— Ну, что ты думаешь?
«Мне нравится.» — Она улыбается мне. — «Очень шикарно.»
— Павел любит перебарщивать. — Я кладу руку ей на шею и запрокидываю ее голову. — Я пришел в клуб только потому, что ты меня попросила. Я их ненавижу. И эта ненависть становится все сильнее с каждой секундой.
Бьянка сужает глаза, и рисует знак вопроса на моей груди. Мне нравится, когда она так делает.
— Потому что я замечаю каждого мужчину, который смотрит на тебя, а их здесь не менее пятидесяти, — говорю я, затем наклоняю голову, чтобы прошептать ей на ухо. — Я боюсь, что кто-то может попытаться забрать тебя у меня, и у меня есть желание убить их всех, прежде чем они попробуют это сделать.
Вздохнув, Бьянка забирается на барный стул позади нее, берет мое лицо в ладони и притягивает меня к себе, пока я не оказываюсь между ее ног. Она касается своим носом моего и начинает ласкать мое лицо руками, не отрывая от меня взгляда. Бьянка начинает с подбородка, нежно переходит на щеки, затем зарывается пальцами в мои волосы. Я закрываю глаза и позволяю себе утонуть в тепле ее прикосновений, забыв об окружающих нас людях. Затем целует правую сторону моего подбородка, прямо над самым толстым шрамом. Я все еще нахожу это удивительным — то, как она прикасается к моему изуродованному лицу, с такой нежностью. Еще один поцелуй, на этот раз в кончик носа, и я чувствую, как мои губы кривятся в улыбке. Следующий поцелуй приходится на уголок моего рта, затем на левую щеку. Я закрываю глаза, ожидая, что будет дальше. Левая бровь. Затем правая щека. Снова кончик носа. Я еще больше улыбаюсь.
— Ты... — мягкий шепот рядом с моим ухом, — такой красивый... когда улыбаешься.
Я крепче сжимаю ее руки и прижимаюсь щекой к ее щеке. Мое глупенькое солнышко.
— Никто... — еще один шепот, — не сравнится с...тобой.
Она обвивает мою шею, и чувствую ее дыхание возле уха, когда она придвигается еще ближе.
— Я люблю тебя. . . Михаил.
Я прижимаюсь лицом к шее Бьянки и делаю глубокий вдох, вдыхая ее аромат. Она даже не представляет, что делает со мной то, что я слышу, как она произносит мое имя. Это ломает меня и каждый раз собирает обратно. От каждого ее прикосновения мое сердце тает, а на душе становиться так тепло.
— Если бы ты знала, как безумно я в тебя влюблен, — говорю я ей в шею, — ты бы испугалась до ужаса, Бьянка.
Она немного отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза, улыбается и касается моего носа своим.
— Никогда, — говорит она, а затем прижимается своими губами к моим.
Глава 18
Телефон лежит передо мной на стойке с открытым окном сообщений уже пять минут. Я обменялась номерами с Ниной, когда мы были у пахана прошлой ночью, и уже несколько дней собиралась написать ей, но не уверена, захочет ли она отвечать на мои вопросы. Мы не друзья, но мне некого спросить, кроме Михаила. Уверена, что он скажет мне, если я спрошу его напрямую, но, если мои подозрения верны, я не хочу заставлять его говорить об этом. Я беру телефон и начинаю печатать.
19:09 Бьянка: «Привет. Это Бьянка. Ты занята?»
19:11 Нина: «Ну, я не думаю, что держать голову над унитазом с 6 утра — это значит быть занятой. Смешно. Это точно не весело. Знаешь те, кто говорит, что утренняя тошнота длится всего 2 месяца? ОНИ ЛГАЛИ! Меня тошнит с 3-й недели, и эта часть про «утро» тоже неправда. Не хотишь зайти ко мне на чашечку кофе? Как поживает Ворчун?»
Я смотрю на последнюю строчку и фыркаю.
19:14 Бьянка: «Михаил все еще на работе. Он знает, что ты называешь его Ворчуном?»
19:14 Нина: «Конечно, знает. Он не часто сюда приходит, но когда приходит, то обычно сидит в углу и размышляет.»
19:15 Бьянка: «Да, он часто так делает. Я хотела тебя кое о чем спросить. Это касается Михаила. Но если тебе неудобно отвечать, просто скажи мне, все в порядке.»
19:16 Нина: «Конечно. Валяй.»
19:16 Бьянка: «Ты знаешь, что с ним случилось?»
Проходит несколько минут, пока Нина отвечает
19:18 Нина: «Да. Роман мне рассказал.»
19:18 Бьянка: «Его пытали, да? Я видела шрамы, и они не в результате несчастного случая. Его спина покрыта следами от кнута. Скажите, пожалуйста, кто пытал моего мужа? И за что?»
19:20 Нина: «Старый пахан. Отец Романа.»
Я потрясенно смотрю на ее ответ. Это сделал отец Романа? Телефон в моей руке начинает звонить. Нина. Я отвечаю на звонок.
— Я знаю, что ты не можешь ответить, но думаю, что будет лучше, если я расскажу тебе, чем напечатаю. Это... это очень ужасная история, Бьянка.
Голос Нины низкий и сдавленный, он так отличается от ее обычного веселого тона, что говорит мне о том, что все, что она собирается сказать, вероятно, будет хуже, чем я себе представляла.
— Я знаю только то, что мне рассказал Роман, а он не вдавался в подробности. Я скажу тебе то, что знаю. Можешь постучать по телефону в ответ на «да», хорошо?
Я постучала ногтем по микрофону
— Обещай мне, что не будешь спрашивать Михаила об этом. Никогда. Пожалуйста.
Да, это определенно хуже, чем то, что я думала. Я снова постукиваю по телефону.
— Отец Михаила занимался финансами старого пахана. Однажды пропала куча денег, просто исчезла со счета пахана. Несколько миллионов. Он решил, что отец Михаила имеет к этому какое-то отношение, и забрал всю его семью на один из старых складов. Он убил мать Михаила. Затем он приказал своему человеку... изнасиловать его сестру. Михаил и его отец смотрели
Боже милостивый. У меня дрожат ноги, и я чувствую, что меня сейчас стошнит, поэтому сажусь на пол в кухне и кладу лоб на колени.
— Когда отец Михаила так и не смог сказать, где деньги, пахан решил, что ему нужен стимул получше, — говорит Нина, и по голосу я понимаю, что она плачет. — Я не знаю, что он сделал с Михаилом, чтобы заставить его отца говорить, но на основании того, что ты мне рассказала, могу предположить. — Роман сказал, что они с Максимом нашли Михаила и его семью на следующий день. Все, кроме Михаила, были мертвы. Бьянка, ему было всего девятнадцать лет.
В ушах стоит гул, как у телевизора без сигнала, который заглушает все остальные звуки вокруг. Мое зрение затуманивается от слез, поэтому, когда я встаю, я ударяюсь бедром о стойку, но я не обращаю внимания на боль и спешу в комнату для гостей. Мне до жути холодно, поэтому я забираюсь в кровать под толстое одеяло, все еще прижимая телефон к уху.
— Роман убил своего отца в тот же день, когда застал его за попыткой задушить Варю, — продолжает она. — Подробности Роман узнал от двух мужчин, которые были на складе со старым паханом. Он убил и их обоих. Даже спустя столько лет он не может простить себе, что убил их и лишил Михаила возможности сделать это самому.
С другой стороны, раздается сопение, затем что-то лязгает, после чего слышится шепотом произнесенное ругательство.
— Я снова чувствую себя плохо, не уверена, что это из-за того, что я тебе это рассказала, или из-за беременности. Наверное, из-за того и другого. Я вынуждена вернуться к своей рвоте. Если захочешь узнать что-нибудь еще, напиши мне, и я спрошу Романа. Только... не спрашивай у Михаила.
Я постукиваю по телефону и роняю его на одеяло, затем зарываюсь лицом в подушку. И плачу.
Дверь в спальню открывается через пару часов, но я прячу голову под одеяло и делаю вид, что сплю. Ни за что не позволю Михаилу увидеть меня в таком состоянии, он сразу поймет, что что-то случилось. Я слышу его шаги, приближающиеся к кровати, и мгновение спустя легкий поцелуй в макушку. Он шепчет несколько слов по-русски и уходит. Я плачу еще час после его ухода, удивляясь, как человек, который прошел через такое, как Михаил, может быть таким нежным и любящим.
Когда я захожу в ванную, чтобы принять душ, мое лицо все еще красное, а глаза опухшие. По крайней мере, уже стемнело, и к утру отеки должны сойти.
Свет выключен, когда я вхожу в нашу спальню. Михаил лежит на боку и спит, повернувшись спиной к двери. Я на цыпочках подхожу к кровати, залезаю под одеяло и кладу голову на подушку, зарываясь лицом в шею Михаила
