– Защищаешь этого тупого осла?

– Защищаю. Его оплошность не такая непоправимая.

– Смотри, Свят, опоздаешь к сроку, Ахалес с тебя шкуру спустит.

– Придётся успеть.

Что-то произошло в Мамоне, но после этого разговора он стал относиться ко мне с какой-то щенячьей преданностью, став как бы моим телохранителем, всегда стоящим за спиной.

Парни посмеялись над этим, но как-то естественно приняли его в нашу компанию. С Мамоном стали разговаривать по-взрослому, чего раньше никто из нас и челяди не делал, относясь к нему, как к здоровому тугодуму.

Все последующие дни мы усиленно строили, превратив часть двора в стройплощадку, где что-то варилось, шлифовалось, вырубалось или копалось. Глину и землю брали в поместье у ручья, а вот камень таскали за несколько километров от виллы по направлению к Солуни, где находился выход кряжа песчаника на поверхность, там же была и известь. Ломами и кирками отбивая куски камня, вытаскивали их, зубилом и молотком подравнивали и тащили во двор.

– Эх, сюда бы домкрат, живо бы эту плиту приподняли, а то уродуйся тут ломами. Мамон, вот камень, подложи под него лом и этим рычагом выворачивай булыган.

Мамон напрягся, поднатужился и с криком приподнял каменную плиту, погнув лом. В проем вставили ломы Добрыня и Горыня, а Медведь и Мамон потянули её вверх руками.

– И домкрат не нужен, раз у нас Мамончик есть с Мишкой.

– А что такое домкрат?

– Домкрат, Мамон, это такой механизм, который приподнимает тяжёлые вещи. В общем, вы сейчас побывали домкратами.

– Механизьмь, домкрат, дом-крат, до-о-о-мкрат.

Мамон ходил и бурчал это слово, обсасывая его со всех сторон.

– Чего это с ним?

– Ума-разуму набирается, новое слово выучил.

Проходив полдня и перетирая в уме слово домкрат, наверное, ища в нем изотерический смысл, Мамон подошёл ко мне и спросил: «Свят, а можно я буду Домкратом. Мне нравится это имя, оно лучше Мамона».

– Конечно, лучше. Парни, Мамон решил стать Домкратом, поэтому прошу именно так его и называть.

Так что несколько дней парни с каменоломни тащили, меняясь и отдыхая, здоровые, килограммов по 30-50 куски песчаника, выкладывая ими дно бассейна в качестве фундамента. Все это обетонировалось и делалась глиняная гидроизоляция. Чуть не забыли положить трубы для стока воды. Затем на казеиновом клею укладывался шлифованный нами же камень под плитку. Радовало то, что бассейн был не 50 на 25, а всего лишь три на четыре метра.

Диодора увидела девушек, стоящих с вёдрами молока и о чем–то щебечущих.

– Что встали, шевелитесь, пока молоко не скисло. Рада, иди сюда.

Девушка, услышав окрик, быстро засеменила к хозяйке.

– Поставь ведро с молоком и иди, чисти нужник, вечером проверю.

– Но ведь есть золотарь?

– Я что, непонятно сказала? Иди и чисть, корова неуклюжая. Пора тебя замуж отдавать. Вот отдам тебя за Амброса, он давно меня упрашивает, чтобы я разрешила ему стать твоим мужем. Вот вы красивая пара будете. Или Мамон для тебя будет сказочный женишок, вон стоит памятник нерукотворный – дубина здоровая.

– Я Домкрат.

– Кто-о-о?

– Домкрат, в мужья Раде не пойду, она девушка Свята.

– Что-о-о! Да ты сдурел, Мамон, мне перечить, тупое животное! Запорю!

«Я не тупое животное, я Домкрат!» – Домкрат пошёл на неё, сжимая кулаки.

Она испугалась. Таким этого парня никто никогда не видел.

– Вай, Ахалес, Папас, задержите его!

Елизар и Митяй, мастерящие глиняные фигурки для бассейна, бросив работу, кинулись к Домкрату.

– Домкрат, пошли! Ты что, совсем забыл, что это несравненная госпожа Диодора.

– Я не тупой и не животное.

Тут же под руку подзуживал Амброс: «Госпожа Диодора, это возмутительно, это бунт, их всех надо наказать!

– Рада, ты ещё здесь, пошла чистить сортиры! Ахалес, 50 плетей Мамону.

Первуша, припёрший с Домкратом нарезанный облицовочный камень, побежал к каменоломням, где мы отбивали и распиливали их ещё.

– Свят, там полная «жопа»! Диодора разбушевалась, Домкрат её чуть не убил, Ахалесу поручили дать ему 50 плетей, Раду отдают замуж, а в качестве свадебного подарка послали чистить сортир. Надо что-то делать!

– Вот, гулящая женщина, ёлки-зелёные! Парни, работаем, а мне дайте десяток плиток и я побежал разруливать.

Я появился, когда ситуация была немного напряжённая. Рада и ещё две девушки лежали с задранными туниками, светя попами, к которым прицеливался кнутом Георгис. На Мамона наступали Ахалес, кузнец и два раба, а тот отступал к нам в сарай, где, словно стенка, стояли Елизар, Митрий и Донвой с Любомиром.

Диодора орала, словно ненормальная, что её всё раздражает, и охране надо быстрее шевелиться, чтобы всех скорее уже отлупили.

– Ты что меня не защищала, Аглая, пять плетей и тебе по заднице. Георгис, исполняй!

Георгис со страшным замахом стал хлестать по доске рядом с Радой, а та громко орала при ударах, затем он перешёл на соседок.

– Кричите, дуры, Георгис мимо бьёт.

Я пришёл с Первушей, как будто ничего не знал, сгрузил плитку и побежал к Диодоре.

– Не вели казнить, прекрасная госпожа Диодора, вели слово молвить!

– А-а-а, явился, защитничек! Чего задумал?

– Блистательная госпожа Диодора, дозволь отойти с вами, мои слова для рабов не предназначены.

Мы отошли в комнату, где нас никто не видел.

– Ты великолепна в гневе, Диодора, такая сексуальная и обольстительная.

Я обнял её и сжал ей бёдра руками.

– Свят, я хочу тебя!

– И я хочу тебя, но давай вначале, чтобы нам не мешали, разгоним всех по работам. И Мамон, то есть Домкрат, он нужен здоровым, чтобы мы успели сделать вовремя бассейн. Он сильный и много делает.

– Радка, корова, я её сгною эту наглую девку.

– Диодора, кто ты и кто они. Ты – хозяйка, а они рабы, подобно птичкам, собачкам и так далее. Разве ты замечаешь зверушек? Так стоит ли тебе гневаться на «птичек».

– Ох, хитрец.

– Понимаешь, её недавно я был воином, дружинником князя, жил, как хотел, а сейчас я бесправный раб. Но я привык заботиться о людях, с которыми живу, так что прости их, как заботливая хозяйка. И называй Мамона Домкратом, ему нравится, а тебе нетрудно.

– Домкрат должен быть наказан.

– Поручи ему помочь Раде почистить сортир. А Раде назначь ещё десяток плетей, мол, мало ей пяти было, но тут же прости, типа вы верные слуги, и провинность не такая уж и большая, чтобы наказывать, так что я вас прощаю. Объяви свою высочайшую волю.

– Вот же проныра. Хорошо, я уже остыла. Сейчас распоряжусь, зайдёшь ко мне сегодня.

– Да, но вроде бы Гармах пришёл.

– Он пьянствует у своего братца Афиногена, ему не до меня.

Я вышел, благолепно кланяясь и бормоча о мудрой хозяйке.

– Георгис, что-то Рада слишком довольная, всыпь ей ещё 10 ударов. Задирай свою хитону, девка, и живо на лавку. Георгис, не стой столбом, поработай хлыстом. А вы, Ахалес и Папас, отпустите Домкрата, я прощаю его, пусть он поможет Раде чистить сортир, раз ему этого хочется. Георгис, погоди, я вижу, что Рада встала на путь исправления, отпусти её. Рада, иди и занимайся молочными делами. Святозар, а ты иди и работай, солнце ещё высоко.

– Слушаюсь, о мудрейшая.

Я отходил, согласно этикету лицом к хозяйке, снова пятясь задом, и, проходя мимо Амбраса, споткнулся о подставленную им ногу, из-за чего свалился на спину, но сделав перекат назад, вышел в стойку на руках. Затем постоял на одной руке, сделал хлопок руками и, вернувшись на ноги, развёл руки в цирковом поклоне.

Диодора похлопала: «Молодец!»

Я подошёл к своим людям.

– Домкрат, не спорь с хозяйкой, погибнешь зазря. Иди, займись сортиром, я тебе помогу. Видишь, ты повёл себя по-мужски, но подвёл команду и мог погибнуть. Так что вместо помощи нам, ты заменишь Раду в очень важном деле – чистке туалета.

– Она обидела меня и Раду.

– Ничего, ещё не вечер, станем снова свободными, и никто нам указывать не будет. А Раду будем успокаивать.