Многое изменилось с приходом на службу в разведку в 1929 году майора Франтишека Моравца, первоначально назначенного на должность начальника разведывательного отдела Первой армии. Командование планировало через два года перевести его в центральный аппарат разведки, но этот переход задержался еще приблизительно на год. Моравец был обычным армейским офицером с высшим военным образованием и о разведке не знал абсолютно ничего, а первые сведения о сути своей будущей службы почерпнул из трех спешно купленных в обычном магазине общедоступных книг. Беседа с генералом Халупой также не дала ему никакой новой информации. Однако майор решил отнестись к назначению весьма серьезно, за два года сумел принципиально улучшить постановку работы в своем отделе и внести в нее ряд новшеств. Этот период позволил ему приобрести определенный опыт и выработать концепцию реорганизации чехословацкой разведки в целом, которую он доложил командованию сразу же после назначения на должность начальника агентурного отделения 2-го отдела штаба вооруженных сил. План был одобрен, и с 1934 года стратегическая разведка ЧСР стала децентрализованной, с региональными отделениями в Праге (Богемия), Брно (Моравия), Братиславе (Словакия) и Кошице (Рутения). В дальнейшем статус двух последних отделений был понижен до постов, вместо них региональное отделение было образовано в словацком городе Банска-Бистрица. Отделениям подчинялись разведывательные посты в Ческе-Будейовице, Усти-над-Лабем, Градец-Кралове, Пльзени, Зноймо, Остраве и Ужгороде. Все периферийные территориальные подразделения действовали параллельно с разведывательными отделами армий и передавали добытую информацию в Центр, где она оценивалась, обрабатывалась, централизовалась и в обезличенном виде направлялась в войска для использования. Еще одним важным новшеством в сфере организации явилось разделение агентурного аппарата на сети мирного и военного периодов, причем последние тщательно консервировались и находились в состоянии ожидания сигнала о начале мобилизации. В ходе реформы значительно увеличилось количество пеленгаторов, а также была создана техническая секция, отвечавшая за связь, фотографическое оборудование и использование секретных чернил. Штат разведки вырос до 300 человек.

2-й отдел принципиально не использовал для проведения агентурных операций военных дипломатов. Согласно чехословацким взглядам, удобство ведения разведки с позиций ВАТ отнюдь не могло компенсировать проблем и сложностей, неизбежно возникавших в случае провала находящегося на связи у атташе агента. По этой причине военным дипломатам разрешалось использовать лишь официальные контакты, а также вести разведку по открытым источникам. Это ограничение являлось непреложным.

Франтишек Моравец

Закордонные резидентуры 2-го отдела разместились в Цюрихе, Гааге, Варшаве, Копенгагене, Стокгольме, позднее также в Белграде и Париже. Неплохие контакты с французскими и швейцарскими коллегами позволили придать последней точке почти официальный статус. После, признания Прагой Советского Союза де юре в 1934 году и подписания межгосударственного договора о взаимопомощи в 1935 году наметилось сближение между военными разведками обоих государств. В 1936 году Моравец посетил Москву для установления рабочих контактов с коллегами из Разведупра РККА. Это партнерство проистекало из совершенно особых отношений, установившихся между Чехословакией и СССР. Их поддерживал президент Бенеш, сделавший ставку на Москву и во многих случаях эффективно выполнявший функции посредника в диалоге Сталина с западными лидерами, а также снабжавший его важной информацией. При этом уже, конечно, не было и речи о враждебных по отношению к СССР действиях, которые ранее позволяли себе чехословаки. Так, в столице ЧСР длительное время функционировал “Центр по обучению русскому языку и советским манерам” под руководством генерала Иностранцева, в котором прошли стажировку многие офицеры русских подразделений разведки Великобритании, Франции, Италии и Швеции, но теперь он закрылся навсегда.

Чехословацкая военная разведка оказалась для Разведупра ценнейшим партнером. Использование разведывательных возможностей 2-го отдела не только обеспечивало ему более благоприятные условия для сбора информации, но и облегчало легализацию нелегалов по подлинным паспортам ЧСР. Особенно полезным это сотрудничество оказалось на испанском направлении. В период Гражданской войны по чехословацким каналам СССР проводил массовые закупки вооружений и транзит их на Пиренейский полуостров, а также перебрасывал туда своих военных специалистов. В Праге действовала и загранточка внешней разведки ОГПУ/НКВД, одним из самых эффективных руководителей которой был С. М. Глинский, занимавший эту должность с 1931 по 1933 годы. Главной задачей резидентуры являлось проникновение в располагавшиеся на территории Чехословакии эмигрантские организации “Галлиполийцы”, “Крестьянская Россия” и Организацию украинских националистов (ОУН). Разведка также имела источники и в чехословацких политических кругах, однако это направление считалось второстепенным.

С. В. Жбиковский

X. Б. Петашев

Разведупр тоже открыл в Чехословакии свою резидентуру, которую возглавляли А. Г. Ганзен (1921–1923), С. В. Жбиковский (1923–1924), Л. А. Борович (Розенталь, 1924), X. Б. Петашев (Христо Боев, 1926). Ее деятельность ознаменовалась рядом успехов, в частности, в добывании текстов польско-румынской и франко-польской военных конвенций и некоторых документов министерства внутренних дел Польши. Поступали в резидентуру и документы, касающиеся оборонного и мобилизационного потенциала Чехословакии и армий стран Малой Антанты. В 1924 году в чехословацкой резидентуре Разведупра произошел провал, приведший к аресту десяти ее источников. Следующий, хотя и существенно меньший по размерам провал произошел в 1925 году и был связан с использованием членов местной коммунистической партии в нелегальных операциях. Намного более серьезными оказались последствия октябрьского провала того же 1925 года, когда пражская полиция арестовала литографа типографии военного министерства Франтишека Шимунека в момент передачи им документов Боеву, работавшему под прикрытием должности вице-консула СССР и под именем X. И. Дымова. Обладавшего дипломатическим прикрытием резидента выслали из страны, а семеро его источников, преимущественно коммунисты, были осуждены. Повлекший резкую реакцию МИД Чехословакии и его обмен нотами с НКИД СССР провал произошел все по той же тривиальной причине использования в агентурных операциях членов местной коммунистической партии. Он послужил основанием для принятия постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 8 декабря 1926 года о категорическом запрете привлечения коммунистов к делам разведки в стране пребывания. Впоследствии военная разведка имела в Чехословакии некоторое количество агентов, однако в основном это были одиночки или пары нелегалов, подчиненные руководимой главным резидентом Винаровым венской загранточке. Существенно крупнее была лишь нелегальная резидентура под руководством И. В. Крекманова (“Шварц”), использовавшего голландский паспорт на имя Георга Майермана. Он действовал в Праге с мая 1930 года и с помощью местных коммунистов сумел организовать две параллельные агентурные сети на военных заводах “Шкода”, “36-ройовка-Брно” и других стратегически важных объектах, добывавшие сведения в основном о новинках военной техники и вооружения, как иностранных, преимущественно французских, так и производимых на отечественных заводах. Резидентура “Шварц” поддерживала магистральную связь с Веной при помощи курьеров, один из которых был задержан при таможенном досмотре на границе с нелегально вынесенным с радиозавода передатчиком. Однако стойкость связника Яна Досталека, утверждавшего, что он действовал в одиночку, позволила избежать дальнейших арестов. В 1933 году резидентом вместо Крекманова стал его помощник С. Т. Кратунский, решивший организовать не эпизодическую, а регулярную связь с Веной путем подбора и последующей вербовки железнодорожника, совершающего регулярные поездки в Австрию. На этапе поиска кандидатуры контрразведка смогла подставить нелегальной резидентуре своего агента. Несколько дней спустя произошел провал, в результате которого был арестован и резидент, и два его ведущих сотрудника. Вскоре погиб один из них, Франтишек Кадлец. По официальной версии, он покончил с собой, прыгнув в шахту лифта в здании полицейского управления, которая почему-то оказалась открытой. Стефан Кратунский умер 27 февраля 1936 года в результате примененных к нему в тюрьме пыток. В живых остался лишь Стефан Буюклиев, переживший не только заключение, но также оккупацию и войну.