Френа Ibn Foszlan's и пр. стр. 244. Наиболее обстоятельное известие о походе 913 года находится у арабского писателя X века Масуди в его сочинении «Золотые луга». Так как Хазары не имели флота, по замечанию арабских писателей, то мы думаем, что неприятели могли загородить Руссам дорогу и принудить их к полевому бою или при проходе через город Итиль, или при волоке из Волги в Дон. Вероятно, битва происходила и там, и здесь. Очевидно, Русь была отбита от волока, и потому остатки ее принуждены уходить вверх по Волге. Поход 913 года показывает, что Руссам хорошо был известен судовой путь к южным берегам Каспийского моря, и действительно, по вновь открытым известиям у восточных писателей, Руссы еще прежде того совершили два набега в Каспийское море: первый около 880 г. и второй в 909 г. См. Каспий, или О походах древних русских в Табаристан — академика Дорна. 1875. (Приложение к XXVI тому Записок Акад. Наук).

Что касается торговли и вообще сношений Руссов с мусульманским востоком, то наглядным памятником этих сношений служат многочисленные клады с арабскими, или так наз. куфическими, монетами. Они обнимают время арабских халифов от VIII до XI века. Эти клады были находимы на пространстве почти целой России, а также в Швеции и Померании. Ясно, что Руссы уже с VIII века служили деятельными посредниками в торговле между восточными мусульманскими народами и Прибалтийскими краями. Григорьева — «О куфических монетах, находимых в России и Прибалтийских странах» в Зап. Од. Об. И. и Др. том I. 1844 г. и в «Мухаммед, нумизматике» Савельева.

Главным источником для истории и этнографии печенегов служит Константин Багр. в своем сочинении De administrando imperio. Потом следуют Лев Граматик, Кедрин, Анна Комнен и некоторые др. См. Стритера Мешог. Pop. т. III. часть 2-я. Сума — «О Пацинаках» в Чтен. Об. И. и Д. 1846. кн. 1-я. Васильевского «Византия и Печенеги» в Журн. М. Н. Пр. 1872 г. №№ 11 и 12.

5

О морском походе Игоря на Византию в 941 г. повествуют историки византийские Симеон Логофет, Лев Граматик, Георгий Монах, Кедрен, Зонара (см. Mem. Pop. II. 967), также продолжатели Феофана и Амартола (из последних заимствован рассказ Русской летописи) и Лев Диакон; кроме того, епископ Кремонский Лиутпранд (Antapodosis. lib V). Некоторые Византийцы преувеличивают число русских судов до 10 000; ближе к истине стоит Лиутпранд, который полагает их одну тысячу. О бегстве Игоря с оставшимися десятью судами к Боспору Киммерийскому упоминает Лев Диакон. Довольно вероятную догадку о связи Игорева похода с событиями в Дунайской Болгарии предлагает Венелин в своей книге «Критические исследования об Истории Болгар». М. 1849. К той же войне, может быть, следует отнести событие, о котором говорится в отрывке из письма какого-то греческого начальника в Тавриде. (См. у Газа в его издании Льва Диакона.) В письме идет речь о нападении на Климаты (так назывались греческие владения в южном углу Тавриды) какого-то князя варваров, «господствующего к северу от Дуная». Об этом отрывке см. мои Разыск. о нач. Руси (327–331), акад. Куника «О записке Готского Топарха» (XXIV т. Зап. Акад. Наук), проф. Васильевского в Ж. М. Н. Пр. 1876 г. и Фр. Вастерберга Die Fragmente des Toparcha Goticus aus dem 10 Jahrchundert. (Зап. Акад. H. Историко-Филолог. Отд. т. V. № 2. 1901). Ю. А. Кулаковского рецензия в Ж. М. Н. Пр. 1902. Апрель. К высадке Игоря на берегах Малой Азии (с такою же вероятностию, как и к походу 860 года) можно было бы приурочивать легенду о нападении Руси на город Амастриду и происшедшем при этом чуде на гробе св. епископа Георгия Амастрийского. (О том и другом см. в моем исследовании «Русь и Болгаре на Азовском поморье».) Но проф. Васильевский правдоподобно доказывает, что эта легенда говорит о событиях первой половины IX века («Византийско-Русские отрывки» Ж. М. Н. Пр. 1878. Март).

П. С. Р. Л. под 945 г. А также: «Договоры с греками X века» — И. И. Срезневского в Исторических Чтениях о языке и Словесности. СПб. 1855. «О византийском элементе в языке договоров русских с греками». — Соч. Н. Лавровского. СПб. 1853. Он доказывает, что помещенные в нашей летописи договоры суть переводы с греческого. Проф. Сергеевича. «Греческое и Русское право в договорах русских с греками». Ж. М. Н. Пр. 1882. Январь. А. Димитриу «К вопросу о договорах русских с греками». Визант. Времен, т. II. Вып. 4. 1895. Исходя из легендарных походов 906 и 944 года, последний приходит к более или менее гадательным выводам. Любопытно условие Игорева договора о том, что Русь не имеет права зимовать в устье Днепра, в Белобережье и у св. Евферия; а когда придет осень, пусть возвращается домой… Она также не должна обижать здесь Корсунян, приходивших для рыбной ловли. Конечно, для той же цели приходила сюда и Русь. Под островом Евферия обыкновенно разумеют Березань. Но г. Бурачек доказывает, что под ним надобно разуметь остров Тендру; а Белобережье, по его мнению, было не что иное, как берег Кирнбурнского полуострова, покрытый бело-желтым песком: (см. его «Письмо к проф. Бруну» в Извест. Геогр. Об. т. XI. вып. 3-й). Относительно клятвы Руссов золотом см. Тиандера в Извест. Акад. т. VII. 3. Он и Рудницкий ошибочно привлекают сюда Тора и Одина и не знают того, что золото тут означает обручи или браслеты.

Летопись русская относит смерть Игоря к 945 году. Но вообще нельзя доверять начальной хронологии ее там, где последняя независима от византийских источников. Летопись назначает смерть Игоря вслед за договором с греками. Но и смерть Олега она точно так же помещает вслед за договором с греками. Очевидно, это распределение лет искусственное. По ее словам, Святослав остался после отца еще ребенком; но мы видим, что уже при жизни Игоря (по известию Конст. Б.) он княжил в Новгороде и если еще очень молодым человеком, то во всяком случае не трехлетним дитятей. Неверность летописной хронологии видна из того, что брак Игоря с Ольгою она помещает под 904 годом, а рождение Святослава, по некоторым спискам, отнесено к 942; выходит, что он родился после 38-летнего брака; а самому Игорю, по той же хронологии, было в то время около 70 лет. Далее, если принять смерть Игоря в 945 году, то между этою смертью и путешествием Ольги в Царьград насчитывается до 12 лет. У византийских историков Кедрена и Зонары сказано, что она отправилась туда, «когда умер ее муж»; хотя это выражение довольно неопределенное; но все-таки оно намекает на меньший срок. По всей вероятности, за княжением Игоря непосредственно следовало княжение его сына Святослава. А летопись, отнеся смерть Игоря к более раннему году, чем это было в действительности, наполнила промежуток между княжением отца и сына баснословными рассказами о деяниях Ольги, увлекаясь, конечно, ее славою как первой христианской княгини на Руси.

Что касается до известия Константина Багрянородного о полюдье (De administrando imperio. Cap. 9), то он присоединил к этому слову и греческое толкование: Τα Πολυδια α λεγεται Γρα, т. е. «Полюдье, которое называется (у греков) гира». Это место долгое время подвергалось неверным толкованиям; причем иногда полагали, что полюдье называлось гирою у самих Руссов, и переводили полюдье словом города. Тогда как Константин привел греческое слово гира, означавшее объезд, чтобы пояснить русское полюдие. Первый ученый, указавший на действительное значение слова гupa, был Неволин. (См. его соч. т. VI). Окончательное разъяснение данного места представил Н. А. Лавровский (Журн. М. Н. Пр. 1873. Март).

6

В пользу того мнения, что Ольга крестилась в Константинополе, приводят, во-первых, рассказ русского летописца, во-вторых, свидетельства византийских историков Кедрена-Скилицы, Зонары и франкского хрониста (безымянного продолжателя аббата Регинонского); последние, хотя мимоходом, однако прямо говорят, что Ольга крестилась в Константинополе. Но свидетельства эти принадлежат лицам, не современным событию, а жившим позднее. Русская летопись вообще украшает свой рассказ баснословием; по ее словам, восприемником Ольги был император Цимисхий, царствовавший гораздо после ее крещения, а крестил ее патриарх Фотий, уже давно умерший. Между тем Константин Багрянородный, который принимал русскую княгиню и сам описал этот прием, ни одним словом не намекнул на ее крещение в Константинополе. Хотя на это возражают, что в своем Обряднике он имел в виду только описание церемониального приема во дворце, а следовательно, ему не было нужды говорить здесь о крещении Ольги; но такое возражение недостаточно сильно. А потому вопрос, где крестилась Ольга, остается пока нерешенным окончательно. Легче был решен другой вопрос: в каком году совершилось ее путешествие в Константинополь? Русская летопись относит его к 955 году; но в этом случае, как и во многих других, начальная хронология ее оказывается неверною; как то доказывает свидетельство Константина. Он говорит о двукратном приеме Ольги во дворце, 9 сентября в среду и 18 октября в воскресенье. По пасхальному кругу эти числа могли случиться в среду и воскресенье только в 946 и 957 гг. 946 год не может быть принят по некоторым обстоятельствам, указанным в описании Константина, напр., потому, что он упоминает о своих внуках, сыновьях Романа; а в этом году Роман сам был еще дитя. Остается, таким образом, 957 год. Превосходный свод источников и мнений по двум этим вопросам см. у Шлецера в его «Несторе», т. III. См. также «Историю христианства до Владимира» архимандрита Макария и «Историю Русской церкви» проф. Голубинского. T. 1. Изд. 2-е.