Через два дня возле усадьбы снова собралось человек сорок музыкантов. Я сразу завернул обратно гитаристов, остальных решил посмотреть, правда вызвал своего композитора Лотара. И вначале вдвоем, а потом уже он сам отбирал музыкантов, правда я ему сразу поставил условия, что все отобранные должны быть здоровы и не очень стары. Мало ли, может, им тоже придется совершать марши вместе с войсками.

* * *

Донет тан эль Зорг читал письмо от своего младшего сына и мрачнел все больше и больше. Дочитав, положил его на стол и встал. Этот уже не молодой, но большой и сильный человек очень искренне переживал за своего младшенького.

Он любил своих детей, они все такие разные и такие интересные. Если старший был всегда очень рассудительным и немного даже флегматичным, то младший был непоседливый, веселый и шкодливый. И постоянно влезал в какие-то истории. Донет старался меньше с ним общаться, и не потому, что он был ему безразличен, а потому, что боялся сильно к нему привязаться и впоследствии не перенести его уход из дому и из герцогства.

А когда сын ушел, он несколько дней не мог нормально выполнять свои обязанности и, сказавшись больным, уединился в своих покоях. Хорошо, что Илета все поняла и поддержала его, хоть и плакала втихаря. А когда Ильнар и Тальриона устроили скандал и со слезами на глазах высказывали ему все, что думают по поводу изгнания из дому Алекса, ему было даже приятно, и он гордился своими детьми, что они так стоят друг за друга.

Потом в течение полутора лет от Алекса не было ни слуху ни духу, и вдруг приезжает от него такой важный мальчишка, да еще с такими прекрасными вещами. И подтверждает, что все это придумал и изготавливает его сын, а тот просит в письме прислать для обучения мастеров и подмастерьев и перечисляет каких. Герцог вообще не знал, что и думать… Как, как он смог, откуда у него такие знания? Герцог в течение трех дней допытывал посланника сына, все пытался поймать на нестыковках, но так ничего и не получилось.

Узнав, что этот Ларт обыкновенный мещанин, сын простого златокузнеца, он присвоил ему титул баронета. При этом он распространялся на всю его семью и мог передаваться по наследству. Да и парень ему понравился, честный и прямой, такие не предают. Оценив и рассмотрев подарки, герцог сам решил съездить и все рассмотреть. О, что тут началось! Ехать хотели все… Начались интриги, просьбы, уговоры и слезы, чего только не было.

И ведь приехали в самый нужный момент, правда герцог понял, что Алекс и сам бы справился с напавшими на него, но тем не менее встреча и помощь сыну грела ему душу. А потом несколько дней сплошной сказки, ну где он этому научился, и ведь сын – никакой подмены. Когда в баню ходили, он специально глянул – все отметинки и родинки на месте. Ну, а что о таргах сказать, и главное, ходят за ним следом и слушаются. Когда по приезде домой рассказал, ему вначале никто не поверил. Потом молва пошла от гвардейцев, что с ним были, тогда все стали расспрашивать о том, как тарги Алексу руки лизали.

А теперь в Кентии и механизм для распиловки бревен есть, и свечи кентийцы делают, и стекло начали лить, правда такого, как у Алекса, еще не получается, но ничего – со временем отработают, как он говорит, «технологию». Даже зеркала делать начали, правда стекло имеет кое-где пузырьки, поэтому и зеркала небольшие получаются.

Месяц назад вынесли на совет указ о разрешении посещать младшим сыновьям правителей родных и близких, но не более двух месяцев в год. Указ приняли, все прекрасно понимают, что делает мой сын для Кентии.

Мы уже не только себя снабжаем пиленым лесом, но и в Барнем поставляем, и в ближайшие города империи. Дело потихоньку идет. За многим к нам едут и деньги везут.

Донет тан эль Зорг оглянулся на стол и снова нахмурился. В письме сын сообщал о своем ранении и нападении узурпатора Эльрика на королевство и его маркизат, а также о том, что Ильми де Перьен родила ему сына, но сама погибла, о сватовстве и обручении с Алексией. Много чего говорилось в письме, но Донет прекрасно понимал, что главное в этом послании – то, что сыну нужна помощь.

Он подошел к столу и позвонил в колокольчик, тотчас же в дверь кабинета заглянул секретарь.

– Срочно вызови ко мне коннетабля, канцлера, командиров кирасиров и мечников.

Когда секретарь исчез, герцог вдруг хмыкнул, а потом хохотнул. Ну, Алекс, ну, молодец: и сына уже заимел, и с будущей императрицей помолвлен. Надо матери сообщить, что она уже бабушка, и он снова рассмеялся.

Собрались все через час. Герцог обрисовал им положение дел и поинтересовался, что они по этому поводу думают. Первым попросил слово коннетабль.

– Мы готовы, собирались, правда, чуть позже Алексию на трон сажать, но может, так даже лучше. Пятнадцать тысяч хоть завтра выступят, все припасы готовы, обоз готов, приказ – и мы в пути. Если же нужно войск больше, то придется задержаться и провести мобилизацию.

– Все так и есть, Донет, – поддержал коннетабля канцлер, он был другом герцога чуть ли не с пеленок и имел право везде называть его по имени.

– Хорошо. Что вы скажете? – обратился он к командирам полков.

– Мы готовы, ваше величество, вот бы еще мечей, что у вашего сына делают, – начали канючить оба.

Герцог глянул на канцлера, тот помялся.

– Ну, есть еще сотня и сотня наконечников для пик, завтра выдам, только сразу говорю – вручить торжественно, лучшим.

– Ладно тебе, Нивель, – махнул рукой Донет, – люди на войну идут, если вдруг погибнут, мечи передать по наследству, – сказал он и посмотрел на командиров полков. – Всё, идите, готовьтесь, через день выступаем. И идем сначала в Торвал, если жив Алекс, то хорошо, с нами пойдет, если нет… – Герцог на мгновение замолчал и, поиграв желваками, грозно произнес: – Я империю уничтожу!

– Донет, а ты что, тоже идешь? – удивленно взглянул на него канцлер.

– Иду, иду, Нивель, – проговорил герцог, заговорщицки понижая голос и наклоняясь над столом. – Представляешь, у Алекса сын родился, а еще он обручился с Алексией тан де Кобург.

– Это как же он все смог? – непонимающе уставились на Донета канцлер и коннетабль.

– А вот так! – и герцог поведал им о маркизе, маркизате и сыне, ну а про Алексию они уже знали.

– Ну и Алекс, – уже уходя, проговорил канцлер, – за эти два года что только я о нем не слышал… Ну, парень…

– Да, Нивель, да и ты, эль Камис, тоже, завтра баня, мне перед походом попариться надо, да и эль Камису тоже, а ты, Нивель, с нами за компанию.

– Ха, баня – это хорошо, я, кстати, тоже решил такую же построить, ты прикажи своим мастерам, пусть расскажут и покажут моим, как надо.

– Вот видишь, говорил же, что сам потом захочешь, так нет же – «не хочу живьем свариться, не хочу живьем свариться». Ладно, сейчас дам команду, завтра пусть твои ждут.

На этом они распрощались, и Донет тан эль Зорг пошел сообщить жене о смене ею статуса, посмеиваясь по дороге.

* * *

Через неделю я выезжал к себе в маркизат. Свой обоз, легкораненых и основную часть войска отправил еще два дня назад, вместе с музыкантами. Уселись мы с Алым в карету и, предаваясь легкой дреме и плавно покачиваясь на неровностях дороги, двигались в сторону замка. Правда Алый сбежал через полдня и трусил рядом с каретой и Ветерком.

В замок мы прибыли и на третий день после обеда, могли бы и раньше, но я задержался возле рабочих, строящих дорогу. Походил, посмотрел, померил толщину подстилающего слоя. На строительстве работали и захваченные пленники после бойни на старом русле реки. Интересно, где и как их разместили? Я расспросил об этом главного надзирающего за работами.

– Да ничего особенного, ваша светлость, в замке выделили палатки, продукты и несколько котлов, а город – полсотни стражников, да Гюнтер дал два десятка. Так что мы так и движемся вместе с дорогой, а там дальше, где-то через километр, увидите, – повесили человек двадцать, выяснилось, что это те, кто убивал и жег селян, при сборе продуктов и просто ради развлечений. Ну и в назидание другим, чтобы сразу поняли, шутить с ними никто не будет.