— Найл Макларен — настоящий герой! Отличный воин, такой же, как его отец. У него хватит сил объединить кланы и расправиться с проклятыми Бьюкененами. Его люди уме ют драться. И у него есть серьезные основания ненавидеть Бьюкененов. Отец его погиб от их рук, да будь проклято их имя! Погиб так же, как погиб твой отец.

Сабрина понимала, почему дед так ненавидит Бьюкененов. Ангус винил их в смерти единственного сына. Отец Сабрины упал с коня, преследуя Бьюкененов, похитивших скот Дунканов, и Ангус считал их своими смертельными врагами.

Междоусобная война между двумя кланами сотни лет переходила из поколения в поколение.

В горах не существовало иной формы правления, кроме уже доживавшей свой век феодальной системы. Каждый вождь племени — хозяин земель — правил своим кланом так, как считал нужным. Жители гор видели в своих вождях защитников и даже кормильцев, но поддерживали лишь та кого вождя, которого уважали. Уже это одно означало, что во главе клана мог быть только мужчина. Власть передавалась от отца к сыну, от брата к брату — и очень редко оказывалась в руках женщины.

После смерти Ангуса власть должна была перейти к Сабрине, но вести людей против Бьюкененов она бы не смогла. У нее не было ни мастерства, ни опыта.

И угроза жизнеспособности племени шла не только извне. Если Ангус не найдет себе сильную замену, в самом клане неизбежна борьба за власть, и в этой борьбе тоже могло пролиться немало крови, пока не найдется тот, кто положит ей конец.

Сабрина растерянно покачала головой. Союз с Маклареном сам по себе не мог бы принести мир, но, выйдя замуж за Найла, она могла бы по крайней мере обеспечить своим сородичам защиту. Она потерла висок.

— Надо было мне родиться мужчиной, — пробормотала она.

— Да, это верно. Было бы еще лучше, если бы твой отец не умер таким молодым. Ты похожа на моего дорогого сына, Сабрина. — Взгляд Ангуса блуждал по ее лицу. Глаза его затуманились. — Я надеюсь на тебя.

Сабрина почувствовала, что к горлу подступил комок. Нельзя использовать против нее воспоминания о покойном отце, пускать в ход такие аргументы, как его болезненное состояние, и взывать к ее чувству долга. Когда ей было пять лет, Ангус избавился от нее: с глаз долой — из сердца вон, а теперь требует, чтобы она пожертвовала собой ради спасения клана.

Она могла бы отказаться. Уже одно то, что она единственная наследница, давало ей право самой распоряжаться своим будущим. И если кто-то и мог благословить ее на брак, так это отчим, а не Ангус Дункан.

Но по справедливости или нет — Ангус возложил на нее ответственность за решение судьбы клана. Ее загнали в угол. И она не знала, как быть.

— Неужели я прошу тебя о такой уж большой жертве? — спросил Ангус. — Ты ведь и сама выиграешь от этого брака.

— Неужели? — не без сарказма спросила она.

— Твое место здесь, в горах. Я говорил об этом матери до того, как она уехала, и тебе об этом писал.

Ангус действительно просил ее вернуться домой, когда мать умирала. И сейчас Сабрина пожалела, что не сделала этого. Когда она увидела горы и суровую красоту своей родины, она поняла, что сердце ее здесь.

Но разве брак с Маклареном единственная возможность вернуться сюда?

— Уверена, есть другой клан, с которым мы могли бы породниться. Другой вождь, который не был бы так враждебно настроен к политическому браку.

— Нет, — решительно заявил Ангус. — Нет никого, кому бы я мог доверить расправу с Бьюкененами.

Он пристально смотрел ей в глаза.

— Ты ведь не боишься, Сабрина? Даже маленькой девочкой ты меня не боялась.

Действительно, ребенком она не боялась его суровости, и власть его не внушала ей благоговейного ужаса. На самом деле уже тогда она чувствовала духовное родство с грубоватым вождем. Чувствовала она его и теперь.

— Женщина должна иметь мужа и детей, — добавил Ангус.

Сабрина хотела детей. И мужа. Хотела любви. Ее родители жили душа в душу. Именно о такой семье мечтала Сабрина.

Однако Сабрина не питала на этот счет иллюзий. Претенденты на ее руку охотились за ее приданым. Исключением был Оливер, Сабрина ему нравилась, но потом он влюбился в ее кузину.

— К тому же парень не урод, — продолжал Ангус. Не урод! Найл Макларен был наделен такой красотой, которая сражала с первого взгляда.

Сабрина знала себе цену. Образование и воспитание позволяли ей стать достойной кандидатурой на место жены главы клана. Правда, внешние данные у нее были весьма скромными. Сам Найл окрестил ее «мышью».

Мужчины предпочитали красивых женщин с мягкими, округлыми формами, которыми Сабрина не могла похвастать. Только волосы и глаза у нее были красивыми.

Но рядом с Найлом она выглядела просто дурнушкой.

— Может, у тебя есть кто-то другой на примете?

— Нет, — поколебавшись, ответила она. — В настоящий момент никого.

— Тогда не вижу проблем. Каков твой ответ, внучка? Сабрина покачала головой:

— Дай мне подумать, дедушка. Решение непростое.

— Ладно, не торопись. Но я не могу откладывать церемонию до следующей недели. Иначе проклятые Бьюкенены воспользуются моим недомоганием. А теперь, внучка, оставь меня одного. Я должен отдохнуть. И пошли ко мне Лайма.

Ангус в изнеможении опустился на подушки и закрыл глаза. Разговор отнял у него слишком много сил.

Она вышла из спальни и чуть не упала, наткнувшись на Рэба, который ждал ее под дверью. Рассеянно погладив пса по голове, Сабрина спустилась в большой зал. Мысль ее лихорадочно работала.

Жена. У нее появился шанс стать женой Найла Макларена.

Ее охватило возбуждение. Каково это — стать женой такого мужчины? Делить с ним кров и постель? Рожать ему детей? Чувствовать его ласку, его страсть каждую ночь?

Но она тут же прогнала эти абсурдные мысли. Разве можно жить с человеком, к которому не испытываешь даже симпатии? И все же она часто видела его в своих снах.

Тот поцелуй в саду она до сих пор не могла забыть. Он пробудил в ней чувственность.

До того вечера она была довольна жизнью. Вела хозяйство в доме отчима, была добродетельной и ответственной, практичной и даже мудрой. Ей нравилась независимость незамужней женщины.

И она убедила себя, что ничего больше не ждет от жизни. Научилась подавлять в себе беспокойное томление. Страдала из-за вероломства неверного ухажера, однако виду не подавала.

Но все это до встречи с Маклареном.

Теперь жизнь наблюдательницы чужого счастья ее больше не устраивала. Она не хотела проводить вечера за счетами отчима.

Не для этого она родилась на свет.

Охваченная тоской и отчаянием, она готова была на любое безумие, чтобы испытать жизнь сполна, со всеми ее перипетиями, страстью, со всем, что ей пошлет судьба.

И теперь ее клан нуждался в ней.

И ей предоставляли право выбора.

Готова ли она поставить во главу угла чувство долга? Смогла бы она выдержать брак по расчету, брак фактически фиктивный, брак со знаменитым распутником ради того, чтобы защитить свой народ от кровопролития, уносившего столько жизней в ее родных горах? По крови она сама была из них, горцев. И связь со своими соплеменниками ощущала остро, опасность не пугала ее, а влекла.

Она успела пройти половину пролета, когда заметила, что внизу, в холле, на удивление тихо. Сабрина посмотрела вниз и увидела целое море обращенных к ней лиц. Серьезных. Торжественных. В толпе она узнала Лайма и Джорди, но все остальные были ей незнакомы. Очевидно, на встречу с ней пришли лучшие люди клана.

Из толпы выступил Лайм.

— Госпожа Дункан, можно вас на пару слов?

— Да, конечно, — вежливо ответила она.

— Вы должны знать. Если вы выйдете за Макларена, мы пойдем за ним. Мы все. Клянемся!

Лайм, который, должен был стать преемником Ангуса, уступил свое место Макларену, показав тем самым, что общественные интересы выше личных.

Разве могла Сабрина не последовать его примеру?

Она обвела взглядом соплеменников. Все взоры были устремлены к ней. Сердце ее разрывалось на части. Она не могла бы предать этих людей, даже если бы ради них пришлось пожертвовать своим счастьем.