«Повесть о некоей брани, належащей на благочестивую Россию» (Рус. Ист. Библ. XIII) рассказывает о знамении, которое узрел на небе автор ее, по-видимому, подьячий Посольского приказа. Однажды он вместе с толмачом Кропольским послан был дьяком этого приказа Вас. Телепневым с грамотами царя В. Шуйского о наборе ратных людей в поволжские города. На дороге из Александровской слободы в Переяславль облака представились им в виде огромного льва и страшного змея, окруженных зверями и змеями, готовых поглотить один другого; но оба они скоро исчезли. Толмач объяснял, что лев означает царя Шуйского, а змей Тушинского вора, и что обоим им будет скоро конец.

20

С. Г. Г. и Д. II, №№ 199–204, 207–221. Акты Эксп. II, № 165. Акты Ист. II, №№ 288–314, 316. (В № 310 список думных дворян и дьяков, приверженных к Василию Шуйскому.) Голикова «Дополнение к Деян. Петра В. II. (Здесь подробности Смоленской осады и переговоров великого посольства с панами.) Никон, летоп. о мят. Записки Жолкевского. Прилож. №№ 32–87. Будило. Дневник Смолен, осады. Буссов-Бер. Делявил. Видекинд. Кобержецкий. Когновийкий II. Любопытные донесения Ив. Мих. Салтыкова Сигизмунду III из Новгорода о делах того края, от 17 ноября 1610 года (С. Г. Г. и Д. II, №, № 307 и 313). Тут он, между прочим, вместе с новогородскими чинами настаивает на необходимости удалить из сего края состоявшие на королевской службе отряды литовские и запорожские, которые своими неистовствами отпугивают города от присяги Владиславу и заставляют их держаться вора. «Многие города состоят в воровской смуте и вам государем не добьют челом, и креста не целуют и с Московским и с Новогородским государством не соединяются; потому что во многих городах, в Торжке и в Твери и в Торопце и в иных городах, которые вам государям добили челом и крест целовали, стоят многие польские и литовские люди и черкасы валентари (Вольные) и вашу государеву землю пустошат, дворян, детей боярских и посадских людей из животов пытают и на смерть побивают, и поместьями дворянам и детям боярским владети не дают, и с уездов всякие подати и кормы свои и конские правят многие не в меру». См. также Акты Запад. Рос. IV. №№ 182 («Имязная роспись московским послам к Сигизмунду»), 183 (большое количество жалованных и других грамот московским боярам, дворянам и пр. на поместья, денежные оклады и другие милости). Если верить Польским послам 1615 года, то на допущение польского гарнизона в Москву особенно настаивал перед Гермогеном Иван Никитич Романов (Акты 3. Рос. IV. 477). Те же послы вспоминают о пытке и казни попа-лазутчика от Тушинского вора в Москве; при чем обвиняли в сношениях с ним князей Голицыных (Ibid. 481), но с очевидным пристрастием.

О гибели второго Лжедимитрия см. Акты Ист. II, №№ 307 и 313. Буссов-Бер, Будило. Жолкевский. Дневник Смоленск, осады. Относительно отъезда Авраамия Палицына из-под Смоленска оправдание его см. в труде Кедрова «Авраамий Палицын» (Чт. О. И. и Д. 1880, кн. 4). И. Е. Забелин наоборот упрекает его почти в измене своему долгу, и полимизует с Кедровым («Минин и Пожарский». М., 1883). Но Кедров, если не вполне, то довольно успешно защищает знаменитого келаря («Авраамий Палицын как писатель». Рус. Арх. 1886, № 8). Ив самом деле, раз Палицын убедился в польском коварстве и бесполезности всего посольства, он постарался освободиться из рук врагов и сохранить за собой возможность быть потом полезным отечеству в борьбе с теми же врагами, и трудно его осуждать именно за то, что он сумел ускользнуть из-под Смоленска. Митрополит Филарет и кн. В. Голицын ни в каком случае не могли быть отпущены; ибо их задержание находилось в связи с вопросом о претендентах на Московский престол.

21

Никон, летоп. о мят. Палиц. Р. Филар. Маскевич, Будило, Мархоцкий, Краевский (стихотворения Chronologia woyny Moskiewskiej. 1613), Буссов-Бер. Дневн. Смоленск, осады. С. Г. Г. и Д., II, №№ 226–257. Акты Эксп. II, №№ 170–188, с перерывами. Акты Ист. №№ 314, 318, 319. О новом возведении лжепатриарха Игнатия свидетельствует Никон, летоп. (160) и Лет. о многих мятежах. (225): «а на патриаршество возведоша преждереченнаго советника Разстригина, кипрскаго владыку Игнатия, который был в Чудове монастыре простым чернецом». Видя ложность и непрочность своего положения, Игнатий вскоре бежал в Литву, где принял унию. (О его судьбе см. высокопреосвящ. Макария «История Рус. Церкви». X, 158–159).

О коварстве Яна Петра Сапеги свидетельствуют следующие документы: письмо к нему Сигизмунда в январе 1611 года с приказом немедленно выступить против ополчения, собираемого Ляпуновым (Зап. Жолк. примеч. № 40); послание Яна Сапеги в Переяславль-Залесский атаманам, казакам и «всем дородным молодцам» с убеждением верно служить Владиславу. (Сборн. кн. Хилкова, № 4), и отписка того же Сапеги костромскому воеводе князю Волконскому, убеждающая к покорности королевичу Владиславу (Акты Ист. II, № 327). Последняя относится к апрелю 1611 г. следовательно к тому самому времени, когда Сапега вел переговоры с Ляпуновым о своей готовности соединиться с ним против поляков. Грамота из-под Смоленска, обращенная к москвичам (С. Г. Г. и Д. II, № 226), по вероятной догадке С. И. Кедрова, была сочинена никем иным, как Филаретом Никитичем («Авраамий Палицын как писатель». Рус. Арх. 1886, № 8, 477). Любопытно, что даты событий представляют иногда большое разногласие источников. Так Маскевич отстает на месяц и более от Будила. Например, по Маскевичу, Сапега прибыл под Москву 17 мая: а по Будилу 17 июня. По первому, Сапега воротился из-под Суздаля прежде убиения Ляпунова, а по второму, после; по первому, он умер 8 июля, а по второму, 14 сентября. В этом случае Будило, как состоявшей на службе в войске Сапеги, конечно ближе к истине; однако и он не вполне точен. В виду подобных противоречий приходится иногда обозначать время некоторых событий приблизительно или руководствоваться разными соображениями при проверке дат.

В библиотеке Московской Духовной Академии есть рукописный сборник разных статей, в числе которых встречается одна, озаглавленная так: «Новая Повесть о преславном Российском царстве и великом государстве Московском и о страдании нового страстотерпца кур Ермогена патриарха» и пр. (Архим. Леонида «Сведения о славян, рукописях, поступивших в библиотеку Троиц. Духовн. Академии в 1747 году». Чт. Об. И. и Д. 1884, III, 196). Г. Платонов в своей статье «Новая Повесть о смутном времени XVII века» (Ж. М. Н. Пр. 1886. Январь) передает содержание этой повести и доказывает, что она представляет одно из тех подметных писем, которыми возбуждались умы против кого-либо. В данном случае какой-то московский патриот побуждает своих сограждан восстать против поляков и указывает на пример смолян, мужественно оборонявшихся от Сигизмунда, на поведение двух «вящих» (великих) послов, митрополита Филарета и кн. Голицына, крепко стоящих против замыслов короля, и на пример самого «столпа» бесстрашного патриарха Гермогена. Яркими красками описывает он поведение польского гарнизона и русских изменников, Михаила Салтыкова ц Федора Андронова, которых по имени не называет. Время этого писания г. Платонов определяет между смертью Тушинского вора и сбором Ляпуновского ополчения. (См. того же г. Платонова о той же повести в его «Древнерусские сказания и повести о смутном времени». 1888. стр. 86. Этот любопытный памятник издан им в Рус. Ист. Библ. XIII.) Между прочим, автор Новой Повести указывает некоторые обстоятельства, относящиеся именно к этому промежутку. Таково, например, преступление поляка Блинского. Этот Блинский, бывший арияпином, в пьяном виде выстрелил в образ Богоматери у Никольских ворот. Боясь народного возмущения, Гонсевский велел его казнить, а отсеченные его руки прибить гвоздями под сим образом. См. о том у Буссова, Маскевича и Акты Зап. P. IV стр. 479.

22

С. Г. Г. и Д. II, №№ 245, 250, 263, 264. Акты Ист. II, №№ 321–340, с перерывами. Акты Эксп. II, №№ 184–196, то же. Акты Южн. и Запад. Рос. II, № 42. Никон. Лет. о мят. Нов. Лет. Новогород. третья. Псковская. Рук. филар. Палиц. Голиков. Дополн. к Деян. Петра Вел. И. Хронографы. Жолкевский, Маскевич, Будило, Мархоцкий, Кобержицкий, Видекинд, Краевский, Когновицкий II. Нарушевича Hist. Jana Karola Chodkievicza (1837). Немцевич. III. Полевого— «Прокопий Ляпунов» (Рус. Бес. T. III). «Плач о пленении и конечном разорении Московского государства». (Рус. Ист. Библ. XIII.) Не заключая новых данных, этот плач, по оценке г. Платонова, «имеет весьма малую историческую ценность». (Древнерус. сказания и повести. 114.)