— Тогда новое платье? Я могу заказать его купцу, который продаёт самый лучший шёлк в Тарекуори.

— Мою любовь нельзя купить, Антони. Её можно только завоевать.

— И как я могу завоевать твою любовь, Фэллон?

Военная гондола причаливает к пристани. Я невольно начинаю искать глазами Данте, но его нет среди шестерых мужчин, которые выходят из лодки. Вереницы волшебных огней, освещающих пристань, отражаются от золотых пуговиц на их униформах и от сережек, обрамляющих их заострённые уши. Я встречаюсь взглядом со знакомым лицом — Като.

Седовласый фейри часто заходит к нам домой. Думаю, что он приходит из-за бабушки, которую он провожает глазами каждый раз, но она уверяет, что он заглядывает только для того, чтобы шпионить за её внучкой. Юстус Росси, может быть, и не хочет больше иметь с нами дел, но он, тем не менее, следит за нами.

Антони издаёт низкий звук.

— Военные? Я должен был сразу догадаться.

Я перевожу своё внимание на рыбака.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего.

Он начинает пятиться, и его губы крепко сжимаются на его загорелом лице.

— Прекрасного вечера, Фэллон.

И затем он убегает к своим друзьям.

Я хмурюсь, наблюдая за его удаляющейся фигурой. Что он имел в виду под «военными»? Неужели он думает, что я хочу выйти замуж за солдата? Потому что это не так. Я вообще не желаю выходить замуж.

Но, подумав об этом, я чувствую ложь, потому что есть один военный, которому я без раздумий ответила бы «да»: Данте.

Я смотрю на разбитые палатки, которые, насколько я слышала, прочнее и роскошнее радужных домов Тарелексо. И хотя ко мне довольно часто подкатывают в «Кубышке», солдатам запрещено приводить гражданских в свои бараки. Сибилла уверена, что это связано с военными секретами, которые они хотят от нас скрыть, но теории заговора нравятся Сибилле не меньше, чем дразнить Фибуса по поводу его мягкосердечия.

Продолжив свой путь в сторону таверны, я слышу крики и ор, которые пригвождают мои шлёпающие туфли к покрытым солью камням. Змей бирюзового цвета выпрыгивает из канала и переворачивает ведро с рыбой. Моё сердце замирает от вида магии, окрашивающей ладони мужчин, в которых также появляются мечи. Неистовая толпа готова растерзать и сжечь чешуйчатого налётчика.

Я хрипло выкрикиваю «нет!», но звук моего голоса теряется в вечернем шуме. Я бросаюсь на край пирса, но останавливаюсь, сделав два быстрых шага. Предупреждение бабушки о том, что мне надо держать в секрете свою любовь к животным, давит на мои лёгкие так же сильно, как и косточки моего корсета.

Я прижимаю руку к ключицам, пытаясь успокоить учащенное сердцебиение, пока оно не привлекло чьё-нибудь внимание. Мой затылок начинает покалывать, что говорит о том, что я собрала небольшую толпу зрителей. Я надеюсь, что она совсем маленькая.

Я разворачиваюсь, и вижу, что за мной наблюдает Антони, а также две женщины, складывающие овощи в холщовые мешки. Их губы произносят моё прозвище — Заклинательница тварей. Если бы я не беспокоилась о том, что могу угодить в их логово, я бы украсила их изображениями свою кожу.

Интересно, что бы подумали люди, если бы узнали, что меня любят не только змеи. Все кошки и ящерицы в Люсе знают мой адрес. Даже мыши, которых большинство фейри и людей пытаются вымести из своих домов щётками или при помощи магии воздуха, находят ко мне дорогу. И хотя я их не выгоняю, я всё равно отношу их подальше, чтобы бабушка не увидела, как я кормлю их крошками и глажу.

Люди заводят себе питомцев, а вот фейри редко держат у себя домашних животных. Именно поэтому я иногда думаю, что Ракс не может быть таким уж страшным местом.

Всплеск воды заставляет меня развернуться к каналу. Но это просто какой-то мужчина вылил туда ведро.

Подняв взгляд, я замечаю движение на берегу Ракокки, сразу за военными бараками. Одинокая фигура стоит на чёрном песке, юбка развевается вокруг её ног. Она поднимает руку к своему тюрбану, словно пытается не дать ветру его размотать.

И хотя расстояние довольно большое, я замечаю странный блеск на её коже и в её глазах. В течение целой минуты я наблюдаю за ней. Она ни разу не моргает. Может, она слепая? Я слышала, что люди часто страдают от подобных напастей, потому что их тела более слабые, но это всё равно меня очень тревожит.

Бронвен наблюдает за тобой.

Шепот мамы касается моих ушных раковин, словно она стоит рядом со мной. Я подпрыгиваю и смотрю за спину, чтобы убедиться, что это не так.

Но позади меня только тёмное пространство.

Когда я снова смотрю на берег, женщины там уже нет.

ГЛАВА 3

Я до краёв наполняю волшебным вином кувшин для капитана Даргенто, мужчины, которого я ненавижу также сильно, как и стирку.

Нет. Это неправда. Я презираю его ещё больше.

Джиана, старшая сестра Сибиллы, ставит свою тарелку на деревянную поверхность бара.

— Я могу отнести ему вино после того, как проверю наличие свободных комнат.

Как и у Сибиллы, глаза Джианы бледно-серебристого цвета, и они кажутся ещё бледнее на фоне её тёмно-коричневой кожи. Несмотря на то, что сестёр разделяет шесть десятилетий, у них общие родители — такое редко случается в Люсе, где верность в браке — необязательное условие. К тому же чистокровные фейри живут от шестисот до семисот лет, а полукровки в два раза меньше. Если я проживу так же долго, я, вероятно, устану от своего партнера.

Я смотрю на то место, где сидит капитан.

— Я вполне могу совладать со своим отвращением и поставить кувшин на стол, вместо того, чтобы уронить его ему на колени.

Сибилла выходит из кухни с большим горшком, из которого поднимается пар и пахнет тимьяном.

— На чьи это колени ты хочешь пролить вино?

— Сильвиуса, — говорю я, не двигая губами.

Сибилла фыркает.

— Представь, какой бы ты была богатой, если бы брала с него по медяку каждый раз, когда он тебя касается.

Джиана глядит в сторону круглого стола, за которым сидят капитан, Като и три других высокопоставленных чиновника. Они уничтожают куски кабанины, которую она только что поставила между ними.

— Он всё ещё это делает?

Я хватаюсь за ручку кувшина.

— Если я начну брать деньги с ваших клиентов за то, что они меня трогают, я смогу купить особняк в Тарекуори.

Сибилла хихикает, но Джиана молчит. Она всё ещё смотрит на капитана, который вытирает жир со своего острого подбородка.

— Всё в порядке, Джиа.

— Нет, не в порядке, — она резко смотрит на меня. — Калдрон, как же я ненавижу это место.

— Нет, ты всего лишь ненавидишь клиентов, — говорит Сибилла, после чего начинает обходить толпу шумных посетителей.

Джиана убирает остатки еды с тарелки.

— Наши клиенты настоящие животные.

— Животные добрые.

Она смотрит на меня, и мне хочется себя ущипнуть. Джиана никогда меня не судила, но полукровки любят животных только в зажаренном виде или под соусом.

— Ты права. Наши клиенты — ещё хуже.

— Не ровняй всех под одну гребёнку, Джиа. Некоторые из нас — удивительные создания, — говорит Фибус, складывая локти на стол.

Я улыбаюсь своему любимому светловолосому фейри.

— Не видела тебя целую неделю, Фибс.

Он переплетает пальцы и, закинув руки за голову, потягивается. Он, вероятно, только что выкатился из своей кровати. Мой друг — ночное создание.

— Занимался семьёй.

Я хмурюсь, потому что Фибус питает отвращение к своей семье. Он переехал из Тарекуори в Тарелексо сразу же, как закончил школу.

— Что случилось?

Я обхватываю пальцами ручку ещё одного кувшина и приподнимаю его.

— Флавия обручилась.

— Твоя сестра обручилась? С кем?

— С другим чистокровкой.

— С кем?

Не то, чтобы я знала всех в Люсе, но обладатели заостренных ушей составляют двадцать процентов нашего населения, и поскольку я ходила с ними в одну школу, я знаю большинство их семей.