Да, это надо было видеть – когда зашли в парилку первый раз, глаза всех моих гостей, казалось, вылезут из орбит, но боясь показать свое малодушие, они терпели, потели, чесались, но терпели. Выйдя из парилки, все сделали то же, что и я: обмылись прохладной водой, остудили тело и снова нырнули в парилку.

Тут я еще добавил парку, брызнув на камни водой, настоянной на травах с добавлением пива. Затем осторожно обработал отца веничком, уложив его на лавку, и больше не стал насиловать народ, ко всему нужна привычка. Когда выползли на веранду, замотав бедра чистым льняным полотном, там уже стоял на столах холодный ягодный морс, горячий отвар трав, холодное пиво и вино, а также нарезанное мясо и сыр, и мое изобретение – соленое печенье. Какое блаженство, когда после бани ветерок обдувает твое тело, ты сидишь потягивая прохладные напитки.

– Алекс, ты знаешь, поначалу я решил, что ты решил нас сварить живьем, только не мог понять, чего ты-то с нами полез, а сейчас мне так хорошо, тело легкое, словно я сбросил много лет и снова стал молодым. Ты мне все напишешь, и я тоже себе такую построю, буду туда канцлера водить!

И он весело захохотал. Канцлер был его другом детства, с которым они постоянно спорили и препирались. Вдруг между кустов мелькнуло черное тело, и на веранду вошла Кокетка собственной персоной, она медленно осмотрела присутствующих и не спеша направилась к отцу. Подойдя снова, лизнула ему руку и тут же разлеглась у его ног, зевнула, обнажив на мгновение огромные клыки. Я видел, как побледнели начальник охраны и командир кавалеристов, отец тоже сжал подлокотники кресла так, что побелели пальцы. Но когда Кокетка улеглась возле его ног, он пересилил себя и, нагнувшись, погладил тарга по голове. Та зажмурилась и, подняв голову, снова лизнула ему руку.

– Ты чего сюда пришла? – рявкнул я на нее. – Я что сказал? Зачем пугаешь людей? Сейчас же иди к другим!

Кокетка с недовольным видом встала и подошла ко мне, положила голову мне на колено, шумно вздохнула, посмотрела мне в глаза и, повернувшись, не спеша удалилась. Сбоку раздался выдох, я повернул голову и увидел, как бледность на лицах у сопровождающих отца сменялась красными пятнами.

– Еще бы немного, и мне пришлось бы снова бежать в купальню, – проговорил командир конников и нервно рассмеялся.

– Где вы ее взяли? – спросил Ворт эль Кайса, начальник охраны отца.

И пока мы остывали, я рассказал историю появления у меня этого беспокойного хозяйства. Когда закончил свое повествование, отец добавил, что когда-то тарги жили рядом с кентийцами, охраняли дом и были няньками для детей хозяина.

Вечером мы долго разговаривали с отцом в его покоях, я рассказал ему про встречу с принцессой и всю свою эпопею. Потом начал расспрашивать его о брате, матери и сестренке. Когда я заговорил об этом, отец улыбнулся.

– Я уже думал, ты не спросишь о них. Мать твоя, как только опробовала карету, тут же заявила, что ты ее самый любимый сын, и унеслась по своим подружкам, прихватив при этом одно из зеркал. Знаешь, должен тебе сказать, что тот набор, что ты ей прислал, делает ее лет на двадцать моложе, ну а красотой она всегда блистала, и тем не менее все это привнесло что-то такое… – Он замолчал, подбирая слова. – Словно я заново знакомлюсь со своей женой и открываю в ней то, что раньше не знал или просто забыл. Она, оказывается, еще молодая и очень красивая женщина, а я… Я просто снова влюбился в нее, и мне кажется, даже сильней, чем в молодости. – Отец как-то смущенно улыбнулся и развел руками. – Ильнар после твоего отъезда закатил скандал, кричал, что отказывается от наследования, что старые законы надо менять и что он никогда не выгонит из дома своего сына. Тальриона целый месяц со мной не разговаривала, а мать тихонько плакала втайне от всех.

После этих слов у меня у самого подкатил к горлу комок, и глаза предательски защипало. Я опустил голову вниз, чтобы скрыть свою временную слабость. А отец тем временем продолжал:

– Когда я собрался ехать к тебе, то мне пришлось выдержать целое сражение, вначале мать начала намекать, что она бы могла составить мне компанию, а потом твой брат начал уговаривать меня уступить ему право навестить тебя. Ну а сестра та вообще заявила, что если ее не будет в посольстве, то ты никого не примешь. Кстати, а что за золотой кругляш ты мне передал? В письме об этом ничего не было.

Я, уже сумевший справиться к этому моменту с подступившими слезами, спокойно ответил:

– В этих горах есть золото. Подожди, я сейчас что-то покажу. – Побежал в свою комнату, схватил образец и, вернувшись, показал отцу. – Смотри, эти желто-красные вкрапления и есть оно. Тот кусочек золота, что я тебе передал, был отлит из нескольких таких камней. Я их вначале дробил, а потом промывал, результат ты видел.

Расстались мы почти под утро. Уже засыпая у себя в кровати и немного успокоившись, я снова удивился своему поведению и реакции на появление отца Алекса. Ведь мне он никто, но вел я себя так, словно это и вправду мой отец. Да и при упоминании других родственников был совсем не равнодушен. Все это меня напрягало и даже немного пугало.

Глава двадцать вторая

Утром, после завтрака, я извинился перед отцом, что на время оставлю его одного с дамами, а мне надо наведаться в город. Взяв в сопровождение четверых дружинников, отправился наводить порядок в Виделен. На воротах стоял наряд, так же как и при первом моем посещении. Стражники отдали мне честь, я кивнул им в ответ и проследовал дальше. По улицам туда-сюда сновал народ, словно ничего и не происходило, а может, оно просто и не дошло до горожан – какая им разница, кто хозяин. У ратуши почти вся коновязь была занята, на дверях стояла пара кентийцев, и у входа толпился народ. Я, расталкивая толпу Ветерком, подъехал к самим ступеням, спешился и, отдав повод дружиннику, прошел в ратушу.

Возле кабинета бывшего бургомистра также сидел секретарь, при виде меня он вскочил и поклонился.

– Где все? – спросил я его.

– Ваша светлость, начальник караула, а также прибывшие воины все в тюрьме, проводят дознание.

– Пошли кого-нибудь, пусть Гюнтер и начальник стражи с бумагами следуют сюда, а также дайте списки тех, кто не участвовал в заговоре. И что это так много людей у ратуши?

– Это родственники арестованных, – был мне ответ, и секретарь убежал.

Пройдя в кабинет, я уселся за стол и принялся ждать. Ждать пришлось недолго. Через некоторое время я услышал топот шагов по лестнице, и в дверь, постучав, вошли Гюнтер, начальник стражи де Фалон и глава городского совета. Гюнтер положил передо мной пачку бумаг, я предложил всем присесть, а сам углубился в чтение. Как я и предполагал, бургомистр беззастенчиво воровал, уменьшая доходы и сборы, в чем ему помогали начальник канцелярии и несколько человек из совета. Несколько дней назад к нему приехал человек от барона де Винера и предложил неплохо заработать.

Бургомистр выслушал его и решил рискнуть, так как после знакомства со мной понял, что я воровать не дам и все для него может закончиться очень печально. А тут ему давали гарантию, что я уже, можно сказать труп, вместе со всеми дворянами, находящимися в замке, и пока суть да дело, пока король пришлет управляющего, пока произойдет смена хозяина, перед ним открываются прекрасные перспективы. Поговорив со своими подельниками и с двумя десятниками стражи, они в день штурма замка бароном арестовали главу городского совета и несколько его членов, которые заведомо не пошли бы на сделку, а также начальника стражи, и принялись ждать. И когда из замка прибыл гонец с просьбой о помощи, они уже возликовали и даже не отправили гонца ко всем ранее арестованным в тюрьму, а просто закрыли его в подвале ратуши.

И каково было их удивление, когда через два дня в город ворвалось несколько дружинников графа и десяток кентийских воинов. Они закрыли в город ворота и стали свозить в городскую тюрьму всех знатных и обличенных властью горожан, не разбирая, кто прав, кто виноват. Допросы шли полдня и всю ночь, не церемонились ни с кем, тому, кто начинал качать права, быстро на пальцах объясняли, что он не прав, после чего возмущавшийся начинал бойко и шепеляво давать показания.