— Что ж, ловись, рыбка большая и малая! — великодушно сказала Нюра на прощание.
5
Даша Савушкина терпеливо наблюдала за сборами подруги в клуб. Нюра долго примеривала платья перед зеркалом, словно полную ревизию производила своему гардеробу. Потом она битых полчаса причесывалась: все никак не могла себе угодить. Наконец гребень был оставлен в покое, и Даша взялась уже за ручку двери, но тут Нюра, закусив губу, рывком стащила вдруг с себя цветастое платье и надела скромное полотняное.
«Не хочет показать, что для техника своего наряжается, — догадалась Даша. — Самолюбивая!»
В клубе было шумно. В первых рядах вперемешку сидели нетерпеливые школяры и степенные старики. Обещающе и заманчиво белел чистый пустой экран. Нюра окинула глазами зал. Много знакомых лиц увидела она, но Михаила нигде не нашла: в солнечные дни он всегда задерживался на работе. Пашка Туркин красовался в знаменитом своем синем костюме, описанном в газете. Илюшка Мурманец высоко засучил рукава рубахи, чтобы все беспрепятственно могли видеть его бицепсы, которые хотя и не утолщали сколько-нибудь заметно худощавых Илюшкиных рук, но, по клятвенному его заверению, обладали удивительной крепостью.
Пришла и ленинградская студентка-практикантка в голубом нарядном платье. Она села неподалеку от входа и все посматривала на дверь. По всему видать, тоже кого-то поджидала.
— Что я говорила? — торжествующе шепнула Даша. — Нацелилась на твоего Мишку, как удав на кролика!
—Ну, кролики мне без надобности…
Нюра положила рядом с собой платок, занимая место для Михаила. А чтобы унизить соперницу, спросила ее мысленно: «Что же ты в кино ходишь без накомарника, отчаянная? И не боишься, что мошкара тебя загрызет?»
Перед кинокартиной был доклад. Докладчик скучным голосом читал по бумажке цифры и, глотая окончания слов, скороговоркой строчил длиннющие цитаты. Нюра давно уже заприметила, что докладчики, выступающие перед концертом или кино, всегда почему-то плохие.
— Отгрохать клуб в тайге — это мы можем, — гулко шепнула возмущенная Даша, — а раздобыть дельного лектора никак нельзя. Ох и ругаться я завтра буду в райкоме!
Нынешний докладчик, похоже, приехал к ним откуда-то с очень отсталого предприятия. Он призывал сплавщиков не делать прогулов и вовремя выходить на работу. «Дайте мне хоть одним глазком глянуть на того, кто у меня в бригаде опаздывает на работу, — подумала Нюра. — Устарел товарищ!»
Потом докладчик стал объяснять, в какие отрасли народного хозяйства идет древесина с их запани, и спутал баланс с пропсом. Ему хором подсказывали из зала и в конце концов общими усилиями разобрались, куда идут пропсы, а куда — балансы.
Но, несмотря на все эти промашки, когда докладчик кончил, ему дружно захлопали: во-первых, потому, что в клубе сидели рабочие люди, привыкшие уважать чужой труд, а во-вторых, не в пример другим лекторам, нынешний все-таки быстро закруглил свой доклад, не тянул перед кинокартиной, имел совесть…
Перед самым началом сеанса в зал вошел Михаил. На боку у него висела пухлая полевая сумка: не успел в общежитие забежать после работы. «Наверно, и не обедал…» — жалостливо подумала Нюра, и сердобольное это участие тут же передалось Михаилу: он рывком повернул голову в ее сторону, но как раз в этот миг погас свет. Нюра так и не поняла, заметил ее Михаил или не успел.
— Миша, — заискивающе позвал сзади женский голос, — идите сюда, есть место.
Нюра узнала голос практикантки. Даша больно толкнула ее в бок чугунным своим локтем и шепнула сочувственно:
— Понаехали наших парней отбивать… Ой, смотри, Анюта!
Осторожно двигаясь в темноте, Михаил подошел к Нюре, сел рядом, пожал руки ей и Даше, которая вежливо и немного разочарованно отодвинулась от влюбленных. Вот поди ж ты, и добрый человек Даша и искренне желает подруге добра, а на поверку ей больше нравилась несчастная, нуждающаяся в ее помощи Нюра, чем такая вот беспечная и торжествующая, у которой все идет лучше некуда.
— Много сплотила кубиков? — спросил Михаил. — От Полозова еще не оторвалась?
Нюра счастливо замотала головой из стороны в сторону, радуясь тому, что Михаил, несмотря на все происки, сидит рядом с ней, а глубокомысленная Даша провалилась со всеми своими скороспелыми опасениями и вздорными теориями о физическом и умственном труде, — тому, наконец, что Михаил так близко к сердцу принимает дела ее бригады. Сильней прежнего Нюре захотелось победить Полозова, чтобы Михаил еще больше гордился ею. И последние ее сомнения насчет спрятанной проволоки улетучились. Выходит, правильно она сделала, не отговорив Илюшку Мурманца от его р а ц и о н а л и з а ц и и.
Тайком от Михаила она мстительно толкнула Дашу локтем в бок. Даша ойкнула от неожиданности, но не пошевельнулась, будто и не заметила, как подруга посадила ей синяк. «Терпеливая!» — одобрила Нюра.
Застрекотал аппарат. Дымный пучок световых нитей протянулся над притихшим залом. На экране задвигались люди в старинных морских мундирах.
И как всегда бывало с ней в театре или в кино, Нюра поймала себя на том, что она как бы раздваивается. Сначала она не до конца верила тому, что ей показывали на экране, и твердо помнила, что перед ней на самом-то деле не люди из прошлого века, а всего лишь переодетые и загримированные актеры кино, которые живут в одно время с ней и сейчас лишь притворяются старинными моряками. И даже весьма возможно, что все их слова и поступки предварительно были записаны на бумаге, выработанной из елового баланса, который поставила бумажной фабрике Нюрина запань, — а значит, и сама Нюра, хоть и сбоку припека, но тоже как-то участвует в том, что творится сейчас на экране.
Обо всем этом Нюра ухитрялась помнить только в самом начале кинокартины. А потом незаметно для себя она прочно позабыла и про деревянный свой баланс, и про актеров-современников и бесповоротно поверила, что все в жизни так и было, как показывает ей экран. По прежнему опыту Нюра знала, что после сеанса она снова вспомнит актеров и по праву зрителя, заплатившего за билет трудовую трешку, вынесет свой строгий, но справедливый приговор: такой-то актер играл здорово, а такой-то — серединка на половинку.
Но все это будет потом. А сейчас и она, и Михаил, и переученная на своем семинаре Даша, и все сплавщики, сидящие в зале, как бы договорились на время не замечать игры актеров и верить, что перед ними живая жизнь. Они и пришли-то сюда ради того, чтобы верить этому, смеяться и плакать над чужими судьбами и сопоставлять их со своими.
Догадками этими Нюра ни с кем не делилась. Она побаивалась, что всезнающая Даша поднимет на смех эту ее самодеятельность, а то еще и того хуже, как-нибудь шибко по-научному разъяснит ей, как надо правильно смотреть кинокартины, и тогда уж Нюра при всем желании не сможет верить экрану. А поговорить с Михаилом еще не было случая. И сейчас, прежде чем позабыть про актеров-современников и окончательно поверить, что перед ней живой адмирал Нахимов со своими соратниками, Нюра решила сегодня же после сеанса рассказать Михаилу о всех своих догадках. Ей казалось, что с ним в кино все должно происходить точь-в-точь так же, как и с ней, — недаром ведь они после первой же встречи сразу потянулись друг к другу…
А к Михаилу в эту минуту бесцеремонно-прильнуло чье-то острое костлявое плечо и стало яростно подталкивать его к Нюре. Сильно запахло махоркой и овчиной, в полутьме мелькнул серебряный клинышек бороды, и Михаил узнал ночного сторожа Тарасыча, великого любителя кино.
Судя по всему, Тарасыч еще покрепче Нюры верил в правду кинематографа и так непосредственно воспринимал все происходящее на экране, что рядом с ним простому смертному даже небезопасно было сидеть. Когда над полюбившимися ему героями кинокартины нависала опасность, Тарасыч тяжело сопел и весь собирался в комок, готовый каждую секунду ринуться на подмогу. Зато успехи героев повергали ночного сторожа в буйную радость: он размахивал руками, подпрыгивал на месте и все норовил растолковать соседям самое главное, чего никто, по твердому его мнению, так хорошо не понял, как он.
