– Всем бросить мечи, – раздался голос. Никогда бы не подумал, что у канцлера такой громкий и зычный голос.

Те, кто не бросил, тут же уничтожались, да и те, кто бросил, иногда попадали под меч, это были как раз те, кто поддерживал де Кальтора.

Я отхватил мечом от полы испорченного камзола кусок, протер меч и вложил его в ножны. Вот еще проредили мы недоброжелателей императрицы… Конечно, это не все, но те, кто остался, это так – мелкие сошки. Они ничего не решают и не значат. Их тоже со временем подчистят, если они не изменят свою точку зрения. Я помог подняться герцогу и крикнул, чтобы срочно пригласили лекарей. Из воинов, что скрывались в нише, один был убит, трое ранены и один совершенно целый, просто удивительно.

Я повернулся, чтобы Алексия смогла выйти из угла, она была немного бледна, но присутствия духа не теряла.

– Спасибо тебе, – сказала она, потом достала из рукава кружевной платок. – Нагнись, – и когда я нагнулся, вытерла мне лицо и, закинув руку мне на шею, поцеловала в губы. Потом повернулась к герцогу.

– Спасибо вам, герцог, и вам, барон де Альтер, только извините, вас я целовать не буду, – улыбаясь, проговорила она. – Но без награды я вас не оставлю.

Наконец все успокоилось, убитых убрали, кого надо, отвели в темницу. Кого надо, перевязали, кто-то остался стоять у стола, представьте, он даже не был перевернут.

– Господа, хочу поблагодарить верных трону дворян, но давайте завтра продолжим принятие присяги, поскольку я сегодня очень расстроена происшедшим, – проговорив это, императрица повернулась и ушла в окружении гвардейцев, старательно обходя лужи крови.

Я подошел к канцлеру, вежливо поклонился, ну нравился мне этот пожилой царедворец, своей рассудительностью, спокойствием.

– Господин канцлер, а как прошло возле дворца?

– Там почему-то никто не стал сражаться, когда увидели воинов императрицы, и просто побросали мечи. Простым дружинникам не очень нужны разборки аристократов, тем более сигнала они так и не получили.

Вдруг он замолчал и уставился на одного из тех воинов, которые перед присягой скрывались в нише, как раз тот, что остался без царапины.

– Миро, и ты здесь, мать там с ума сходит. Ты почему дома не показываешься?

– Извини, отец, служба, готовились к встрече, теперь, наверное, чаще бывать буду, – и он, поклонившись, отошел.

– Принц, это мой сын, – с гордостью произнес канцлер. – Как уж его мать ни баловала, а он из гвардии перешел в ваш этот… – он пощелкал пальцами, вспоминая.

– Штурмовой батальон, – подсказал я.

– Да-да, точно… штурмовой батальон, – словно пробуя на вкус это слово, сказал князь. – Вы меня не просветите, что это такое?

– Знаете, князь, это новый вид войска, их учат много чему. И пока лучше этих воинов нет ни в одном королевстве. Вот вы посмотрите, со сколькими ему пришлось сразиться, а на нем ни царапины. И ведь учат-то всего пару месяцев, правда и материал достойный. Так что не переживайте, ваш сын далеко пойдет.

Вечером я заглянул к Алексии, и мне пришлось ее утешать и вытирать слезы, а ведь в зале она была собранная и твердая, и в поступках и в речах.

– Я так за тебя боялась, просто до сих пор не могу понять, как я выдержала. Люди сошли с ума. Трон, власть, да это ничто по сравнению со здоровьем и жизнью близких людей, – твердила она. Потом чуть успокоившись, посмотрела долгим взглядом.

– Алекс, я уже совершеннолетняя, когда ты возьмешь меня замуж, или ты так и будешь придумывать причины и тянуть время? И когда ты привезешь сюда Виктора, я так по нему скучаю!

А потом она между поцелуями рассказывала о том, как в детстве мечтала о принце. Как рисовала его в воображении, а вот когда встретила, почему-то испугалась и стала такой стервозной, что до сих пор стыдно, как вспомнит. И когда я уже уходил, она остановила меня в дверях.

– Ты мне так и не ответил по поводу свадьбы. Давай сделаем так: на днях ты съездишь в маркизат, посмотришь, как там дела, заберешь сына и приедешь, а в начале осени мы сыграем свадьбу. Если тебя что-то не устраивает, скажи здесь и сразу, чтобы потом ты просто не позорил ни меня, ни себя.

– Даже не думай, пока меня не будет, присмотри место под торговый центр, театр и ресторан, начнем с этого, хотя заводы в империи буду ставить другие. И сними дом большой, привезу музыкантов, надо будет их где-то разместить, а в казармы стражников, которые освободились, засели моих кентийцев, хватит им за городом маяться.

– Хорошо, мой господин, – ласково улыбнулась Алексия. Я послал ей воздушный поцелуй и пошел в свои покои. Хотелось лечь и выспаться, ноги просто гудели, очень уж насыщенный событиями был этот день.

Я лежал в постели и перебирал в памяти события прошедшего дня, и мне не давало покоя странное поведение герцога де Урбера. Он был под подозрением как один из участников переворота и заговора, прямых доказательств не было, только и того. Но если он был заговорщиком, почему сегодня встал на сторону императрицы? Все хорошо просчитал? Но он не обладал большим талантом владения мечом, и будь его противник чуть искусней и имей чуть больше простора, смотришь, герцог ранением и не отделался бы. Очередная загадка. Если выживет, надо будет откровенно поговорить, рана у него серьезная. Незаметно для себя я все-таки уснул, и открыл глаза, когда солнце только начало подниматься над горизонтом.

Кроме слуг, тут никто так рано не вставал, но они уже привыкли видеть меня в такую рань, поэтому сильно и не удивлялись. Провел разминку, попрыгал с мечом и пошел смыть с себя пот.

Это не имперская столица, а отсталое село. Ни душа, ни бани… Так пополоскался в тазу, и все, нет, мне могли бы принести бочку с горячей водой, но так называемая ванна расслабляет, а мне это совсем не нужно.

А через два дня, перед самым моим отъездом, произошло эпохальное событие: императрица выступила перед своими подданными. При этом я видел, что они с канцлером, а иногда и втроем с казначеем о чем-то шептались и иногда спорили.

На центральной площади был построен специальный помост, его окружили гвардейцы, а в толпе горожан шныряли сотрудники тайной канцелярии. И вот на помост взошла императрица.

– Мои подданные, я решила вам рассказать, какие изменения будут проходить в нашей державе. Часть этих изменений задумал еще мой отец, почему и был убит. Часть доработали мы с канцлером и Алексом тан эль Зоргом, кентийским принцем. Во-первых, все герцогства преобразуются в префектуры, и в них будут назначаться префекты, которые будут следить за состояниями дел в этих землях. Нет, конечно, остаются и графства, и баронства, и никто с них также не снимает заботу о простых земледельцах и мастерах. Если в этих префектурах народ будет нищать, голодать и бежать, то за все ответят управляющие этими землями. И никакой жалости к несправившимся чиновникам не будет. Я хочу, чтобы мои подданные жили достойно и счастливо.

Народ загудел и заговорил, но стоило Алексии поднять руку, как площадь замерла.

– По всей территории империи будут созданы школы, в которых будут бесплатно обучать всех детей. Родители, противящиеся обучению своих детей, будут наказываться и штрафоваться. Я хочу, чтобы мои подданные были грамотными, чтобы сегодня сын самых нищих завтра стал приказчиком у купца или самим купцом, имперским чиновником или прекрасным мастером. Сейчас создается департамент учителей, в который входят и жрецы храмов Зеи-плодоносицы. Будут снижены налоги и со всех производителей товаров, зерна, овощей, мяса и так далее, но снижение будет проходить индивидуально и с условием увеличения производства продукции и снижения цены на нее.

Рабочий день для наемных работников будет уменьшен до десяти часов, за каждый час, проработанный более этого времени, хозяин обязан платить отдельно по увеличенной ставке. Сами же хозяева работать могут, сколько хотят, это их дело, и мы не в праве им указывать. За всем за этим будут следить специальные люди при бургомистре.