Возмущение Древлян не могло остаться безнаказанным со стороны могущественного племени Руссов; а убиение великого князя требовало кровной мести со стороны его родственников. Летописец украшает эту месть баснословными сказаниями. Но достоверно то, что сын и преемник Игоря на Киевском столе Святослав вместе с своей матерью Ольгой усмирил Древлян, взял и сжег город Коростень, главное гнездо возмущения: часть его населения по обычаю того времени была обращена в рабство и разделена между князем и его дружиною. Жители Коростеня были обложены еще более тяжкими поборами, чем прежде. Две трети этих поборов определены на Киев, т. е. великому князю и его мужам; а одна треть на Вышгород, т. е. матери Святослава и ее дружине; ибо княгини русские также имели свои дружины. После усмирения Древлян отправлена была тризна по Игорю на самой его могиле. Если погребение знатного Русина сопровождалось такими обрядами, какие описал Ибн Фадлан, то понятно, какою торжественностию и пышностию обставлялась тризна по великому князю. На могилу Игоря прибыла вся дружина Святослава и его матери; местные жители должны были наварить потребное количество крепкого меду. Многие пленные Древляне принесены были в жертву богам и погребены вокруг Игоревой могилы; а над нею насыпан обширный курган. Затем совершились поминальное торжество и воинственные игры в честь покойного согласно с обычаями и обрядами языческой Руси.

Вдова Игоря Ольга является первою крещеною княгинею на Руси. Ее муж при всей своей воинственности, очевидно, отличался веротерпимостью, и вера христианская при нем сделала большие успехи в среде Русского племени. Да иначе не могло и быть при деятельных, постоянных сношениях с Византией, которая всегда усердно заботилась о проповеди между народами Кавказскими, Черноморскими и другими, соседними с империей. Кроме религиозного усердия, одушевлявшего греческих проповедников, христианство служило наилучшим средством смягчить нравы варварских народов, ослабить их опустошительные набеги на греческие области и еще крепче подчинить их греческому влиянию.

Греки не упускали удобного случая действовать на воображение язычников красотою храмов и дворцов, великолепием богослужения и другими сторонами своей богатой гражданственности. Так, они любили показывать послам варварских князей замечательные здания своей столицы, особенно большой императорский дворец с его роскошными залами и галереями и чудный храм св. Софии, блиставший своими разноцветными мозаиками. Многие из тех Руссов, которые приезжали в Константинополь по торговым делам или служили в императорских войсках, конечно, поддавались обаянию христианства и греческой образованности и принимали крещение; а, воротясь в отечество, убеждали к тому же и своих близких. Рассказы послов и гостей о богатствах и чудесах греческой столицы и подарки, привозимые оттуда, в свою очередь вызывали и в других стремление побывать в этом чудном городе. Между варварскими вождями уже издавна встречаются примеры таких князей, которые для принятия крещения отправлялись в Царьград, и здесь сам император был их восприемником; а высшие греческие сановники воспринимали бояр и их жен. Богато оделенные подарками, а иногда и титулом патриция, ново-крещенные князья возвращались в свою землю и ревностно принимались за распространение и утверждение новой религии. Таково, например, было крещение двух болгарских князей, приходивших из Тавриды в Царьград, одного при Юстиниане I, другого при Ираклии; первый из них за свою ревность к христианству был убит возмутившимися язычниками. Распространение новой религии усилилось между Руссами в особенности с тех пор, как они утвердились в земле Таврических, или Черных, Болгар, часть которых, живя в соседстве с Корсунем, уже давно исповедовала греческую веру.

Была ли Ольга окрещена уже в Киеве и отправилась в Константинополь собственно поклониться цареградским святыням, получить благословение от патриарха и знаки внимания от императоров Константина и его сына Романа, или она, подобно упомянутым князьям Черных Болгар, желала принять крещение из рук самого патриарха и иметь своим восприемником императора, — в точности неизвестно. Первое предположение вероятнее, и тем более, что в числе ее спутников мы находим священника Григория. Как бы то ни было, в 957 г. Ольга совершила на кораблях путешествие в Константинополь; ее сопровождала большая свита, в числе которой находились послы от Киевского и других русских князей.

Когда русская княгиня вступила в Золотой Рог, то ее, по-видимому, подвергли всем обычным порядкам, существовавшим в Византии для кораблей, приходивших из Руси, т. е. свидетельству княжеских грамот и печатей, переписке людей, груза и т. п., и только по выполнении всех правил позволили ей сойти на берег. Вообще Ольге пришлось долго ждать, прежде чем она была допущена к императорскому двору. Константин VII Багрянородный известен своею склонностию к мирной семейной жизни и к занятиям книжным. Он известен также своими стараниями соблюдать во всей точности многочисленные обряды, которыми отличался двор Восточной Римской империи и которые почитались необходимою принадлежностию императорского величия. Он написал даже особое большое сочинение «Об обрядах Византийского двора». В этом Обряднике Константин следующим образом описывает торжественный прием русской княгини Ольги.

Сентября 9, в среду, княгиня прибыла во дворец; за нею следовали сопровождавшие ее родственницы, знатные русские боярыни, послы русских князей, ее собственные мужи и русские гости. Княгиню остановили на том месте, где логофет (канцлер) обыкновенно вопрошает иностранных послов, допущенных к императорскому приему. Здесь она удостоилась видеть самого императора, восседавшего на троне и окруженного придворными чинами. Затем длинным рядом великолепных покоев провели ее в портик той части дворца, который назывался Августеон, где она могла присесть на несколько минут. После того ее ввели в так наз. Юстинианову палату, чтобы представить императрице. В этой палате находилось возвышение, покрытое пурпуровыми тканями, а на нем «трон императора Феофила» и золотое седалище. На троне восседала императрица; подле нее на золотом седалище поместилась ее невестка, т. е. супруга молодого императора Романа. По бокам их стояли чины императрицы, а далее ее придворные женщины, разделенные по степеням их знатности. Когда назначенный для того сановник приветствовал Ольгу от имени императрицы, княгиню и ее свиту отвели опять в особый покой, где позволили присесть. А императрица между тем удалилась в свое отделение. Когда сюда пришел император со своими детьми и внуками, то позвали и княгиню, и тут только она получила позволение сесть в его присутствии и говорить с ним сколько угодно.

В тот же день происходил торжественный обед в Юстиниановой палате. Обе императрицы опять сидели на том же возвышении. Когда ввели сюда русских боярынь, они сделали низкий поклон; но русская княгиня только слегка наклонила голову. Ее посадили в некотором расстоянии от трона за тем столом, за которым сидело первое отделение византийских дам (так наз. зосты). Во время стола певчие пели стихотворения, сочиненные в честь императорского дома, а придворные плясуны увеселяли присутствующих своим искусством. В то же время в Золотой палате был другой стол, за которым обедала мужская часть Ольгиной свиты, т. е. ее племянник, священник Григорий, переводчик, послы Святослава и других русских князей, а также русские гости. Всем им раздали в подарок золотые и серебряные монеты, смотря по степени их значения. После обеда императорское семейство вместе с Ольгою из Юстиниановой палаты перешло в другой покой, где приготовлены были разные сласти, разложенные на блюдах, украшенных драгоценными камнями. На подобном же блюде поднесли Русской княгине в подарок 500 миллиарезий, шести ее ближним боярыням — по 20, а осемнадцати другим — по 8 каждой.

18 октября, в воскресенье, устроен был другой пир для Руссов в Золотой палате, на котором присутствовал сам император. А Русскую княгиню угощали в палате св. Павла, где присутствовала императрица с своими детьми и невесткою. На этот раз Ольге поднесли 200 миллиарезий, и несколько сот опять роздали ее свите.