Я сам собираюсь

Роман написать —

Большущий!

И с первой страницы

Героев начну ремеслу обучать

И сам помаленьку учиться.

И если, не в силах

Отбросить невроз,

Герой заскучает порою, —

 Я сам лучше кинусь

Под паровоз,

Чем брошу на рельсы героя.

И если в гробу мне случится лежать,

Я знаю:

Печальной толпою

На кладбище гроб мой

Пойдут провожать

Спасенные мною герои.

Прохожий застынет

И спросит тепло:

«Кто это умер, приятель?»

Герои ответят:

«Умер Светлов.

Он был настоящий писатель!»

1927.

СУЛИКО

Родам Амирэджиби

Я веду тебя, Сулико,

В удивительные края.

Это, кажется, далеко —

Там, где юность жила моя.

Это было очень давно.

Украина… Сиянье дня…

Гуляй-Полем летит Махно

И прицеливается в меня.

Я был глупым птенцом тогда,

Я впервые узнал, поверь,

Что наган тяжелей куда,

Чем игрушечный револьвер.

А спустя два десятка лет —

Это рядышком, погляди! —

Я эсэсовский пистолет

Отшвырнул от твоей груди…

Дай мне руку! С тобой вдвоем

Вспомним зарево дальних дней.

Осторожнее! Мы идем

По могилам моих друзей.

А ты знаешь, что значит терять

Друга близкого? Это — знай:

«Здравствуй!» тысячу раз сказать

И внезапно сказать: «Прощай!»

В жизни многое я узнал,

Твердо верую, убежден:

Проектируется канал

 Юность-Старость, как Волго-Дон,

Будь послушною, Сулико,

Мы поедем с тобой в края,

Где действительно недалеко

 Обитает старость моя.

И становится мне видней,

Как, схватившись за посошок,

По ступенькам грядущих дней

Ходит бритенький старичок.

Это я! Понимаешь, я!

Тот, кто так тобою любим,

Тот, кого считали друзья

Нескончаемо молодым.

В жажде подвигов и атак

Робко под ноги не смотреть,

Ты пойми меня, только так,

Только так я хочу стареть!

Жил я, страшного не боясь,

Драгоценностей не храня,

И с любовью в последний час

Вся земля обнимет меня.

Сулико! Ты — моя любовь!

Ты всю юность со мной была,

И мне кажется, будто вновь

Ты из песни ко мне пришла.

1953.

УТРОМ

Проснулись служащие, и зари начало

На пишущей машинке застучало.

Еще сонливая идет к заводу смена,

Петух запел — оратор деревень,

И начался совсем обыкновенный

И необыкновенный день.

Меня заколдовала ночь немая —

Спросонок я еще не понимаю:

Где детство милое, где пожилые люди,

Где тетерев в лесу, где дичь на блюде?

Определите точно этот срок —

Когда рекою станет ручеек?

Трагедия всех этих переходов

И для отдельных лиц и для народов.

Пусть время пронесется, мы умрем,

Пусть двести лет пройдет за Октябрем,

Но девушка в предутреннем лесу

Босою ножкой встанет на росу,

Я для нее (а я ее найду!)

За новым платьем в магазин пойду.

И, примеряя новенький наряд,

Я буду ей рассказывать подряд

О том, что было двести лет назад.

Как сообщить ей в темь времен других,

Что мы счастливей правнуков своих?

Тяжелые лишения терпя,

Мы Золушку подняли из тряпья.

Тела и души ветер колебал…

Скорее, Золушка! Не опоздай на бал!

Нашли мы под Житомиром в бою

Потерянную туфельку твою.

Окружены, мы знали, что умрем,

Чтоб мальчик-с-пальчик стал богатырем,

И позавидует твоей большой судьбе

И улыбнется правнучка тебе.

Других веков над нами встала тень…

Так продолжается рабочий день.

1958.

ЛЮБОВЬ