– Что у вас с продуктами? – задал очередной вопрос Эльрик.
– Все закуплено, часть получили со склада вашего высочества. Кроме того, мы возьмем пропитание с баронов и крестьян, подданных короля Тарнии.
– Да-да, и никакой жалости, все должно гореть и пылать, за любое неповиновение рубить головы, скажи воинам, я отпущу им все грехи, – говоря это, Эльрик покраснел, в уголках его губ появилась пена, и руки, а потом и все тело стала бить дрожь. Вдруг он замер, его взгляд затуманился, словно он увидел картину будущих разрушений и бойни.
– Когда ты будешь готов выступать? – вдруг прохрипел он.
– Мне надо полторы седмицы, еще не все вооружены, имеют брони, надо хотя бы в кожаные одеть.
– Хорошо, но не тяни, надо застать их врасплох они не ожидают, что мы отправимся, не дожидаясь окончания дождей. Вот возьми, здесь тысяча золотых, – и на стол, за которым сидел узурпатор, упал кожаный мешок с монетами. – Смотри, отчитаешься за каждый золотой, а теперь иди.
Когда за ушедшим закрылась дверь, узурпатор трясущимися руками достал из кармана камзола кисет и, высыпав из него на ладонь серого порошка, жадно втянул его носом. После чего откинулся на спинку кресла, его глаза закатились, рот приоткрылся, и из него на лацкан потекла струйка слюны.
А ушедший барон Ивич де Тутор шел и думал о том, что и с этих денег надо как можно больше сэкономить. С прошлого раза к его рукам прилипло сто двадцать золотых, и хорошо бы еще хоть сто добавить. Он был сыном разорившегося и опозорившегося барона. Когда кредиторы выгоняли их из замка, он успел схватить немного оставшихся материнских украшений, меч из оружейки, кольчугу, своего коня и был таков. Он ничего не умел делать, кроме как махать мечом. Поначалу он нанялся в отряд, сопровождавший караваны. Но поездив какое-то время, понял, что ему это не по душе: пыль, жара или пронизывающий ветер зимой, да и платили немного.
Как-то ему пришлось драться на дуэли за друга, который перед самом боем сломал руку, тогда у него еще были остатки чести. Он легко нанес несколько ран противнику, бой был до первой крови, после чего ему предложили вызвать на дуэль и по возможности убить одного дворянина, пообещав за это приличные деньги.
Он вызвал и убил, и ему это понравилось, так он и стал бретером, пока однажды ни нарвался на кентийца. Он и вправду был очень хорошим мечником, поэтому не внял голосу разума, да и алкоголь немного затуманил голову. Кентиец походя выбил у него меч из руки, потом левой рукой сбил его на землю и спокойно прочертил мечом от уха до подбородка, проговорив, что это на память. Ивич долго лечился и кентийцев ненавидел всей душой, правда, с тех пор обходил их десятой дорогой.
Авантюрист по характеру и своей сути, он согласился возглавить этот поход, надеясь хорошо подзаработать. И планы начали сбываться. Ну а при неблагоприятных событиях всегда можно просто сбежать, имея деньги, и легко затеряться где-нибудь в глуши. В том же Барнеме, оно закрыто не меньше, чем кентийцы.
* * *
Первым делом смыв с себя дорожную пыль, я обсудил с Лартом подготовку к свадьбе короля. Завтра надо отправить людей для монтажа зеркальной стены и установки светильников во дворце Даниса. Также посоветовал ему подобрать себе помощников, так как производство расширяется и будет еще расширяться, а он везде не успеет. Еще предложил ему купить дом в Виделене и перевезти туда мать и сестер, денег у него достаточно – может и построить себе любые хоромы. Кстати, заметил, что Гюнтер оказывает матери Ларта знаки внимания, а та совсем и не против.
Потом я навестил сына, у него резались зубки, и он капризничал, но я все равно поносил его на руках, поподкидывал его в воздух, сначала он испуганно замирал, взлетая, а потом стал заливисто смеяться. Наконец вернул его няньке и пошел в свои комнаты, уже было поздно и пора было ложиться спать.
Завтра надо побеседовать с теми, кого приволокли Сайм с Мартом, проверить, как у них складываются дела с обучением профессии шпиона новичков. Узнать, как дела с набором наемников и их обучением. Да, много дел, еще и строительство промплощадки надо проверить.
Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают, поэтому я побывал на всех объектах, даже заехал на лесопилку, где побеседовал с рабочими и отобедал с Иваром, чем он был очень горд. Подавала нам его супруга, маленькая стройная девчонка, я в шутку укорил его, что он зажилил свадьбу. Ивар покраснел, начал размахивать руками, наверное, хотел сказать, что это не так. Но я посмеялся и вручил ему пять золотых на обзаведение хозяйством и как подарок на свадьбу. Ивар долго кланялся, прижимая руку к сердцу.
– Ивар, ты мне спину в бою прикрывал, какие между нами счеты, – сказал я, чтобы поднять его авторитет в глазах окружающих и жены, хотя, думаю, он и так тут высок.
Сайма и Марта с их несколькими учениками послал в империю, обрисовав ситуацию. Через пару месяцев мне надо знать настроение людей в домене Эльрика, настроение аристократии. Кроме того, они должны разведать, где у него стоят самые сильные гарнизоны. Заодно и учеников на реальном деле подтянут.
А еще я поговорил с Эргыном… с дикарем, вернее с толмачем дикарей из пещеры. Я за делами даже забыл о нем и, если бы не столкнулся с ним во дворе замка, может быть, и не вспомнил бы вовсе. Оказалось, он уже хорошо говорит по-имперски, или на общем языке, и его поставили качать меха в кузне. Мне было интересно, кто они и откуда, поэтому я вечером сказал, чтобы его привели ко мне для беседы.
Вечером его доставили ко мне в кабинет. Ну что можно сказать – он выглядел вполне нормальным человеком, одет как и все рабочие в замке: холщовые штаны, короткие сапоги, шерстяная рубашка и жилет со множеством карманов. Последний писк замковой моды, как-то подсказанный мною старшей швее. Он начал кланяться, да не один раз, а сразу несколько, я прервал это занятие и предложил ему сесть, указав на стул. Эргын присел на самый краешек стула и уставился на меня не моргая.
– Ну, расскажи мне, Эргын, кто ты и откуда, как твое племя появилось в наших землях и зачем.
Он посидел немного молча, словно собираясь с мыслями, и принялся рассказывать.
Оказалось, что их племя пришло с севера, пришло всего год назад, а шло оно к нам почти три года. Причем началось все после поражения в войне. Племена ойкюнов последнее время очень сильно расплодились, и им не хватало жизненного пространства. Выбивалась птица и животные в лесах, вылавливалась рыба в реках. И ойкюны начали потихоньку нападать и захватывать земли и охотничьи угодья соседей. Дальше – больше, уже завоеванные племена начинали отвоевывать жизненное пространство для ойкюнов, а те только определяли, кого и в какой последовательности захватывать.
Тот, кто не сопротивлялся, просто переходил под их подчинение и жил уже по их законам, по законам страшным. Ойкюны практиковали человеческие жертвоприношения, а главные сановники и жрецы – даже ритуальный каннибализм. Причем для поедания использовались недавно родившиеся дети, которых еще кормили матери.
При этих словах меня чуть не вывернуло, я, конечно, сдержался, а потом приказал Стену принести мне холодного вина. Налив себе вина в хрустальный бокал, я плеснул его и Эргыну в оловянный стакан. Выпил бокал вина, и меня немного отпустило, налил еще и предложил собеседнику продолжать.
Племя Эргына называлось итероны, оно было достаточно многочисленное. Население занималось разведением скота, охотой, рыбалкой, выращиванием ржи и других культур. Когда пришли посланцы от ойкюнов и предложили присоединиться к ним на равных правах, то старейшины и вожди итеронов им отказали. Они сказали, что мы уже сотни лет не едим человека, не приносим его в жертву богам и снова опускаться до этого не будем. Тогда посланцы сказали, что между нами война. Пусть будет война, сказали главы родов и старейшины. И все стали готовиться к войне. Но ойкюны поступили хитро: они подкупили несколько бедных родов, и, когда началась битва, те начали отступать, а потом побежали. Тем они создали неуверенность у остальных родов, а кое-где и панику. Но остальные сородичи стойко и мужественно сражались с врагом, и кто знает, кто бы победил, если бы не предательство. Но после того, как несколько родов с поля боя бежали, силы, конечно, были не равны, и там на равнинах погиб весь цвет племени итеронов.
