Лисовский меж тем бросился на Кашин, потом на Углич; отбитый от того и другого, он уже не нападал на города, а пробрался в Суздальский край, опустошая села и деревни, прошел между Ярославлем и Костромой, между Владимиром и Муромом; отбитый от Мурома, он прошел мимо Касимова, прокрался между Коломной и Переяславлем-Рязанским, потом мимо Тулы и Серпухова на Алексин в Литву. По показанию переметчиков, в это время у него было уже менее тысячи всадников; а именно литовцев (западноруссов) четыреста, запорожцев триста да русских воровских казаков полтораста. Несмотря на сильное утомление его коней, московские воеводы нигде не могли нагнать его, за что государь наложил на них опалу. Наконец под Алексином князьям Куракину и Туренину удалось встретиться с ним и побить небольшую часть его людей; а с остальными Лисовский благополучно ушел в Литву (1615 г.). В то же время и таким же способом отряд малороссийских казаков (отделившихся от разбитого под Москвою гетмана Ходкевича) воевал и разорил северные московские края, Вологодские, Поморские, Тотемские, Устюжские, Волжские, Двинские, до самого Белого моря. По русским известиям, ими начальствовали два полковника, Барышполец и какой-то Сидорко. Нигде местные воеводы не могли преградить им путь. Наконец в Заонежских погостах их удалось побить, а в Олонецком краю истребили окончательно{26}.
Московское государство таким образом постепенно освободилось от Заруцкого, Лисовского и воровских казачьих шаек; но трудная борьба с внешними врагами, шведами и литво-поляками, продолжалась одновременно. Эти враждебные соседи Руси не только старались удержать в своих руках захваченные ими русские области, но и отстаивали своих претендентов на московский престол и не хотели признать Михаила Феодоровича законно выбранным царем.
В июне 1613 года молодой шведский король Густав Адольф известил новгородцев, что отпустил брата своего Карла Филиппа в Выборг, куда они должны прислать уполномоченных для заключения договора об избрании Филиппа на российский престол. Занятый шведским гарнизоном графа Делагарди Великий Новгород исполнил требование короля: духовные и мирские власти, с митрополитом Исидором и воеводою Ив. Никит. Одоевским Большим, отправили уполномоченными хутынского архимандрита Киприана, дьяка Сергеева, нескольких дворян, одного гостя и одного торгового человека. Но уполномоченные эти оказались в ложном положении: они могли говорить только от лица В. Новгорода; а шведы требовали избрания Филиппа на престол не одной Новгородской земли, а всего Московского государства. Несколько месяцев длились бесплодные переговоры; после чего Карл Филипп из Выборга воротился в Стокгольм. Густав Адольф, очевидно, не считал в своих интересах создавать из Новгородского края отдельное владение для своего брата и предпочитал этот край присоединить прямо к Шведскому королевству. В январе 1614 года фельдмаршал Эверт Горн, временно заступивший здесь графа Делагарди, предложил новгородцам принести присягу на верноподданство королю Густаву Адольфу. Новгородские власти долго медлили ответом; потом распорядились отобрать мнения от жителей всех пяти концов посредством их старост; наконец, согласно этому мнению, били челом королю, чтобы он не нарушал договора, заключенного при сдаче города с графом Делагарди, и не заставлял их быть клятвопреступниками против королевича Филиппа, которому они присягали и хотят остаться верными. Затем они выпросили позволение послать того же архимандрита Киприана с несколькими дворянами в Москву для переговоров с боярами относительно избрания королевича Филиппа на российский престол. Но это посольство в действительности послужило только средством войти в непосредственные сношения с московским правительством и просить государя об освобождении Новгорода от владычества иноземцев. За свой русский патриотизм Киприан по возвращении подвергся жестоким преследованиям со стороны Горна, т. е. побоям и заключению. (Сей Киприан впоследствии был первым Сибирским архиепископом, а, наконец, и Новгородским митрополитом.) Фельдмаршал Горн разными притеснениями и в особенности правежом, принуждал новгородцев присягнуть на подданство королю Густаву Адольфу; но только у немногих граждан удалось ему вынудить эту присягу.
Меж тем военные действия не прекращались с обеих сторон и шли с переменным успехом. В 1613и 1614 гг. они сосредоточились преимущественно около города Тихвина с его монастырем, который славился чудотворной иконою Божией Матери. Государь послал воевод князя Прозоровского и Вельяминова для освобождения Тихвина, в котором стоял гарнизон, смешанный из русских и шведов. Русские, узнав о приближении царских воевод восстали и начали бой со шведами; когда же подоспела помощь от воевод, город был совершенно очищен от неприятеля. Тщетно после того Горн и Делавиль осаждали Тихвин; они были отбиты. Михаил Феодорович, по совету Боярской думы, отправил под Новгород большую рать; но к сожалению начальство поручено было людям неспособным, а именно: боярину известному князю Дим. Тимоф. Трубецкому, окольничему князю Дан. Ив. Мезецкому и Вас. Ив. Бутурлину. Не доходя до Новгорода, они остановились на Бронницах и поставили острожек за р. Метою. Тут напал на них граф Делагарди; потеряв много людей, воеводы отступили; гарнизон покинутого острожка сдался неприятелям на условиях, но, вопреки уговору, весь подвергся избиению. Шведы взяли Старую Русу. Сам король явился в Северо-Западной Руси и взял Гдов (1614 гг.). А в июле следующего 1615 г. он лично осадил Псков, в котором начальствовали воеводы Вас. Петр. Морозов и Федор Бутурлин. Шведы принялись копать шанцы, ставить пушки, строить городки или укрепления и наводить мост на р. Великой. Но псковитяне оборонялись против знаменитого полководца своего времени с таким же мужеством, как их отцы против Стефана Батория. Уже в самом начале осады король потерял здесь едва ли не лучшего из своих генералов, Эверта Горна. Осажденные выдерживали бомбардирование, делали частые вылазки и успешно отбивали приступы. Очевидно, силы Густава Адольфа были недостаточны, чтобы овладеть таким большим и крепким городом. Впрочем, и самую эту осаду он предпринял, собственно, для того, чтобы добиться возможно более выгодных условий при заключении мира с Москвою; ибо в то время между воюющими сторонами уже шли деятельные переговоры о мире, в котором почти равно нуждались обе эти стороны. Москва, кроме внутренних устройств и вообще последствий смуты, имела у себя на руках еще войну с Польшею-Литвою; Шведское государство также, кроме внутренних затруднений, принуждено было одновременно вести войну и с Польшею, из-за притязаний Сигизмунда на шведскую корону; и опасаться еще неприятельских действий со стороны Дании. А удерживать за собою Великий Новгород Густав Адольф тоже не имел намерения, убедившись в упорной враждебности его населения к иноземному господству; сохранение этого завоевания потребовало бы продолжительного напряжения, т. е. больших военных сил и денежных средств; тогда как шведское войско именно отличалось своею немногочисленностью и пополнялось большею частью разноплеменными наемными отрядами, стоившими дорого и плохо подчинявшимися дисциплине. (В числе этих наемников были и малороссийские казаки.)
С самого начала своего царствования Михаил Феодорович отправляет посольства в разные государства, с одной стороны, ради признания своего царского достоинства, а с другой — ради помощи или, по крайней мере, посредничества для заключений мира с Польшею и Швецией. Таково было посольство дворянина Ушакова и дьяка Заборовского в Австрию к императору Матфею, в 1613 году. Не добившись здесь никакого благоприятного ответа, то же посольство переехало в Голландию, где было принято ласково. Генеральные штаты не обещали дать помощи царю войском или деньгами, но изъявили готовность склонять к миру шведского короля. Еще любезнее приняли в Англии московского посланника дворянина Зюзина. Дело в том, что Англия и Голландия, как морские торговые державы, желали скорейшего прекращения войн, которые вела Москва и которые причиняли немалый вред их торговле. Английский король Иаков I в это время не дал просимой помощи Михаилу ни деньгами, ни военными снарядами, но охотно принял на себя посредничество для замирения Москвы с Густавом Адольфом, которого он уже успел помирить с датским королем Христианом IV. Иаков назначил своим уполномоченным Джона Мерика. Это был торговый человек, с молодых лет служивший агентом английской компании в России, хорошо изучивший страну и даже владевший русским языком. Теперь он приехал в Москву послом с верительной королевской грамотой, которая титуловала его рыцарем и «дворянином тайныя комнаты». Густав Адольф, с своей стороны, принял английское и голландское посредничество в мирных переговорах с Москвою и, убежденный Мериком, снял осаду Пскова. Для мирных переговоров шведскими уполномоченными были назначены Флеминг, Генрих Горн, Яков Делагарди и Монс Мартенсон, а русскими князь Данило Мезецкий и Алексей Зюзин. Местом этих переговоров назначено сельцо Дедерино (между Осташковом и Старой Русой). Кроме Джона Мерика сюда явились и голландские посредники, ван Бредероде с тремя товарищами. Один из них (Антон Гутерис) в своем описании этого посольства изображает крайне бедственное состояние Северо-Западной Руси, по которой оно проехало из Ревеля в Новгород. Страна до того была опустошена казацкими и литовскими шайками, что путешественники нигде не находили селений и ночевали обыкновенно в лесу; редко где-нибудь встречался полуразрушенный монастырь. Из Новгорода они отправились в Старую Русу и нашли ее в совершенном разорении; отсюда двинулись к месту переговоров; при переправе через реки нередко лед ломался, люди и вещи падали в воду; чтобы просушиться, надобно было зажигать ближние пустые хижины. Чтобы отдохнуть в какой-нибудь опустелой деревне, необходимо было прежде вытаскивать из избы трупы ее хозяев, убитых казаками; но удушливый трупный запах скоро выгонял гостей и приходилось проводить ночь на морозе.
