На этой фразе старик приостановил свой рассказ и начал потягивать свою трубку, испуская обильные клубы дыма. Он видимо задумался о чём-то, так как на какое-то время полностью замолчал. Несколько мгновений царила поразительная тишина. Все ждали, когда Мигель продолжит свою историю. Вдруг неожиданно в окне сверкнула молния и раздался гром. Дождь стал усиливаться. Старик, который доселе был в какой-то степени весёлым, резко помрачнел, почти положил свой подбородок себе на грудь, рукой погладил седую бороду и, испустив кольцо дыма изо рта, вдруг проговорил мрачным голосом:
– Но не это я вам хотел рассказать, сеньоры. То, о чём я хотел вам поведать, на мой взгляд намного страшнее, чем пушечные ядра, пики и мушкеты. Давно это гложет меня, и я бы хотел рассказать вам обо всём, что пережил тогда. Но не судите строго.
– И что же может быть страшнее, чем смерть на поле боя?! – насмешливо спросил один из солдат.
– Жизнь…после смерти – загадочно ответил старик.
Слушатели, несомненно, удивились этому ответу и некоторые между собой стали переглядываться.
– Что ты имеешь в виду? Как может быть жизнь после смерти? – спросил кто-то из толпы.
– Я вам расскажу как! Известное дело, что у солдат на поле боя есть командир. И нас судьба не обделила им. Наш капитан завоевал себе мрачную славу, скверную. Несколько лет мы сражались под его предводительством. Во время баталий подобно вихрю он врывался на поле боя и устраивал своим противникам ад на земле. В битве при Черезоле он сражался яростно и храбро, однако всем нам казалось, что он очень часто шёл на неоправданный риск и ввязывался в бой всегда там, где было истинное пекло, откуда мало кто выбирался живым. На своём черном как ночь коне он много раз пробивался сквозь ряды пикинеров. Он наскоку срубал головы и отсекал конечности. Его латы были прочнее всех прочих. Его меч был острее косы самой старухи Смерти. В его глазах пылало адское пламя безумства и ярости. С каждым новым замахом его меча в воздухе раздавался свист и когда противник падал замертво, по долу меча уже обильно стекала кровь. Шлемы французов и швейцарцев бессчётно летали в воздухе после его ударов. Никому не удалось хоть раз одолеть его в битве.
Этот искусный воин будто желал себе смерти. Кто-то из нас его боготворил, а кто-то, боялся. Я не могу объяснить словами свои ощущения, пережитые при виде этого человека. Если он и был человеком. На мой взгляд он был кровавым чудовищем. Из-за его яростных и безрассудных постоянных атак на неприятеля от нашей терции почти ничего не осталось, а на нём не было ни царапины. Многие мои товарищи, с которыми я не раз бился бок о бок, остались лежать и гнить на полях сражений, превращаясь в корм для воронов. В армии нашего капитана прозвали «жнецом Смерти» и в этом прозвище был двоякий смысл. С одной стороны, он всегда приносил победу там, где достичь её было не то чтобы маловероятно, но невозможно, тем самым нанося огромные потери врагам. И с другой стороны, эти победы давались слишком большой ценой.
Несколько раз я замечал за капитаном некоторые странности, но приписывал это к помутнению своего рассудка вследствие пережитого в бою. Но позже, как оказалось, все странности капитана больше нельзя было приписывать к моему бурному воображению, так как многие факты были слишком очевидными и не стоило больше поддаваться сомнению. Лучше б я не видел того, что увидел своими собственными глазами так чётко и ясно, как вижу сейчас всех вас, сеньоры…
– И что ты увидел, Мигель? Расскажи нам! – вновь воскликнул кто-то из толпы.
Старик опять замолчал и стал потягивать трубку. На улице уже вовсю шёл ливень и небеса раздирались постоянными разрядами молний. Ветер усилился и неистово завывал за окном. Внезапно старик встал с большим трудом со своего стула, окинул суровым сомнительным взглядом всех присутствующих, медленно развернулся, подошёл к камину и оперся рукой об него.
– Вы верите в призраков, сеньоры? – серьёзным голосом спросил старик.
После короткой паузы раздался смех. Этот смех продолжался до тех пор, пока не вспыхнула очередная молния, более мощная, чем прежние, а гром от неё был настолько сильным, что потолочный светильник закачался и тени, отбрасываемые людьми, начали метаться во все стороны, будто бы находясь в хаотичном танце. В одночасье все смолкли в страхе перед стихией и один из людей, стоявших в первом ряду, сделал небольшой шаг вперёд и обратился к рассказчику:
– Мигель, мы тебя за умного человека считали, а ты, оказывается, во всякую чушь веришь. Что за небылицы? Какие призраки? Святую инквизицию на свою голову накличешь. Мы думали, ты нам что-то интересное хотел поведать. А ты… – проговорил Фернан, не успев закончить, так как прогремел выстрел из пистолета, от которого все встрепенулись. Пуля пролетела почти у самого носа насмешливого говоруна. С минуту он стоял в абсолютном ступоре полностью остолбенев. Затем он посмотрел в сторону, из которой был произведён выстрел. Сидящий за ближайшим столом совершенно спокойный офицер аккуратно сдувал дым с дула своего пистолета.
– Заткнись ты уже, прохиндей несчастный! Дай людям послушать! А коли и дальше продолжишь свои поганые речи, то следующая пуля окажется аккурат у тебя в виске! Прости хозяин, вот держи! Прими мои извинения за ущерб, – сказал офицер, спрятав за пояс свой пистолет и кинул хозяину кабака золотую монету, – сеньор Эрнандес, будьте так добры – продолжайте свой сказ.
У Хуана глаза чуть не вылезли из орбит после увиденного. От выстрела он схватился обеими руками за голову и пригнулся, но поняв, что всё обошлось, успокоился и потом постоянно переводил взгляд с офицера на старика.
Мигель, которого выстрел никак не застал врасплох и от которого он даже не сдвинулся с места, продолжал курить свою трубку с тем же многозначительным выражением лица. Фернан уже покорно и смиренно стоял возле стены, понурив голову, и молчал. По взглядам людей было ясно видно, что им стало как минимум интересно, что же такого хотел сказать Мигель своими словами. Старик продолжал стоять подле камина, но вдруг он развернулся в пол-оборота и в последний раз прислонил ко рту загубник трубки. Свет от молнии в окне осветил его лицо. В этом лице была сокрыта какая-то мрачная, страшная тайна. Можно было подумать, что Мигель сам боялся того, что хотел сказать. Весь он был в напряжении. Это можно было понять по его вздрагиванию правой ноги.
Наконец его мрачный голос прервал тишину:
– Вы думаете, раз я стар, значит и глуп? Вы думаете, что то, что я хотел вам поведать, сеньоры, бред сумасшедшего? Поверьте мне, я сам бы хотел верить в то, что всё это чушь, бред сивой кобылы, игра воображения и, чёрт знает, что ещё. Много раз я видел во снах разные вещи, много раз бредил от болезней. Много раз мерещилось всякое. Да если на то пошло, то сами мне скажите – разве есть человек, у которого голова не пойдёт кругом от стольких смертей, причинённых и увиденных? Разве не задумывались вы каково быть солдатом? Понятное дело, что совести никуда не деться. Она всякий раз объявляется и напоминает нам о наших прегрешениях, а то и сжирает нас целиком, на страшные мысли наталкивает. Тот человек счастлив и несчастлив одновременно у кого совести и вовсе нет. Попомните мои слова! Берегите свои души! Иначе вас адское пламя ждать будет, в котором гореть придётся вечно и смерти станете просить во второй раз! Люди боятся того, чего не понимают. Поэтому считают, что если они в какой-то момент скажут, что чего-то в этом мире не существует, буквально в природе, то всем бедам конец, проблема решена. Однако всё равно их будет терзать сомнение. Любопытство – характерная черта каждого человека, можно даже сказать неотъемлемая. Я знаю о чём говорю, и я знаю, что тёмная сторона этого мира существует, как бы мне ни хотелось в это верить. Перед вами клянусь, сеньоры, что всё, что я вам сейчас поведаю, истинная правда! Бог не даст мне соврать! Ныне преставившиеся и живущие мои товарищи по оружию и мирскому делу присоединятся к моим словам! – старик на сих словах перекрестился и поцеловал свой крест, – Только вот, ответьте мне, сеньоры, послушаете ли вы меня и услышите ли? Или вы вновь меня наречёте лжецом и сумасшедшим?
