Так и случилось: я заставила себя переключиться и почти не думала о Сереброве весь отдых. Безмятежное настроение омрачало лишь осознание того, что скоро придется возвращаться.

Тоска одолела меня еще за день до отлета. Нужно было признаться себе, что я так и не смогла выбросить Никиту из головы. Я все еще скучала.

Думать о том, что мы больше не вместе, на море было намного легче, чем дома. Москва встретила дождем и холодным, промозглым ветром. Настроение вконец испортилось. Мне до слез хотелось обратно. Мы невероятно долго проходили паспортный контроль, так что, получив багаж, я уже практически бежала к выходу, чтобы сесть в такси и поскорее оказаться в своей уютной квартирке.

В зале ожидания меня встречал Никита. Я собрала всю волю в кулак и гордо прошла мимо. Но когда он схватил меня за руку и развернул к себе посреди толпы народа, я поняла, что беспомощна перед его натиском. Такие любимые зеленые глаза, ставшие родными черты лица и виноватая улыбка… Я снова пропала.

Через пару часов, когда мы с двумя бокалами вина лежали в обнимку в гостиничном номере, я думала о том, что, наверное, это и есть счастье – просто быть с ним. И мне уже не хотелось шумных вечеринок, случайных знакомств и танцев на барной стойке. У меня был он: странный, сложный, нерешительный, но все-таки любимый. Никита смотрел на меня с такой нежностью и теплотой, что я бы могла дать голову на отсечение, уверяя, что мои чувства взаимны.

Следующие сутки мы провели вместе, наслаждаясь примирением и друг другом. Я понимала, что совсем скоро эйфорию сменит будничная жизнь, в которой снова будут его жена, встречи украдкой, постоянные обещания, ну и все остальное, что всегда присутствовало в наших отношениях. Но в тот момент это не имело никакого значения, потому что я была счастлива.

Вечером он отвез меня домой, а затем, как всегда, вернулся к жене.

Первый рабочий день дался сложно, поскольку выспаться мне так и не удалось. За время отпуска у меня накопилось столько дел, будто я отсутствовала несколько месяцев и только что вернулась из кругосветного путешествия. Никита весь день был на переговорах с клиентом, и мы смогли встретиться всего на пару минут, которых все же хватило для того, чтобы на моем лице появилась улыбка.

Я изо всех сил старалась сосредоточиться на работе и боролась с одолевающей сонливостью. Мне даже пришлось отменить все планы на вечер, потому что я могла думать только о теплой постели. А ведь отправиться домой после работы для меня всегда было большой редкостью. Этот город казался мне слишком динамичным, чтобы проводить вечера перед телевизором.

Мой насыщенный график включал в себя разнообразные ежедневные мероприятия, встречи, ужины с друзьями, тренинги и занятия в спортзале. Я любила находиться среди людей, бывать в интересных местах, увлекаться чем-то новым и необычным. Мне всегда было чем себя занять, и я не могла понять тех, кто постоянно жаловался на пресную жизнь и рутину. Мой круг общения состоял из амбициозных и энергичных личностей, чему во многом способствовала и моя профессия.

– Все так хорошо начиналось: Кипр, море, вечеринки, новые мужчины, – заключила Вероника, услышав мой рассказ в обеденный перерыв. Она работала в нашей фирме секретарем, и мы подружились с первого же дня знакомства. – Вот надо было Сереброву объявиться и опять все испортить!

– Так происходит каждый раз, когда я пробую начать жить без него, ты же знаешь. Меня тянет к нему настолько сильно, что порой это доходит до безумия. Не знаю, как с этим бороться. Но, честно говоря, я рада, что мы помирились.

– Ты безнадежна, – засмеялась она. – Доедай свое мороженое, мне еще надо успеть подготовить документы, пока шеф не вернулся с встречи.

Вечером у меня сильно разболелась голова. Я выпила несколько таблеток обезболивающего, но лучше не становилось. Ворочаясь в кровати, я хотела только одного – чтобы меня скорее сморил сон и утром я бы проснулась свежей и здоровой. Для надежности я приняла успокоительное, но и от него не было никакого толка. Промучившись около часа, я встала и заварила себе чай с ромашкой. Потом выпила три таблетки «Мелаксена» и еще долго лежала с закрытыми глазами, прежде чем мне, наконец, удалось заснуть.

Когда прозвенел будильник, я с трудом смогла оторвать голову от подушки: ужасная пульсирующая боль в висках до сих пор не отступила. Она не проходила ни на минуту, и это сводило меня с ума. Я пачками глотала болеутоляющие, которые не помогали, но я упорно продолжала тестировать лекарства в надежде найти спасительное средство.

В таком разбитом состоянии я все же приехала на работу, чтобы постараться разобрать накопившиеся дела. Глаза слезились и зудели, мне было больно смотреть в экран монитора и очень хотелось спать. Несколько раз я ходила умываться холодной водой, надеясь, что она поможет мне привести себя в чувства. Но и это помогало лишь ненадолго. Меня жутко раздражал любой шум (даже шорохи, не говоря уже о громких разговорах), хлопанье дверьми и телефонные звонки. К концу рабочего дня я была готова бросаться на людей.

С трудом добравшись до дома, я сразу же рухнула на кровать, выпив двойную дозу снотворного, и проспала до утра. Через несколько дней в моей жизни начался самый настоящий кошмар.

Тем утром я проснулась от жуткой головной боли и подступающей тошноты. Снова выпила обезболивающее и стала собираться на работу, но быстро поняла, что это плохая затея: от каждого движения мне становилось только хуже. Следующие шесть часов меня рвало почти без перерыва, трясло от озноба, и не было сил даже доползти до спальни.

Я лежала на кухонном уголке с мокрым полотенцем на голове и молила Бога, чтобы этот ужас скорее закончился. К двум часам дня я окончательно вымоталась и наконец-то смогла уснуть.

Меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Сначала я не хотела открывать, надеясь забыться и вновь погрузиться в сон, но трель звонка не умолкала, что вызывало в моей голове ту же адскую боль. За окном уже стемнело. Часы на стене показывали 20:00.

Я неимоверным усилием заставила себя встать и дойти до коридора.

На лестничной клетке стоял Никита. Уже с порога я стала выслушивать гневные претензии в свой адрес за то, что не брала трубку, и была обвинена в его преждевременной седине. А потом – лежала у него на груди, и он гладил меня по голове, успокаивая как маленькую. Это был один из немногих дней, когда Никита остался у меня на ночь.

Я проснулась в шесть утра и поняла, что уснуть больше мне не удастся. В голове крутилось только одно: «Когда же я, наконец, проснусь в хорошем самочувствии?»

Никита приготовил завтрак, но от запаха еды меня снова затошнило. Я не могла вспомнить, когда ела в последний раз…

Простояв двадцать минут под душем, я все же нашла в себе силы собраться на работу. О том, чтобы сесть за руль, у меня даже мыслей не было – голова едва соображала.

Мы приехали в офис вместе, чего я обычно предпочитала не делать. Но в тот момент мне было не до чужих сплетен – я пыталась выжить.

Рабочий день превратился в настоящую пытку. Стоило мне резко повернуть голову, как боль тут же усиливалась. Я старалась не наклоняться, не вставать со стула и вообще не шевелиться без особой на то надобности. Меня раздражали любые запахи, и даже парфюм Вероники, который в прежней, обычной жизни очень мне нравился, вызывал неприятные рвотные позывы.

Тошнота в последнее время стала моим неразлучным спутником (теперь я понимала несчастных женщин, мучающихся от токсикоза), а любые звуки, включая гул машин за окном, доводили до тряски.

Мне не хотелось ни с кем разговаривать: мое нынешнее состояние абсолютно не располагало к общению. Я мечтала, чтобы меня просто никто не трогал, и ждала 18:00 как манны небесной, но, как на зло, именно сегодня мне нужно было провести переговоры с важным клиентом.