— Ирландцы? — Он приподнимает брови.

— Не-а. Итальянцы.

— Бессмыслица какая-то. Зачем дон согласился на прекращение огня и брак, чтобы объединить Козу Ностру и Братву, если они все равно планировали заключить сделку с албанцами?

— Чтобы выиграть немного времени. — Я достаю телефон и начинаю просматривать фотографии. — Мне показалось странным, что брата Бьянки не было на свадьбе. Они близки. И было непонятно его отсутствие, когда я спросил ее, где он, она сказала, что Бруно послал его по делам, и он до сих пор не вернулся. Угадай, где он.

— Ой, у меня такое чувство, что ответ мне не понравится.

Я открываю фотографию, которую наш контакт в Мексике прислал мне сегодня утром, и передаю телефон Роману.

— Сукин сын, — говорит он, глядя на экран.

— Ага. Сын Бруно и Мендосы, нашего главного поставщика.

— Похоже, итальянцы подставили албанцев, или, по крайней мере, пытались это сделать, чтобы мы ополчились друг на друга. Скорее всего, они надеялись, что, когда наши деловые отношения закончатся, они придут и предложат албанцам поставлять наркотики.

— Да. Но я думаю, что это все дело рук Бруно. Ему нравится лизать задницу дону. Думаю, он планировал сообщить ему об этом только после того, как приведет все в движение.

— Ну, мы не собираемся воевать с албанцами, так что Бруно в итоге получит много товара и ни одного покупателя.

— Я уверен, что дон Агости будет недоволен, что Бруно действует за его спиной, — говорю я. — Тем более, что дон сам согласился на договор, между нами.

— Знаешь, мне всегда было интересно, почему Бруно предложил свою дочь для брака.

— Он хотел получить информацию изнури братвы. Бьянка сама мне об этом сказала.

— Да неужели? И что она ответила?

— Да. Она ответила «нет». На двери моего домашнего кабинета установлена бесшумная сигнализация. Бьянка никогда не пыталась проникнуть внутрь, Роман.

— Уверен? — Он искоса смотрит на меня. — Абсолютно уверен?

— Да. А что, ты сомневаешься в моих словах?

— Конечно, сомневаюсь. Ты безнадежно влюблен в нее, это видно любому.

Я смотрю на стакан в своей руке. Свет отражается в темно-коричневой жидкости точно так же, как и в глазах Бьянки.

— Да, — говорю я и пригубляю напиток.

Роман улыбается и качает головой.

— Ну, будь я проклят! Если бы кто-то сказал мне, что женщина обведет тебя вокруг пальца меньше чем за месяц, я бы счел его сумасшедшим.

— Кто бы говорил. Напомни мне, через сколько времени Нина заставила тебя есть из ее рук.

— Пошло чуть больше месяца.

— Роман, не прошло и недели.

— Ладно, две недели. — Он пожимает плечами. — А что насчет Бьянки?

— А что с ней?

— Она чувствует то же самое?

— Я не знаю. Бьянку трудно читать.

— Михаил, женщин вообще трудно читать. Иногда мне кажется, что они прилетели с другой планеты.

— Я думаю, ей нравится проводить со мной время. — Я пожимаю плечами. — На прошлой неделе мы ходили в торговый центр.

— Я так и знал. — Роман ударяет ладонью по стулу. — Она потащила тебя смотреть какой-нибудь подростковый фильм. Признайся!

— Не совсем. Мы занимались сексом в туалете.

— Михаил Орлов. Занимался сексом в туалете. — Он приподнимает брови. — В торговом центре.

— Да, — говорю я, и он взрывается смехом.

Я игнорирую его и продолжаю:

— Она также сказала, что хочет, чтобы я сводил ее на танцы.

— Ты? И танцы? Что дальше, свиньи полетят? — Роман вздыхает. — Ты рассказал своей жене, что ты делаешь для братвы?

— Она знает, что я отвечаю за распространение.

— Значит, ты ей не рассказал.

Я смотрю на свой стакан.

— Нет.

— Рано или поздно она узнает, ты же знаешь.

— Не узнает. Я сделаю все, чтобы она никогда не узнала.

— Михаил…

— Ей плевать на мой глаз. Или шрамы. Я не знаю как, но ее они не волнует. Она никогда не спрашивала, что случилось, хотя знаю, что ей должно быть интересно. Но я не могу рассказать, что делаю для братвы…Не думаю, что она это выдержит.

— Ну, черт. — Он сжимает виски. — Ладно, я поговорю с Максимом, может он сможет взять на себя…

— Нет. Добыча информации — моя работа. И вообще, кто может быть лучшим дознавателем, чем тот, кто сам испытал большинство пыток?

— Боже мой, это потрясающе. — Нина стонет и снова тянется вилкой к кастрюле.

Крупный повар, стоящий по другую сторону стола, берет кастрюлю за ручку и подвигает ее к себе, говоря что-то по-русски и показывая за спину.

— Этого хочет малыш. — Нина берется за другую ручку кастрюли и начинает тянуть ее к себе.

Повар отпускает кастрюлю, разводит руками и уходит.

— Песенка про ребенка — срабатывает каждый раз. Игорь мало понимает, но это слово он знает. — Нина ухмыляется, берет еще одну вилку макарон и запихивает ее в рот.

Я не могу удержаться от смеха, беру другую вилку и присоединяюсь к ней.

Позади меня раздается горловой звук, я поворачиваюсь и вижу Михаила, который придвигает стул и садится рядом со мной.

— Это наш ужин? — Он удивленно приподнял бровь. — Тот, который мы вчетвером должны есть вместе? В столовой

Я отложила вилку.

«Нина начала. Мне пришлось присоединиться. Было бы невежливо позволить жене пахана есть в одиночестве.»

— Понятно... — Он слегка покачивает головой и наклоняется ко мне. — Можно попробовать?

Я улыбаюсь, беру немного пасты на вилку и подношу к его рту. Нина наблюдает за всем этим с другого конца стола с удивлением, ее рот открыт.

— Ни хрена себе, — бормочет она, но Михаил игнорирует ее замечание.

— Это ты сделала? Я думал, они пригласили тебя на ужин, а не для того, чтобы ты его приготовила.

— Ну, технически, приготовил Игорь, — добавляет Нина. — Бьянка наставляла его, а я помогала с переводом.

— Интересно, как это получилось?

«Я указывала. А Нина тыкала Игоря в ребра, когда он не следовал.»

Михаил проводит пальцем по моей щеке, и слегка улыбается. Она появляется и быстро исчезает, но мое сердце все равно замирает. У него такая красивая улыбка.

Дверь кухни на другой стороне комнаты открывается, и входит пахан, на лице его хмурое выражение. Он говорит что-то по-русски, и Михаил ругается.

— На одном из складов случился пожар. Я должен идти. — Он целует меня в макушку и встает. — Я позвоню Денису, чтобы он забрал тебя и отвез домой.

«Напиши мне, чтобы я знала, что с тобой все в порядке. Пожалуйста.»

— Обязательно. — Он смотрит на меня с удивлением и удовлетворением, а потом уходит.

* * *

Михаил возвращается ближе к трем часам ночи. Я вскакиваю с дивана, прижимая к себе одеяло, как только слышу звук открывающейся двери, и, потом бросаюсь к нему. Он весь в саже, черные пятна на руках и лице, но выглядит невредимым.

— Почему ты не спишь

«Я волновалась.»

— Лена?

«Спит. У нас опять были блины на ужин», — жестами говорю я и начинаю расстегивать пуговицы на его рубашке. Рукав порван в одном месте, но ранений не нахожу.

«Брюки. Потом душ.»

Он не жалуется, что я приказываю ему, просто легонько целует меня в губы и, оставив испорченный костюм на полу, направляется в ванную. Я отношу его рубашку и брюки в мусорное ведро, а затем иду за ним.

В ванной снимаю одежду и иду в душ, где Михаил уже моет волосы. Я беру с полки мыло, намыливаю руки и подношу их к его лицу. Он секунду смотрит на меня, потом наклоняет голову. На его правой щеке большое черное пятно, поэтому я начинаю с него. Оно сходит довольно легко, и я перехожу ко лбу, а затем к шее. На его груди сажи нет, но я все равно перевожу руки туда, круговыми движениями.

Михаил делает шаг вперед и кладет руки на кафель по обе стороны от моей головы, заключая меня между своим телом и стеной душа. Я опускаю руку ниже и берусь за его твердый член, наслаждаясь тем, как учащается его дыхание.