Всю дорогу я нес на руках своего сына, а рядом семенила Алексия, ухватившись рукой за мой ремень. Малыш спал, а я смотрел на этого маленького человека, и сердце мое млело от счастья. В лагере я вручил Алексии сверток с одеждой, что передала старшая швея, а малыша попробовала покормить грудью кормилица. Увидев, как жадно он сосет, я понял, что мои переживания улетучились. Я все-таки волновался, что после того, как его продолжительное время кормили козьим молоком из рожка, он грудь не возьмет, но все страхи оказались напрасными.

После ужина мы долго сидели и разговаривали с Алексией, и она все рассказывала и рассказывала о том, как все произошло. Временами она принималась плакать и просить у меня прощения, и я успокаивал ее, но у самого на душе было тяжело.

Конечно, за время разлуки с Ильми чувства притупились, и мне было непонятно, любовь это была, или просто привязанность к женщине, с которой делил постель. Все-таки то, что Ильми была первой женщиной для меня в этом мире, а для Алекса вообще первой женщиной, имело для меня большое значение.

Потом я проводил Алексию до палатки, в которой кроме нее спали малыш и прислуга. По поводу малыша она сразу заявила, что не отпустит его никуда и он будет находиться только рядом с ней. Настаивать я не стал, раз ей так хочется, то пусть так и будет.

Утром я послал двух конников в замок родителей Ильми де Перьен, чтобы сообщить, что их внук жив, а так как я его отец, то забираю его с собой. Кроме того, я отправил послание с извинениями за то, что не смог заехать. А мы направились в замок деда Алексии, герцога Кантора. В карете помимо Алексии и малыша ехали кормилица со своим ребенком и девушка Вики, выполняющая роль служанки, на этом снова же настояла Алексия.

Когда с центрального тракта мы свернули на дорогу, ведущую к замку герцога Кантора, дверца кареты открылась, и принцесса попросила меня остановиться. Караван остановился, и она, подойдя ко мне, уточнила, правда ли, что мы едем к герцогу. Я это подтвердил. Было видно, что она, еле сдерживая слезы, повернулась и побрела обратно в карету.

«А чего она хотела, – думал я, – чтобы я ее увез к себе? Да на меня всех собак потом повесят, обвинят и в нападении, и в похищении, да вообще во всех смертных грехах. Да и герцог там, наверное, с ума сходит, ему ведь не могли не донести, что найдена карета с его гербом, в которой должна была ехать его внучка».

Через пару часов мы подъехали к замку, у стен которого стояли воинские палатки, сновали люди в броне, а также было видно часовых. Недалеко воины выполняли приемы в строю с копьем.

Заметив нас, все в военном лагере под стенами замка пришли в движение; находившиеся в нем стали выстраивать строй, перегородив дорогу к замку. Мои воины тоже перестроились в боевой порядок, а часть окружила карету и дилижанс. Так мы стояли некоторое время, затем от воинов, стоявших вокруг замка, отделился человек в латах на коне и поскакал в нашу сторону. Я тоже выдвинулся вперед и принялся ждать. Подъехавший мужчина, лет сорока, в доспехах, но без шлема, остановился в трех метрах от меня.

– Кто вы такие и куда вы направляетесь? – произнес он.

– Алекс тан эль Зорг, направляюсь к герцогу Кантору. С кем имею честь говорить? – представился я.

– Баронет Петра де Дорн, капитан стражи герцога Кантора. С какой целью хотите видеть графа?

– Баронет, вам не кажется, что это не ваше дело? – психанул я, потом взял себя в руки и уже другим тоном произнес: – Доложите герцогу, что я хочу его видеть.

Баронет поклонился и, развернувшись, поскакал к замку, а мы двинулись вслед за ним. В замок въехали я, два моих кентийца и карета, остальных я оставил за стенами.

На пороге меня встречал герцог. С последней нашей встречи он изменился, постарел и даже, показалось мне, стал меньше ростом. Я спрыгнул с коня и, открыв дверцу кареты, помог принцессе спуститься. Находившиеся у крыльца люди ахнули, увидев Алексию, а герцог, забыв обо всем, кинулся к ней и обнял, прижав ее к своей груди. Многие из женщин заплакали.

– Где же ты была, моя маленькая? – спросил он. – Я же все герцогство перевернул в поисках тебя.

– Дедушка, меня приютили люди, живущие в лесу, – она еще что-то хотела сказать, но я кашлянул, как бы предупреждая, что они тут не одни. Герцог опомнился и повел Алексию в замок, потом повернулся ко мне.

– Граф, прошу прощения, просто голова кругом, все забыл от радости, прошу вас пройти с нами.

Я принял своего сына, поданного мне из кареты, и распорядился, чтобы кормилица и Вики тоже следовали за мной. Герцог удивился, увидев детей, тем более что одного я нес сам, но ничего не сказал, и мы все двинулись в замок.

Принцессу сразу же повели в ее покои, а кормилицу с детьми и Вики – по требованию Алексии – расположили рядом с ней. Меня же герцог потащил в свой кабинет, усадил в кресло и потребовал все рассказать. Ну я и рассказал: и про Ильми де Перьен, и про сына, и про то, как пришел мальчишка и рассказал об Алексии… Только про нападение и ее спасение, я решил, пусть рассказывает она сама. Герцог был поражен, от переполнявших его чувств он вскочил и пробежался по кабинету, потом снова упал в кресло.

– Что будем делать? – спросил он у меня. – Ты же понимаешь, чьих рук это дело?

– По возвращении в замок я объявлю об обиде, нанесенной мне Эрликом, а там прямой путь к схватке между нами. Вряд ли кто вступится за него, а вступится, то значит, я еще больше расширю свои владения.

– Я помогу вам, граф, дам воинов, дам денег – все, что потребуется. Что у Алексии с рукой?

– Сломала, когда перевернулась карета, да еще порвала сухожилие и мышцу, мой лекарь после осмотра сказал, что нужно массажировать каждый день и разрабатывать. Но пусть еще ваш посмотрит, может, что-то новое скажет.

– Но я бы не спешил с местью, – продолжил герцог после небольшой паузы. – Все можно сделать проще, надежней и элегантней. Вам, молодежи, лишь бы мечом помахать, не слишком задумываясь о последствиях.

– Хорошо, что предлагаете вы? – поинтересовался я.

– Подождите, Алекс, сейчас распоряжусь, и мы продолжим, – он встал и вышел, но почти сразу же вернулся, отдав распоряжения. Мы проговорили почти до самого ужина, обсуждая и планируя свои действия на будущее.

Вечером за ужином я преподнес очередной сюрприз, пусть в какой-то мере он и ожидался, но все равно удался. Мне было смешно видеть, с каким кислым выражением лица Алексия ковырялась в своей тарелке. То, что я привез ее в замок деда, совершенно выбило ее из колеи, хотя после того поцелуя в землянке она явно рассчитывала, что у меня совсем другие планы. Наивная и глупая девчонка!

Где-то в середине ужина, когда Алексия, судя по ее поведению, собиралась покинуть столовую, я встал и, не доходя до ее стула метра два, встал на одно колено и произнес ритуальную фразу, положенную при сватовстве:

– Алексия тан де Кобург, я, Алекс тан эль Зорг, отдаю вам в руки свое сердце, а в ответ прошу вашей руки.

При этих словах Алексия вскочила, стул, на котором она сидела, опрокинулся с громким стуком. Она стояла бледная, прижимая руки к груди.

– Да-да… ой, – произнесла она, но потом, справившись с волнением, ответила: – Я, Алексия тан де Кобург, принимаю ваше сердце, Алекс тан эль Зорг, и располагаю его рядом со своим, и пусть они бьются вместе, а если суждено остановиться одному, то пусть и второе замрет. В ответ отдаю вам свою руку и всю себя.

Во время наших слов на какое-то мгновение в зале установилась тишина, а потом она взорвалась криками и поздравлениями от присутствующих на ужине и даже слуг.

Герцог встал из-за стола и приблизился ко мне.

– Граф, разреши мне тебя обнять, – произнес он, – лучшей партии я своей внучке и не желал.

Потом он поднял руку, призывая всех к тишине.

– Я знаю, что граф занятой человек, поэтому обручение состоится послезавтра в главном храме герцогства, а теперь вина, а то что-то в горле пересохло, – и он счастливо засмеялся.