Бой, можно сказать, не задался сразу. Для нас.
Самолёт командира авиабригады – Куцевалова Т.Ф. не взлетел вовсе из-за неисправности двигателя.
Четыре других самолёта почему-то вынуждены были сразу выйти из боя, "сожгли мотор". Одна из возможных причин указывается как используемое некачественное топливо.
Куцевалов приказывает лётчикам взлететь раньше него. Все "Ишаки" следуют по курсу по одному, самолёты-одиночки. И навстречу им вылетают японские самолёты-истребители, идущие в строю. Силы неравные, позиция заведомо проигрышная. Самолёты стали возвращаться на свой аэродром. Японцы преследовали вплоть до посадки и расстреливали в упор.
В итоге 9 самолётов противника ушли без потерь. Погибли три советских лётчика: старший лейтенант Николай Чернов, прикрывающий до последнего своих товарищей – лейтенанта Анатолия Орлова и лейтенанта Александра Мурмылова. Погибли и капитан Савченко, и младший лейтенант Василий Паксютов. Лётчик Александр Пьянков числился вначале пропавшим без вести. По одной из версий, он выбросился с парашютом из горящего самолёта. По другой – до последнего пытался посадить самолёт, в котором выявилась неисправность. Тем не менее Александру Петровичу удалось выжить.
Остальным лётчикам удалось уйти на посадку. В одном из самолётов насчитали после этого боя 18 пробоин!.. Цена ошибки такой стратегии – растянуться и вести бой по одному стоила очень дорого.
Анатолий Орлов, вернувшись на аэродром возмущался, восклицая в сердцах: "Да разве так воюют?! Мало того, что винт не тянет – так мы ещё и сами подставляемся!…".
Похожие воспоминания оставил лётчик Григорий Приймук. Он так сказал тогда об этом бое: «…Очередной наш лётчик вернулся на аэродром. С горечью замечает: «японцев много, а мы подходим к ним поодиночке, как беспомощные цыплята, вот они и клюют нас по одному!»
Александр Пьянков узнал о судьбе своих погибших друзей в госпитале через несколько дней после случившегося, когда его навестили товарищи.
В романе Олега Шушакова "На сопках Маньчжурии" есть эпизод, описывающий возвращение Александра Петровича после нескольких дней скитаний по пустыни: " Это надо было видеть! Приходит, значит, Сашка Пьянков к Глазыкину и говорит: "Рано вы меня списали на свалку, товарищ майор! Докладываю: дрался, покалечил пару самураев… Летел домой, но запнулся… Пришлось присесть… Да, и хрен с ним! Прибыл для дальнейшего прохождения службы!" А командир берет блокнот и вычеркивает его из списков погибших! "– так описывал эту сцену Толя Орлов."
Всё примерно так и было. Так как были свидетели, видевшие возгорание самолёта Александра Пьянкова, то решили, что сам лётчик погиб. Так и доложили. И в момент, когда делали доклад о его смерти, он как раз и заявился в часть, оборвав докладывающих: "Да жив, жив Александр Петрович".
Александр Петрович тут же был отправлен в госпиталь. Но там он постарался не задерживаться, рвался воевать. И вскоре снова был в строю.
Нарком обороны Ворошилов был недоволен командованием 57 корпусом, потерями советской авиации. Общий счёт боев в мае был 17:1, в пользу японских авиационных сил! Практически всухую.
Потом было вынужденное молчание со стороны советских самолётов. Японцы безнаказанно бомбили наши сухопутные войска с воздуха!
Изначально удача в борьбе за небо оставалась на стороне японцев, однако 29 мая в район боевых действий вылетает группа настоящих асов, во главе с Яковым Смушкевичем. Смушкевич Я.В. был к тому времени уже Герой Советского Союза, за боевые операции в Испании. Считался один из лучших лётчиков СССР. В Испании он воевал под кодовым именем "генерала Дугласа". За голову Дугласа маршал Геринг обещал 1 миллион марок.
Была развернута программа по обучению советских и монгольских пилотов тактике ведения воздушного боя и вскоре японские операции перестали приносить такой успех как раньше. Следует особо отметить значение этих достойных людей, наладивших эффективное обучение молодых солдат в таких экстремальных условиях. Постепенно советские самолёты стали перехватывать инициативу и потери несли уже японско-маньчжурские силы.
Итак, начались три недели строгой "муштры" пилотов 57-го корпуса под руководством опытнейших лётчиков Я. Смушкевича, Б. Смирнова, А. Гусева, С. Грицевец, Н. Герасимова, Л. Орлова, А. Николаева, Г. Кравченко, В. Кустова, И. Лакеева, В. Рахова. Были доставлены и новые самолёты – И-16.
В режиме цейтнота приобретение нужных навыков ведения боя, "мастер-классы" от асов – этим и объяснялось вынужденное молчание со стороны советских самолётов. Смушкевич – не только занимался боевой подготовкой лётного состава, но и улучшил снабжение, создал целую сеть взлётно-посадочных площадок, численность авиагруппы уже составляла 300 машин, среди них много новых И-16 и "Чаек" (И-153).
"Чайки" не были панацеей. Наоборот, новые советские И-153 явно уступали японским Ки-27. Советское командование пришло к окончательному выводу, что эра бипланов окончательно ушла в прошлое. Была изменена тактика: советские лётчики начали проводить рейды группами И-16.
Гораздо большую пользу принесли поступившие в часть новые модификации И-16, вооружённые 20-мм пушками ШВАК и оборудованные бронеспинкой кресла пилота. К пушечному огню советских истребителей японские Ки-27, имевшие негерметизированные топливные баки, оказались более уязвимыми. Предметом зависти советских лётчиков было качественное радиооборудование, которыми были оснащены японские истребители. У наших присутствовала какая-то связь, но именно что "какая-то" – через пень-колоду.
В июне происходят и перестановки в командном составе. Н.В. Фекленко отзывают в Москву, а на его место назначают тогда ещё не прославленного Жукова. Назначают не сразу. Вначале у Жукова корочка "командированного", он приехал с целью провести инспекцию.
И обнаружил такие прорехи, такой бардак! После чего он просто не мог удержаться от активных действий. Да, он не отличался "добрым" стилем командования, скорее был жесток, достигал безукоризненной дисциплины самыми высокими требованиями к подчиненным и самому себе. Жуков сразу же, по прибытию, предложил свой план действий: вести активную оборону за Халхин-Голом и одновременно готовить сильный контрудар по группировке Квантунской армии.
В середине июня он был назначен командующим 57-го корпуса.
Военные историки сейчас спорят о предвоенной ситуации в СССР. Утверждаются с пылом и жаром разные позиции и высказываются разные мнения насчет Г.К.Жукова.
Но несомненно одно. С тем разгильдяйством и, возможно, даже преднамеренным саботажем Жуков справился. Он повернул ход истории в этом вооруженном конфликте в нашу пользу. Если бы продолжал у руля стоять Фекленко – был бы неизвестен исход событий.
Ну вот как? Идёт война, а у комкора Фекленко даже не ведется скрытое управление войсками – стало быть все переговоры могут без труда прослушиваться японской разведкой. Да даже и разведка особая здесь не нужна. Командирские коды забыты на московских квартирах, и их "забывают" подвезти. Обстановка, это в разгар-то уже военных действий, недостаточно изучена, т.е. Фекленко и его начальник штаба Кущев руководят военными действиями, раздают приказы, при этом не зная и не понимая, где находится и что делает противник. Вот нонсенс! Жуков, по прибытии, интересуется у Фекленко – как это можно управлять за 120 километров от поля боя войсками. Фекленко отвечает, что не подготовлен район событий в оперативном отношении, т.е. нет ни перевалочных аэродромов, ни перевалочных пунктов вообще… То есть со стороны комкора Фекленко видна полная дурость, разгильдяйство и равнодушие… Война уже идёт, люди гибнут, а эти еще почесывают репу и "думают послать за лесоматериалами" для строительства перевалочных пунктов… В общем, бардак.
