– Генерал Му, извините, что заставили вас ждать.

– Учащийся ждет наставника, все так и должно быть! – громко рассмеялся Му Шэнчжун. – Я родился в семье военных, человек необразованный, иметь дело с вами интеллигентами для меня честь, иначе не скажешь!

Вначале, оказавшись лицом к лицу с рослым генералом, Цао Жужэнь с коллегами обменивались растерянными взглядами и чувствовали себя несколько напряженно. Но после слов генерала их волнение утихло, а его нрав притягивал их к себе, будто магнит.

– Это руководитель группы инженер Цао, – директор института Му указал на Цао Жужэня и сказал: – Выпускник факультета строительства и архитектуры Центрального университета, инженер со специализацией в трассировании, в эпоху Гоминьдана участвовал в строительстве Хунань-Гуанси-Гуйчжоуской железной дороги, а затем пришел в наш Северо-Западный проектный институт, здесь участвовал в трассировании железнодорожных линий Тяньшуй–Ланьчжоу, Ланьчжоу–Синин и Баотоу–Ланьчжоу.

Му Шэнчжун с энтузиазмом протянул руку:

– Отлично! Вам немногим больше тридцати, самый расцвет сил. Приглашаю вас отправиться со мной в поездку на Тибетское нагорье. Задача у вас только одна: когда мы спустимся с гор, сказать мне, можно ли построить на нагорье железную дорогу. Я передам ваш вывод маршалу Пэну и премьеру.

Все трое понимающе улыбнулись. Му Шэнчжун помог им перенести багаж и оборудование в ГАЗ. Мотор взревел, и, помахав на прощание Золотому городу, первый в Китае миниотряд для трассировки железнодорожного маршрута в Тибете последовал за генералом Му Шэнчжуном на Тибетское нагорье.

Внедорожник ГАЗ уезжал из Ланьчжоу по долине Хуанхэ. Цао Жужэнь, сидевший на заднем сиденье, оглянулся. К команде присоединилось еще несколько ГАЗов, и он спросил генерала Му, как тому удалось раздобыть столько машин. .

Му Шэнчжун с гордостью ответил:

– Особое разрешение премьера Госсовета!

– Их премьер дал?! – удивился Цао Жужэнь.

– Конечно! – улыбаясь несколько самодовольно, сказал Му Шэнчжун. – Председатель и премьер были очень счастливы в тот день, когда в декабре прошлого года была открыта для движения Цинхай-Тибетская автодорога. Я слышал, как маршал Пэн рассказывал, что в ту ночь, когда Председатель узнал об одновременном вводе в эксплуатацию автодорог Цинхай—Тибет и Сычуань–Тибеь, он специально подозвал шеф-повара и попросил принести стакан водки «Маотай». Сотрудник не понял и спросил, какое радостное событие произошло у Председателя. Залпом осушив стакан, тот ответил, что обрадован. Когда в этом году мне присвоили звание, я отправился к маршалу Пэну принять присягу и рассказал ему о намерении разведать маршрут для строительства ЦинхайТибетской железной дороги. Пэн Дэхуай доложил доложил об этом премьеру Госсовета, и тот сказал, что нельзя, чтобы Му Шэнчжун снова трясся в телеге на резиновом ходу и что надо выделить ему несколько автомобилей. Поэтому мы можем ехать вместо того, чтобы идти пешком.

– Но генерал Му, – С внезапным почтением сказал Цао Жужэнь, – наш, инженеров-трассировщиков, удел – как раз ходить пешком, наша опора – неутомимые ноги.

– Ха-ха! Вы меня развеселили, – рассмеялся Му Шэнчжун. – Что ж, тогда я буду вашим начальником службы тыла, вы говорите, куда вам надо, и я вас туда доставлю.

– Генерал, вы будете следовать за нами, пока будет вестись трассирование? – спросил Цао Жужэнь.

– Спрашиваете. Мы теперь с вами привязаны к одной машине, и благословения разделим и трудности.

– Спасибо! – с благоговением поблагодарил Цао Жужэнь.

В то время велись изыскания и проектирование линии Ланьчжоу–Синин. Западная часть все еще представляла собой огромное снежное пространство, на тысячи ли покрытое льдом. Покинув Ланьчжоу, Му Шэнчжун и Цао Жужэнь с коллегами следовали по древней дороге Танбо. Они въехали в Синин, пересекли Неюань, перевалили через хребет Жиюэшань. На протяжении всего пути они производили изыскания, двигаясь извилистым маршрутом. В том месте, где принцесса Вэньчэн разбила зеркало, чтобы больше не вспоминать о Чанъани, была дорога, которая продолжала древнюю дорогу Танбо в юго-восточном направлении. Она проходила Гунхэ, миновала Мадо, въезжала в Юйшу, пересекала горы Танг-Ла на Цинхай-Тибетской границе, достигала уезда Ньэнронг в Тибете, и в конце концов – Хэйхэ, в котором в то время находилась резиденция командующего Северным Тибетом. После этого она через хребет Ньэнчентанглха и степи Дамшунга направлялась напрямую в Лхасу. Это был древний почтовый тракт: в те годы все, кто направлялся в Тибет с северо-запада, въезжали и выезжали через эти точки.

Однако Му Шэнчжун, стоя на вершине горы Жиюэшань, смотрел в направлении Цинхай-Тибетской автодороги.

– Поедем к северу от озера Цинхай! – он помахал рукой.

Цао Жужэнь посмотрел на карту.

– Генерал Му, это означает, что железнодорожная линия должна будет пройти через Дэлинху и дальше вверх через соленые озера, – удивился он.

– Именно так! – Му Шэнчжун кивнул. – Инженер Цао, теперь, когда автодорога построена, железнодорожная линия должна держаться ее.

Цао Жужэнь преклонялся перед стратегическим видением военного, но вместе с тем был и немного обеспокоен. За Делингхой расположена огромная Цайдамская котловина, которую в передней части пересекают горы Куньлунь и Танг-Ла – это беспрецедентная задача с точки хрения трассировки железнодорожной линии. Жаль, что он впервые едет в Цинхай и Тибет не знает, что ждет его группу впереди, в долгой дороге.

Когда они добрались до Сянжидэ, постепенно стемнело. Сухой, пронизывающий северный ветер время от времени обволакивал небо летящим снегом, то и дело задувая через занавес только-что поставленной тканой палатки. Водитель и охранник Му Шэнчжуна измельчили подобранный сухой коровий навоз в порошок и подожгли его с помощью огнива. В котле с бульканьем варилась лапша. В отсутствии скороварки, здесь на Жиюэшань, на высоте более 3000 метров над уровнем моря довести ее до готовности было сложно. Охранник отвинтил крышку с фляги и передал ее генералу Му Шэнчжуну.

– Угощайтесь!

Му Шэнчжун сделал глоток и передал наполненную алкоголем флягу Цао Жужэню:

– Погреться.

Цао Ружэнь покачал головой.

– Генерал, врач запретил пить на нагорье.

– И вы поверили этому бездельнику, – Му Шэнчжун неожиданно приоткрыл свою воинскую, грубую сторону. – Да разве ж это мужик, кто не пьет на нагорье? Пейте!

– Ладно, выпью! – Цао Жужэнь заразился дерзостью генерала: к серьезности и осторожности инженера-трассировщика примешалась мужская удаль, и он взял флягу, запрокинул голову в глотке и сухо закашлялся.

Лежавший на одеяле Му Шэнчжун громко рассмеялся.

– Вот молодец. Где один глоток – там и тысяча, и десять тысяч, так и« гением вина» сможешь стать.

Лю Дэцзи и Ван Лицзе тоже отпили из фляги.

– Генерал Му, я никак в толк не возьму, почему вы, когда трассировали маршрут Цинхай-Тибетской автодороги, отказались от доступного в погоне за далеким – вместо того, чтобы идти по древней дороге Танбо, вы проложили ее к северу от озера Цинхай, через Цайдам, а потом наверх на Куньлунь и через Танг-Ла.

– Ха-ха, инженер Цао, я заметил днем ваши насупленные брови и так и подумал, что вы скорее всего спросите,—Му Шэн сделал еще один глоток. – На самом деле нынешняя Цинхай-Тибетская автодорога – это дорога в том числе для верблюдов. Когда монгольские ламы ехали в Тибет, чтобы изучать священные писания, они ехали по ней. В 1950 году, будучи политическим комиссаром в то время, когда Северо-Западный рабочий комитет только вошел в Тибет, я провел несколько тысяч верблюдов по древней дороге Танбо, по которой в Тибет приехала принцесса Вэньчэн. Рельеф по пути был довольно ровным, но слишком заболоченным, местность была густо испещрена озерами и окутана густым туманом с заснеженных гор – она, естественно, не годилась для движения автомобилей.

Цао Жужэнь наконец понял, почему генерал Му отказался от древней дороги Танбо в пользу маршрута через Куньлунь.