— Собратья! Нынешний день для всех нас, членов единого птичьего братства, обернулся тяжким испытанием. Для большинства из нас очевидно, что Жаворонок поднялся в небо много выше Орла...

— Позвольте, позвольте, — перебила его Выпь.— Почему это — для большинства? Давайте спросим каждого поименно прежде чем делать какие-то выводы. Пока что в нашем птичьем племени нет ни одного, кто был бы достоин звания вождя. Вот это действительно для большинства очевидно.

— Угомонитесь, соплеменники! — молвил Страус примирительно.— Мы целое утро провели в пререканиях, и если не хотим оставаться здесь до ночи, то должны для начала получить ответ на самый главный вопрос: как именно удалось Жаворонку превзойти всех состязавшихся, в том числе и Орла? Лишь получив ответ на этот вопрос, мы сможем...

— Эй, Страус! Опять норовишь сунуть голову в песок?! — вскипятился Жаворонок.— Тебе ли не знать решение нашего собрания? Не ты ли еще вчера сам предлагал главнейшее условие состязания? Не ты ли получил от нас подтверждение нынче утром? Мы не уговаривались задавать вопросы победителю. Какая разница — как? И вообще, Страус, я присматриваюсь к тебе со вчерашнего дня. Тоже мне честненький — добровольно отказался от звания вождя! Ты, Страус, кривишь душой!

— Какое право ты имеешь оскорблять главного судью?! — раздался из задних рядов исполненный гнева клекот Ястреба. И в следующий миг Ястреб, распластав крылья, устремился к дерзкой птахе. Еще чуть-чуть — и он смял бы Жаворонка в лепешку. Но тот проворно увернулся и юркнул в какую-то щель. Ястреб же, не удержав полета, с размаху врезался в группу важных птиц, восседавших в первом ряду. Что тут началось! Об оскорблении, нанесенном Страусу, тотчас забыли, ибо почтенных участников слета теперь куда больше заботило их собственное оскорбленное достоинство.

— Срам! Позор! — негодовал Гриф.— Кто дал право Ястребу вершить самосуд?! Или наше собрание — сборище желторотых юнцов?

— Но куда все-таки подевался Жаворонок? — громко удивилась Выпь.— Где он?

— Забился вон в ту нору,— в один голос ответили несколько птиц поменьше и крыльями указали на небольшую норку неподалеку.

Выпь, Гриф, Журавль и Аист приблизились к норе.

— Жаворонок, выходи наружу,— молвил Гриф. Никакого ответа.

— Выходи, Жаворонок! — крикнули остальные.— Мы не дадим тебя в обиду.

Никакого ответа.

— Почему он молчит? Что с ним?

— Перепугался до смерти, смею вас заверить,— со смехом прокаркал Ворон.— Хорош вождь, ничего не скажешь!

— Цыц! — зычным голосом гаркнула Выпь и впилась немигающим взглядом в Ворона. Не только Ворон, но и все прочие птицы до того испугались, что сжались в комочек.

Первым от страха оправился Страус. Без слов, одним только взглядом приструнил он Выпь и прочих птиц — мол, я пока что здесь главный и нечего командовать за меня. Птицы, притихшие и пристыженные, вернулись на свои места. Затем Страус обратился ко всем с речью:

— Собратья! Сыновья и дочери птичьего племени! Прошу вас, выслушайте меня, своего покорного слугу. Мне думается, мы выбрали неудачное место для слета, вот почему с самого начала мы допускаем ошибку за ошибкой.

Давайте перелетим на другое поле и обсудим все спокойно. Надеюсь, к этому времени каждый из вас найдет в себе силы, чтобы остыть, собраться с мыслями и вспомнить о своем достоинстве.

Птицы поменьше одобрительно заверещали, а крупные с важностью кивнули головами.

— А Жаворонок? Как быть с ним? — пискнула какая-то малая птаха.

— Мы, разумеется, так дело не оставим,— ответил Страус.— У кого есть предложения?

— У меня есть предложение,— впервые за весь день подал голос Сорокопут.— Будет несправедливо оставить поступок Жаворонка безнаказанным только потому, что Ястреб проявил несдержанность. Поскольку Жаворонок отказывается добровольно покинуть свое убежище, то давайте оставим какую-нибудь птицу на страже перед норой, иначе он улизнет в наше отсутствие, ищи тогда ветра в поле. Ведь он так и не ответил на главный вопрос судьи: как ему удалось выиграть состязание у Орла. Пока он не ответит, мы не сможем решить, чего он заслуживает,— общего признания или кары. Вот почему нужно караулить Жаворонка.

— Согласно собрание с этим предложением? — спросил Страус.

— Мы согласны! — ответило большинство птиц, однако нашлись и такие, что промолчали.

— Жаворонок настолько мал в размерах, что уследить за ним сможет лишь самая глазастая и самая зоркая птица. Вот я и предлагаю доверить столь важное дело Сове,— продолжал между тем Сорокопут.

Все по достоинству оценили разумное предложение Сорокопута, и Сова немедля расположилась рядом с норой, а вся стая снялась с места и полетела искать другое поле.

А что же Жаворонок? В глубине безопасной норы он успокоился — здесь ничто не угрожает его жизни, что бы там ни болтали Выпь и прочие большие птицы. Он сидел тихонько, стараясь не пропустить ни слова из того, что говорилось наверху. И все это время он думал, думал, как бы перехитрить Сову и улизнуть отсюда. В конце концов он надумал. Как только он убедился, что возле норки осталась одна Сова, он наскреб коготками немного влажной глины, размял ее как следует и слепил маленькую мышку, точь-в-точь как живую. Эту мышку он стал осторожно продвигать к выходу из норы. Все получилось, как и задумал Жаворонок. Едва глиняная мышка высунулась из норы, как Сова с жадностью набросилась на нее. От удара мышка рассыпалась, и множество глиняных комочков залепили Сове глаза, нос и даже забились в горло. Кхе-кхе! Апчхи-апчхи! — Сова насилу прокашлялась и прочихалась. Долго еще она сморкалась и терла запорошенные глаза. До Жаворонка ли ей было в тот миг! А Жаворонок тем временем выпорхнул из норы и был таков. Наконец Сова немного оправилась и снова принялась пялить свои огромные глазища на выход из норы.

Во второй половине дня птичья стая вернулась. Первыми прилетели Сокол и Сорокопут.

— Ну, какие новости, соплеменники? — спросила Сова.— Кого решили избрать вождем?

— Мы так и не пришли к единому решению,— ответил Сокол.— Вопрос слишком сложный, с налету его не решишь. Ясно одно — Орла мы не можем признать победителем в состязании. Что же касается Жаворонка, то мы решили предать его казни через повешение.

— Предать казни?

— Да, и именно через повешение,— подтвердил Сорокопут.— Вытаскивай его из норы, да поживее!

Сова в сомнении покрутила головой, но уточнять, почему стая пришла к такому решению, не стала, ибо большинство птиц уже возвратилось, и хоть у некоторых был весьма смущенный вид, но остальные зато возбужденно чирикали, щебетали, посвистывали.

— Вытаскивайте его наружу! — кричали птицы.— Мы повесим этого наглеца! Чтоб неповадно было оскорблять главного судью. Не тяни время, Сова! Полезай за ним!

Делать нечего, протиснулась Сова в нору и давай шарить по всем закоулкам, по всем проходам. А на поверхности птицы подняли страшный галдеж:

— Чего она там мешкает? Скорей, Сова! Солнце уже садится, и нас клонит в сон.

Ворон, Сокол и Сорокопут тоже полезли в нору, чтобы помочь Сове. Увы, их поиски оказались безрезультатны. Обескураженные, они выбрались наружу, последней — Сова.

— Где Жаворонок? — неистовствовала стая.— Подать его сюда немедля!

— Простите меня, собратья,— пролепетала Сова.— Сама не знаю, как это случилось, но Жаворонок сбежал. Нет его там, и все тут...

— Как сбежал? Куда твои глаза смотрели? Да ты небось нарочно его упустила. Убить Сову! Казнить Сову!

Тучей налетели птицы на Сову, намереваясь расправиться с ней прямо на месте. Не из робкого, однако, десятка оказалась Сова. Она пустила в ход и острые свои когти, и кривой клюв, и могучие крылья. Попробуй ухвати! Между тем, шаг за шагом, она отступала к норе и наконец забилась в нее так, что никому уже было не достать ее.

— Вылезай, Сова! — требовали самые горячие.— Либо ты нам предоставишь Жаворонка, либо мы расправимся с тобой. Вылезай!

Не на таковскую напали! С ней, Совой, никто прежде не позволял себе так бесцеремонно обращаться. Подумать только — кто ей угрожать вздумал! Мелюзга всякая! Да она их всех...