Народ ломанулся платить и слушать, в первый вечер заработали три серебряные монеты, и то потому, что зал заполнен был всего на треть. На второй день заполнены были все тридцать столиков, и народ толпился в ожидании – а вдруг что-то освободится. Я подсказал метрдотелю, чтобы он начал предлагать делать заказ столиков на завтра за небольшую предоплату, а также объявлять, для кого поют артисты, но стоило это уже десять медяков. Люди тщеславны, в последующие дни доход от песен не опускался ниже десяти серебряных монет.

После месяца работы доход составил почти шесть золотых монет. Когда я дал ознакомиться деду Малики с записями бухгалтерских книг, тот был в шоке. Такие деньги они зарабатывали чуть ли не за семь месяцев – весну, лето, ранняя осень.

Я его, конечно, немного разочаровал, сказав, что половина – это мои деньги, но и те три золотых за месяц работы шести человек были очень хорошим заработком.

– Ваша светлость, – наконец вернулась к Тодору речь, до этого он только что-то мычал, – а как же дальше?

– А дальше – так же по плану. Сколько от тебя ушло?

– Три человека. Да и куда они в зиму-то уйдут. Скорей всего, весной разбегутся.

– Всего то… я думаю, они и дальше никуда от тебя не уйдут. Давай вот что сделаем, ты завтра поезжай в город, как раз и своих навестишь. Разъездную карету я тебе дам, ее все уже знают, так что тебя везде пропустят. Возьми эти деньги и положи их в денежный дом, при этом пятнадцать серебряных возьми себе как их руководитель, тридцать положи на Малику и остальным по двадцать каждому. Оформи всем жетоны и по приезде выдай, или не выдавай, а скажи, что будут у тебя. Снять их деньги ты не сможешь, но вот пополнять счет будешь каждый месяц. Одеться во что у них есть, жить тоже есть где, кормят, так что пусть пользуются моментом и копят деньги. А остальным скажи, что послезавтра начинаем репетиции спектакля, ну типа вашей сценки, только немного поинтересней.

Проводив деда, я отправился в кузницу. Вчера запустили токарный станок – ну что сказать, все прошло штатно. Запустили, проточили небольшую деталь, попробовали все три скорости. Вибрации и биения нет, и это очень хорошо. Осваивают его один из учеников Мирко и один из кузнецов, принятых летом. Сейчас они по очереди точат пальцы согласно чертежам для будущей паровой машины. Боюсь сглазить, но процесс пошел. Посмотрел, как они работают, и предупредил, чтобы лошадей на вороте меняли каждый час.

Посетил Ларта, он вчера сказал, что закончил мой заказ. Посмотрел – вроде бы все, как я хотел. Такая квадратная штука сорок на сорок сантиметров и толщиной сантиметров пятнадцать. Только вот одной, я думаю, будет мало, когда сказал об этом Ларту, тот заверил меня, что в течение недели сможет сделать еще штуки четыре, так как уже знает, какая нужна пружина.

При спуске в подвал у входа стояли два дружинника. Они открыли мне дверь, и один из них взял и зажег факел, чтобы сопровождать меня. Шли недолго, да не было в замке ничего подобного, так импровизированный каземат. Подойдя к одной из дверей (раньше здесь хранили на зиму картофель), дружинник отомкнул мне дверь, и я вошел внутрь.

Огляделся, в верху, под самым потолком, узкое зарешеченное окошко, которое давало достаточно света, чтобы не жечь свечу. По обе стороны у стен были деревянные нары, застеленные толстой грубой тканью, заменяющей одеяло. Под окном стол, вот и все.

– Ну что, сидельцы, не надоело вам тут еще? Может, пора уже как-то выбираться, а то, смотришь, растолстеете на моих харчах, вообще не повернетесь, – обратился я к двум постояльцам комнатушки.

– Надеемся, ваша светлость принесла нам хоть какой-то инструмент, чтобы мы могли открыть или выломать эту дверь, – отозвался один из двоих, маленький и щуплый, по имени Март Юрта, второй промолчал.

– Я вам принес не инструмент, а возможность. – Я помолчал, потом продолжил: – Ваш орден разгромлен полностью. Уничтожены почти все ваши братья, лишь три высших магистра сейчас еще живы и находятся у моего отца, как вы понимаете, не в гостях.

– Раньше тоже думали, что орден периодически уничтожали, но он возрождался всегда, – проговорил второй.

Март сидел молча, внимательно глядя на меня.

– Раньше кентийцам до вас не было никакого дела, вы не входили в сферу их интересов, потом вы совершили глупость, и пришла расплата. Вы можете не верить мне на слово, я могу отпустить одного из вас, с условием, что, выяснив, что я говорю правду, он вернется. Второй пока побудет здесь.

– А если тот, кого отпустите, не вернется? – спросил Март.

– Выждав определенное время, второму просто отрубят голову, потому что я пойму, что таким людям верить нельзя. Скажу больше: мне нужны ваши услуги, вернее, пока одна, а дальше будет видно. Думайте, решайте, завтра к вам кто-нибудь зайдет и спросит, скажете результат.

Я повернулся и вышел, стражник запер за мной дверь, и мы направились к выходу.

Вспомнив, что пообещал барону и баронессе, я снова зашел в кузню. Подозвав Мирко, попросил его кого-то поставить на изготовление пилорамы. Только с прицелом, что этот же человек будет производить ее установку и наладку. Тот покивал головой на мое объяснение и заверил, что все будет выполнено.

Следующим посетил Литона и его мастерскую, которая очень разрослась и где сейчас трудилась дюжина рабочих. Литон что-то обсуждал с двумя плотниками, держа в руках лист бумаги, по всей вероятности, с чертежом. Махнув рабочим, чтобы продолжали свои дела, прошел с Литоном в его каморку. Стол в ней был завален какими-то бумагами, дощечками, в общем, простой рабочий беспорядок. Развернул лист бумаги, на котором еще вчера набросал большую карету с усиленными осями и колесами, это у нас будет дилижанс. Литон посмотрел и поинтересовался, зачем это надо.

Пришлось объяснить, что пустим такие между городами королевства и будем перевозить желающих за плату.

– Ваша светлость, у нас сейчас пять карет в работе, и все под заказ, только через неделю можем начать делать.

– Хорошо, пусть через неделю, пока посчитай материал и составь список, что надо для постройки. Да, и еще… Где твой отец?

– Дома он, пока ничего для него нет, вот он с внуками и сидит.

– Пусть завтра зайдет, есть для него дело.

Я походил по цеху, посмотрел – да, заказы на кареты только увеличиваются. Заказы мы принимаем в городе, в нашем представительстве, многие уже приезжают и оговаривают цвета обивки сидений, стен, занавесок.

Выйдя от Литона, я направился в дальний конец двора: надо мне навестить некоторых обормотов, вымахавших ростом с теленка. В последнее время в связи с моими разъездами мы стали реже видеться. Войдя в помещение, которое специально построили для таргов, я был даже удивлен сдержанностью приема. Алый приподнялся с места, на котором лежал, и стоял на трех лапах – четвертую поджимал. Кокетка и Ночка подошли и как-то виновато потерлись об меня, тихонько мурлыча.

– Так, и что у нас тут? – подойдя к Алому и присаживаясь перед ним, произнес я, осматривая его лапу. – Ну, и где ты умудрился загнать эту колючку? – спросил я.

В его передней лапе торчала огромная колючка дерева читора, которое напоминало что-то типа земной акации, только колючки были похожи на маленькие кинжалы. Притом лапу колючка пробила насквозь – на ней были видны следы зубов, видать, сестры пытались вытащить ее. Выглянув наружу, я увидел Стена, как всегда болтающегося неподалеку. Он исполнял роль и порученца и секретаря, поэтому взял за правило, когда я обходил с инспекцией замковый двор, находиться рядом.

– Стен, беги в кузню и принеси клещи, и пошли кого-нибудь за лекаркой, пусть возьмет мазь от ран и чистое полотно для перевязки.

Присев возле Алого, я погладил его по голове.

– Ну как ты так, ты ведь уже большой, а под ноги не смотришь! Потерпи еще немного, сейчас буду тебя лечить.

Он словно понял мои слова, шумно вздохнул и положил мне голову на колени.

Через некоторое время принесли и клещи, и мазь, и бинты, правда, положили в нескольких метрах от домика, а сами отошли, пришлось выходить и все забирать самому.