II.
Женская среда. -- Красивые мордашки. -- Там все поженятся. -- Появление Марысеньки. -- Семья д'Аркиен. -- Замок Борд.
Ее сопровождал целый маленький двор, во главе жена маршала Гебриана, покорителя Эльзаса, и епископ Оранский, в качестве чрезвычайного посла, и посланницы. Затем целый рой молодых женщин, потом дам и фрейлин: Дезессар, де Ланжерон, д'Обинье, де Лез, де Майи Ласкарис, Женевьева, дочь герцогини де Круа и графа де Майи, её покровителя. Ее называли "маленькой герцогиней де Круа". Ей было лет 14 или 15 и она не имела ни копейки денег. Герцогиня Шомберг, урожденная Отфор ("мать бедных", как её называли), снабдила её всем нужным на дорогу. Ее надеялись выдать замуж в Польше. По этому поводу, маркиз де Брежи, говоря о свите королевы, заметил в своих письмах: "Все хорошенькие мордашки и никаких забот о приданом. Новая королева взяла на себя все издержки, в полной уверенности, что по приезде в Польшу, она там будет "в золоте ходить". Покойная королева переслала домой в несколько лет более четырех миллионов.
После Франции ни одно королевство не представляло столько "выгод". Кроме того к свите присоединились дамы, сопровождавшая своих дочерей. Королева приняла их благосклонно. Де Брежи уверял, что ей было желательно и выгодно явиться в кругу хорошеньких мордашек, чтобы расстроить австрийские интриги, опиравшиеся в Варшаве преимущественно на влияние женщин. Экипажи с веселой молодежью тянулись по дороге в дальнюю столицу. Казалось, будто королева везет с собою целый пансион молодых девушек. Любопытные, встречавшие поезд по дороге, приметили в одном из экипажей, в числе провожатых, миловидное личико четырехлетней девочки. Еще не зачисленная в разряд невест, по молодости лет, она однако состояла в королевской свите. Зачем её везли? Кто её вез? Можно себе представить лукавые намеки и злые сплетни по этому поводу. Подтверждение и опровержение этих слухов я нашел даже в записках знаменитого Кондэ. Опровержение не трудно. Предположив даже, что принцесса Мария сохранила некоторые воспоминания о своем прошлом, совершенно неправдоподобно, чтобы она вздумала этим хвастаться в своем свадебном путешествии. Но как же так? Это тайна. Лишь только коснешься исторического лица, надо всегда ожидать встретить несколько вопросительных знаков без ответа. В будущем мы узнаем нечто большее о маленькой путешественнице. Эта девочка -- "Она сама"; дочь бедных дворян, судьбой предназначенная к блестящей карьере, -- героиня этого рассказа: Марысенька.
Её родители остались в Париже. Отец, Анри де ла Гранж д'Аркиен, гвардейский капитан в королевской армии, и мать Франсуаза де ла Шатр, обремененная многочисленным семейством, были потомками обедневших дворян, некогда владевших замком Борд, этой жемчужины всего Нивернэ. В одном из документов, найденных в этом замке, один веселый аббат так рассказывает о довольстве и изобилии прежних обитателей рыцарского жилища:
"В замке кушают четыре раза в день; каждый засыпает, когда угодно, и спит, где ему вздумается. Как я жалел, сударыня, что вас там не было. В каждой комнате имеются все необходимые удобства: судно, обитое бархатом, фаянсовый тазик и маленький столик для чтения. Маркиз поставил свое судно рядом с моим, и мы проводили весь день в этом очаровательном уголке" [Письма аббата де Шолье, изданные в 1850 г. маркизом де Беранжэ].
Наступало время, когда, обитатели замка с гордостью могли показывать, "комнату короля". На верхней части обширного камина -- изображение польского орла, с распростертыми крыльями. Он сохранился и теперь, немного пострадав во время революции. На дверях сохранились рисунки, изображавшие Варшаву и Вислу. Король, великий Собесский, никогда не спал "в великолепной дубовой кровати с колоннами", которую показывали еще сто лет тому назад, но его жена, королева д'Аркиен, провела здесь несколько ночей.
Ни она, ни её родные ничего этого не могли предвидеть.
В данное время этим замком владел какой-то дальний родственник семьи. Семья д'Аркиен незаметно прозябала в Париже, не зная куда девать своих дочерей.
Старшая предназначалась в монастырь. Взяв с собою младшую, Мария де Гонзага думала сделать доброе дело. Мать Марии когда-то была её гувернанткой, девочка обещала быть красивой; надеялись её со временем выдать замуж за сармата.
III.
По Голландии и Германии. -- Данциг. -- Неожиданность. -- Остановка.
В свите на нее обращали мало внимания. Однако, доброй славе новой государыни предстояло еще пострадать в дороге от людского злословия.
По дороге в Варшаву ехали не спеша. Суровость зимы в связи со строгостью m-me Гальман, её гувернантки, могли навести маленькую д'Аркиен на мысль, что если путешествуя с королями, выгадаешь что-нибудь, то во всяком случае не время. Её нетерпение разделяли польские магнаты, явившиеся толпой в Данциг приветствовать королеву, при её въезде в страну. Они скучали и тратили деньги; но Мария де Гонзага не торопилась. Помимо других сведений, она по дороге узнала об удовольствиях, её ожидающих в новой столице. Золота будет вдоволь, это верно, но король вставал обыкновенно поздно, -- после обеда, который ему подавали в постели, чем объясняется его ранняя тучность. Это обещало мало радости, и новая королева медлила, проезжая по немецким и фламандским городам, заранее предвкушая удовольствия верховной власти, связанной с исполнением обязанностей в будущем, но доставлявшей в настоящем одни развлечения. Она посвящала много времени переписке со своими друзьями в Париже, ожидавшими от неё подробностей о приеме, оказанном ей за границей. Она писала королеве, называя её своей сестрой, и кардиналу, стараясь ему внушить, что он немало выиграл, содействуя её возвышению. Она вела переписку со своим мужем по-итальянски -- со времен королевы Бона Сфорца, матери последнего из Ягеллонов, при дворе говорили по-итальянски. Она ему послала одно за другим два письма, "довольно длинных и без ошибок, за исключением одной, орфографической". Стараясь установить хорошие отношения с польскими магнатами, её провожавшими, изучала их трудный язык. Наконец, и прежде всего, она старалась утвердиться в политике, к которой всегда чувствовала большое влечение. Сразу заняв почетное место после того, как ей пришлось так долго обивать чужие пороги, она важничала и гордилась своим новым положением.
Все это требовало много времени. Целых два дня пришлось провести в Камбрэ, чтобы уверить губернатора в миролюбивых намерениях Франции и расположить в свою пользу население, враждебно настроенное против испанцев.
Четыре дня прожили в Брюсселе. Узнав о пребывании m-me де Шеврез в этом городе, Mapия воспользовалась этим случаем отомстить ей за личные обиды. Эта интриганка старалась уверить испанского министра и весь свет, что от неё самой зависело её возвращение в Париж, откуда ей сама королева нередко писала! Она тоже насмешливо отзывалась о красоте, которой увлекался великий король. "Пусть королева не думает, -- писала она матери великого Кондэ, -- что я слишком полна; если б я была на волосок тоньше, я бы оправдала мнение m-me де Шеврез, будто я страдаю чахоткой". За этим следовало горькое размышление, которое не дурно запомнить современным феминисткам. Как ужасна взаимная ненависть женщин! Они готовы грызть друг друга. О Брюсселе и Голландии высокая путешественница не сохранила приятных воспоминаний. Принцесса Пфальцбургская, Генриетта Орлеанская, обращаясь к ней, подписалась: "Ваша страстно-преданная слуга и кузина", требуя при этом "табурета". Ей дали, конечно, почувствовать, что значит иметь дело с польской королевой и как следует к ней обращаться.