— Тот же «почерк». Сбрейте мне усы, если это не так! — настаивал Садык в беседе с прокурором. — Это он. Не сомневаюсь ни на йоту. Расколем его — раскроем целую банду.

Увы, в руки Садыку попал не тот, кто мог бы навести его на след.

Джагфар отправился к шариатскому судье. Издатель был удивлен, услышав от Фариды что они с Шаукатом поженились. Но не верить Фарйде не было оснований. Он посочувствовал молодой женщине и пообещал сделать все, чтобы вызволить Шауката.

Джагфар решил прибегнуть к крайним мерам. В его распоряжении и на этот раз было испытанное средство, способное привести в трепет обоих братьев, особенно хаджи Исмаида. Шаукат все-таки поведал ему правду о путешествии в Мекку. Написать обо всей этой истории Джагфар решил сам: тайну «паломничества» Исмаила ему приоткрыл Шаукат. «Надо идти с открытым забралом, — говорил он себе, — голыми руками их не возьмешь». Он тщательно продумал все детали предстоящей беседы с судьей, с благочестивейшим хаджи, пользующимся в городе всеобщим уважением…

Исмаил встретил Джагфара подчеркнуто вежливо, однако, прежде чем усадить гостя, распорядился, чтобы приготовили его «пежо». Издатель должен был понять, что времени у судьи в обрез. Но и Джагфар не собирался особенно рассиживаться.

Старый Мади принес кофе, вышел, но остановился за дверью. После исчезновения Исмаила старик стал подозрителен, никому не доверял. Мади носил Исмаила на руках, когда тот был еще ребенком. Бывало, выйдет с ним вечером в сад погулять, мальчик кричит: «Дай луну!» Мади поднимает его над головой: «Возьми сам!» — «А ты подними меня до неба!» — требует Исмаил. Старик считает, что теперь, после паломничества в Мекку, его воспитанник действительно вознесся до небес.

Джагфар заговорил первым:

— Поздравляю вас, хаджи Исмаил, рад, что благополучно вернулись из путешествия. Не могу не поздравить вас и с духовным саном. Он достойно венчает ваше верное служение аллаху.

Исмаил чутьем понимал, что за корректностью посетителя кроется какой-то подвох. Вообще-то у них с Джагфаром были самые хорошие отношения. Издатель однажды сказал ему: «Мы оба с вами борцы за правду». Действительно, Джагфар не раз изобличал преступные деяния разных дельцов, чем и снискал — хотя бы внешне — расположение шариатского судьи. Но что-то странно, вроде повода для сегодняшнего визита у Джагфара не было.

— Благодарю, благодарю, Джагфар, за добрые слова! Да взглянет аллах на тебя ласково, да убережет от пути тех, кто навлекает на себя гнев всевышнего! — Исмаил как бы предостерегал собеседника от необдуманных поступков.

— Вы, наверное, заметили: мы дали знать нашим читателям, что шариатский судья сумел при всей своей занятости найти время для святого дела. — Джагфар без промедления переходил к тому, что его интересовало.

— Да, я видел… — Исмаил не спрашивал, откуда взяты фотографии. Они вообще его уже не слишком волновали. Газета — точно бабочка-однодневка. Ее прочтут и тут же забудут — новая информация вытеснит из памяти прежнюю.

К подъезду подкатил «пежо», но хаджи Исмаил забыл о машине, он подлил гостю горячего кофе.

— Сегодня газета еще не вышла? — осведомился Исмаил, с тревогой покосившись на собеседника.

— Не вышла: некому ее делать. Один я остался. Разве поспеешь за всем! Газета тогда газета, когда она знает все.

— А что случилось?

Лицо судьи было непроницаемо.

— Вы разве не знаете?

— Не знаю. Сломалась печатная машина? — Судья вскинул маленькую голову.

— Хуже. Арестовали моего лучшего репортера.

— Шауката?

— Странно, что вы об этом не знаете. Я прямо как без рук остался. Хоть закрывай «Аль-Камарун».

Хаджи Исмаил хитрил. Он знал, что Садык арестовал Шауката. Братец приходил вчера, сообщил, что в его руки попал конец важной нити, он теперь размотает такой клубок, что о нем, Садыке, заговорят в правительственных кругах.

«Но ты молчи, ни слова об этом, пока я сам во всем не разберусь, иначе можешь мне навредить», — возбужденно говорил Садык. «Надеюсь, моя честь не задета?» — забеспокоился хаджи. «Мы братья. Меня коснется ржа — и ты начнешь ржаветь. Коснется тебя хула — коснется и меня, — уклонился Садык от прямого ответа. — Ты вот мне не говоришь правду о своем паломничестве. Не хочешь мне помочь».

Исмаил опять стал замкнутым. Как ни просил брат подтвердить некоторые его догадки, касающиеся поездки в Мекку, судья не выдавал ни Шауката, ни Фуада — держал «слово хаджи».

Это было вчера, а сейчас Исмаил уже начал жалеть, что не открылся брату.

— В чем его обвиняют?

— Об этом я вас хотел спросить. Известно одно: Шаукат взят под стражу по распоряжению Садыка. Прокурор дал санкцию на арест с условием, что Шауката освободят через трое суток, если его вина не будет доказана. Боюсь, ваш брат попросит у прокурора продления срока. Шаукат ни в чем не признался. Да и в чем ему признаваться?

— Если он не виноват, отчего же ты беспокоишься? — Судье хотелось закончить разговор, но он не решался выставить издателя, хотя запросто сделал бы это с кем-нибудь другим. Он понимал, что Джагфар связан с теми», кто фотографировал его во время поездки в Мекку.

— О святой судья! Вам ли это говорить? Разве вы не знаете, что такое наше правосудие?! — Джагфар хотел отпить глоток кофе, взял чашку, но тут же поставил на стол. В его глазах, сейчас сосредоточенных, строгих, вспыхнули искорки гнева. — Стражи закона, увы, не всегда охраняют закон, как должно. История с Фаридой разве не доказательство тому? Девушка-то была не виновата. На нее просто напала уличная шлюха. И вместо потаскухи полицейские схватили растерявшуюся Фариду… Остальное вам известно.

Исмаил вытащил из кармана четки и принялся перебирать жемчужные зерна, стараясь успокоиться. Слова издателя задели его профессиональную честь, надо было собраться с мыслями, прежде чем отвечать.

Не дождавшись возражений, Джагфар продолжал:

— Вы могли сделать ее несчастной, но бог, вершитель наших судеб, не пожелал этого. Она вышла замуж, обрела радость. Однако ей было послано новое горе: в тот же день ее мужа арестовали.

— Фарида аль-Баяти вышла замуж? — изумился Исмаил. — И двух дней не прошло с тех пор, как ее освободили!

— Да. Она вышла за Шауката.

— Понятно, — протянул хаджи. Он хотел сказать, что теперь ему понятно, почему Шаукат решился на свою опасную авантюру с похищением.

Джагфар видел, что Исмаил озадачен.

— Куда ей теперь? — говорил он. — Идти на ту же площадь, откуда ее привели в полицию? — Джагфар залпом выпил кофе и, распалившись, насел на собеседника. — Все это тоже неплохой материал для газеты! Взять бы да и описать всю историю с Фаридой, шариатским судом, паломничеством! Интересно, как тогда отнесутся к вашему духовному сану читатели… — С этими словами Джагфар вынул пачку фотографий. Снимки рассыпались по столу.

У Исмаила хватило самообладания сдержаться и продолжать с невозмутимым видом перебирать четки. Совсем равнодушно он глянул на фотографию, лежащую сверху. Там он стоял рядом с феллахом, пригнавшим к его дому несколько овец; Мади загонял «гонорар» в калитку, а Исмаил пожимал руку дарителю,

При взгляде на следующий снимок Исмаил вздрогнул, как если бы его ударило электрическим током. На фотоснимке он сидел в кресле рядом с послом одной иностранной державы. Кемаль Ташан, наклонившись к Исмаилу, что-то объяснял ему. Судя по выражению их лиц, речь шла о чем-то очень важном.

У Исмаила задрожали руки. Чтобы скрыть это, он стал поглаживать бороду. А Джагфар и не подозревал, что именно эта фотография приведет судью в ужас. Он вообще не знал, с чем она связана.

«Откуда у него это? И что ему известно?» — в панике думал Исмаил. На фотографии была запечатлена его беседа с послом на приеме у губернатора. Там Исмаил встретился и с Кемалем Ташаном.

Посол посасывал сигару, издававшую резкий неприятный запах, и говорил, что испытывает чувство глубокой радости от встречи с таким уважаемым человеком, как судья Исмаил, облеченный доверием. Он сожалел, что Исмаил не увлекается спортом и посол не может пригласить его на теннисный корт. Старый хитрый дипломат искал подхода к Исмаилу, чтобы вовлечь его в махинации с оружием. Кемаль Ташан не внушал его хозяевам доверия — репутация у него была подмоченная, язык длинный. Ташан — не та фигура, на которую следовало опираться в нынешней сложной политической обстановке. Посол уже приготовил для судьи чек на крупную сумму. Выбрав удобный момент, он спросил: