Последнее мальчик услышал.

– Нет! Она не сломана! Она хорошая!

– Утром я посмотрю. Может, получится приклеить.

– Можно я с ней пока поиграю? Ну, пожалуйста! Я недолго! Честно! Совсем немножко!

– Уже так поздно… – начала было Марго.

– Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Джонатан и Марго переглянулись.

– Ну ладно, – сказала Марго. – Но как только я велю тебе идти спать, ты тут же гасишь свет. Договорились?

– Да-да!

– Хорошо. Джонатан, отнеси Малыша Кобба в комнату Калеба. Он слишком тяжелый.

Джонатан поднял куклу на руки и направился с ней к лестнице:

– Мы отбываем в дальнее плавание, до самой детской! Задраить люки! Поднять перископы! Покормить мышей!

– Каких еще мышей? – со смехом спросил не отстающий Калеб.

– Каких-нибудь! Всяких мышей! Голодных! – веско заметил Джонатан.

Когда он вернулся в гостиную, Марго обняла и поцеловала его.

– Ты молодец, – сказала она. – Он так счастлив. Кто бы мог подумать, что этот маленький уродец Малыш Кобб станет таким замечательным подарком.

Джонатан улыбнулся и поцеловал жену. Он и сам был рад, что мистер Гудвин оказался неправ, и вся его теория о подарках, купленных в последний момент, не стоила и выеденного яйца.

– А какой пирог вкусный? – спросил он и втянул носом душистый аромат, стоящий в гостиной. – С рыбой? Или с грибами?

Марго поглядела на него с деланной обидой:

– Они оба вкусные! – заявила она.

***

В детской горел камин. Тени от огня танцевали на стенах и потолке, вырисовывая на них таинственные узоры. Шторы были задернуты. За окном бушевал туманный шквал, и сирена потонула в нем, как в мешке.

Калеб уже переоделся в свою голубоватую полосатую пижаму, правда вот, находился он отнюдь не в кровати. Время было позднее, и мама уже несколько раз велела ему идти спать, но как он мог лечь и уснуть, когда здесь такое происходило!

Всякий раз, как он забирался в кровать и клал голову на подушку, его взгляд натыкался на сидящего на ковре в центре детской Малыша Кобба. И Малыш Кобб будто бы глядел прямо ему в душу. Он был очень недоволен тем, что его оставляют, он обиженно складывал руки на груди, после чего принимался канючить:

– Ну давай, поиграй со мной, не ложись спать. Все равно никто не узнает. Давай поиграем еще немножко.

И мальчик постоянно вылезал из-под теплого одеяла, свешивал ноги с кровати и, спускаясь на пол, включался в игру.

Разумеется, Калеб понял, что Малыш Кобб живой, как только папа вытащил его из коробки. В тот миг он просто не мог поверить своему счастью. Девочке из его школы, курносой Глории Хейл, родители однажды подарили живую куклу по имени Сюзанна, и Калеб ей очень завидовал. Глории ее кукла быстро наскучила, и она отослала ее своей кузине в другой город. Калеб ее не понимал: он часто представлял себе, что и у него дома поселяется его собственный деревянный друг, воображал, как они играют вместе, гуляют, придумывают различные интересные штуки – как такое может наскучить?! Конечно же, он был уверен, что ему никогда не подарят ничего подобного, потому что у его родителей нет столько денег. Мама однажды сказала, что эти куклы очень редкие, очень дорогие и это отнюдь не игрушки. Так что Калеб едва не умер от восторга, когда увидел Малыша Кобба. Он и представить себе не мог, чего папе стоило добыть такой подарок, и он боялся даже предположить, сколько он потратил на него денег. Мама, в свою очередь, была, конечно же, раздражена – наверное, этот Малыш Кобб стоил целое состояние.

Кажется, Малыш Кобб стеснялся маму и папу Калеба, и поэтому в их присутствии не подавал виду, что он живой. Но лишь стоило двери детской за папой закрыться, как он поднял голову, уставился на мальчика и спросил хрипловатым, но при этом тоненьким голоском:

– Это моя новая комната?

Калеб сжал кулачки от восторга и кивнул.

– Ты будешь жить со мной! Будешь жить со мной! – От нахлынувших чувств мальчик попытался обнять своего нового друга, но Малыш Кобб отстранился.

– У меня правило – никаких объятий! И никаких… фу… тьфу… поцелуйчиков!

– Что? – окорбился Калеб. – Я что, какая-то девчонка? Нет у меня никаких поцелуйчиков!

– Глупые девчонки, – кивнул Малыш Кобб. – Глупые поцелуйчики.

– Хочешь посмотреть, как летает мой новый дирижабль? – предложил Калеб.

– Угу.

Мальчик несколько раз крутанул ключик, поставил дирижабль на ковер, и спустя мгновение тот взлетел. Красно-золотой аэростатик принялся кружить по комнате, жужжа и стрекоча. Малыш Кобб попытался отогнать его рукой. Его раздражало это мельтешение.

– Ничего особенного! – презрительно заявил он. – Глупая финтифлюха!

– А вот и нет! – обиженно сказал Калеб. – Он замечательный!

– Нет, он глупый. Вот я летал на настоящем дирижабле!

– Врешь! – воскликнул мальчик. Глаза его едва на лоб не полезли.

Дирижабли были страстью Калеба: он мечтал однажды стать капитаном летающего судна и улететь в дальние страны, чтобы пережить там невероятные приключения. Сам-то он никогда не летал на дирижабле, хотя часто видел их огромные дымные туши, лениво ползущие по небу, видел пришвартованный на площади Неми-Дрё «Воблиш», а однажды на крышу школы ненадолго приземлился небольшой почтовый дирижабль – так впечатлений хватило на неделю. Мама обещала, что, если он закончит этот год по всем предметам с отметками «Без нареканий», она купит для них троих билеты до парка Элмз. И Калеб, вылезая вон из кожи, добывал хорошие отметки, а еще очень переживал из-за плохих.

– Ничего я не вру! – Малыш Кобб тем временем подпер острый подбородок деревянной ладонью и лениво постучал длинными пальцами по скуле. – Я летал на настоящем дирижабле! Один раз. И хоть я сидел в чемодане, но видел все через замочную скважину. Там были красные ковры и багровые шторы, а еще полированные золоченые перильца и обтянутые кожей сиденья. И там подавали яйца всмятку. И ходили всякие служители в форме. Меня выпустили только один раз. В каюте. Но я ничего там не успел рассмотреть. Мне велели залезть в крошечный проем воздуховода и перебраться в соседнюю каюту. Там был этот мерзкий мистер Толстяк. Он спал и отвратительно храпел. Хотелось его задушить. Но мне запретили его душить, потому что могли остаться следы, и я просто обтер ему лицо вонючим мокрым платочком, который мне всучили. А потом я вернулся, и меня снова посадили в чемодан.

Калеба совершенно не впечатлила история о каком-то храпящем толстяке – его больше интересовали дирижабли. А еще он понял, что жизнь Малыша Кобба была очень насыщенной и состояла из сплошных приключений. Мальчик стал допытываться, и Малыш Кобб сперва нехотя, а потом, увлекшись и сам, стал рассказывать о том, где он был, что видел, каких людей встречал. И хотя он очень редко покидал лавку игрушек, ему было о чем рассказать.

Многого Калеб не понимал, как будто какой-то взрослый вдруг решил поболтать с ним, как со своим старым приятелем, на свои взрослые темы, и все же он слушал, раскрыв рот. Мальчик не замечал, что время уже перевалило за полночь, а камин почти погас, он просто слушал и боялся моргнуть, чтобы что-нибудь не прослушать. Поэтому он даже вздрогнул, когда рассказ Малыша Кобба неожиданно прервали:

– Пора спать, Калеб! Гаси свет! – раздалось снизу.

Малыш Кобб со скрипом повернул голову и уставился на дверь детской. После чего снова повернулся к мальчику.

– Не слушай ее, – посоветовал он. – Взрослые – такие злые и строгие. Как будто ты умрешь, если сейчас не пойдешь и не ляжешь спать. Ты же не умрешь?

– Наверное, нет, – ответил Калеб. – Вряд ли.

– Вот видишь. Что она понимает!

И он продолжил рассказывать…

Поначалу истории Малыша Кобба были захватывающими. Он рассказывал о жизни на задворках старого кабаре и о прочих куклах, о том, какой он сам храбрец и интересная личность, и пусть это немного походило на хвастовство и совсем чуть-чуть – на бессовестное хвастовство, но Малыш Кобб был поистине чем-то совсем уж невероятным. Так, по крайней мере, казалось мальчику.