом обогащения, предложив германскому военно-морскому атташе в Париже копии секретных документов, к которым имел доступ по службе. Опасавшийся подставы контрразведки ВМАТ отказался беседовать с Обером в Париже и распорядился, чтобы он в начале октября 1937 года прибыл в один из отелей в Антверпене. Тот последовал указанию и привез с собой полный чемодан секретных и ДСП документов, за что получил 5 тысяч франков и обещание выплат за дальнейшие передачи материалов. Немцы снабдили инициативника конспиративными почтовыми адресами в Дублине и Роттердаме, причем последний, как оказалось впоследствии, германская разведка использовала еще с 1916 года. Все это стало известным после ареста Обера, который произвели тайно для сохранения возможности повести с абвером оперативную игру. Офицер СЦР Андре Боннефу сумел имитировать почерк арестованного, однако ввиду значительной сложности его подделки в первом же сообщении предупредил, что в дальнейшем из соображений конспирации, будет печатать свои отчеты на машинке. Абвер не только не возражал, но даже компенсировал агенту расходы на ее покупку. Вознаграждение Оберу поступало регулярно, банкноты прятались между страницами отправляемых на адрес Мари Морель и перехватываемых контрразведкой французских книг.

Марк Обер

Операция длилась довольно долго. В декабре 1938 года от имени Обера СЦР потребовала выплаты удвоенного жалования в качестве традиционного рождественского бонуса. Немцы не возражали. Судя по всему, они были весьма довольны содержанием поступающих от агента материалов. Тем временем машина правосудия закончила цикл своей работы, и 10 января 1939 года в закрытом судебном заседании военно-морской трибунал в Тулоне приговорил Обера к смертной казни. СЦР решила сохранять данный факт в секрете до момента захвата на эту “приманку” курьера абвера. 2 февраля конверт “для мсье Поля”, в очередной раз оставленный в одном из парижских кафе в районе Северного вокзала, забрал регулярно пивший там пиво получатель, немец по фамилии Фрам. Впоследствии его приговорили к пяти годам лишения свободы, которые он, естественно, отбыл не полностью. Явившаяся первопричиной измены молодого офицера Морель отделалась тремя годам тюремного заключения. Следует подчеркнуть, что в данном шпионском деле контрразведка флота оказалась далеко не на высоте. Привязанность мичмана к проститутке отнюдь не составляла для его сослуживцев секрета, и если бы СЦР вовремя отследила бы эту связь, то обнаружила бы, что Морель регулярно совершала необъяснимые вояжи по маршруту Ренн — Париж и за границу. Никого это своевременно не встревожило, а между тем в данном случае профилактика могла бы предупредить измену Обера, сохранить ему жизнь и сорвать вербовочную операцию абвера.